Страх…

Страх…

Мы утоляем беспокойство бесполезным времяпровождением: пытаясь разбить окна, пытаясь открыть дверь, пытаясь не сойти с ума. Мы так устали от попыток, что смотрим на вещи... часы напролёт: картина с двумя воробьями, которая висит в гостиной, ярко-красный тостер, клавиатура на входной двери, которая является порталом к нашей свободе. Айзек смотрит на снег больше, чем на что-либо ещё. Он стоит у раковины и смотрит в окно, пока тот медленно падает.

На четвёртый день я так устала от рассматривания вещей, что осмеливаюсь спросить Айзека о его жене. Я заметила, что его обручального кольца не хватает, и задаюсь вопросом, снял ли он украшение, или же это сделали они. Почти инстинктивно пальцы Айзека тянутся к призраку кольца.

Они сняли его», — предполагаю я.

Мы сидим на кухне, доедая свой завтрак из овсянки. Мои обгрызенные до мяса ногти болят. Он только прокомментировал насколько огромный и неуклюжий стол: большой, круглый блок из дерева поддерживается цилиндрическим основанием, которое толще, чем стволы двух деревьев.

Сначала Айзек выглядит встревоженным из-за того, что я спросила. Затем что-то изменяется в его глазах. Он не успевает это скрыть. Я вижу каждую частичку эмоций, и мне больно.

— Она онколог, — говорит мужчина. Я киваю, мой рот сухой. Она как раз для него.

— Как её зовут?

Я уже знаю, как её зовут.

— Дафни, — отвечает он. Дафни Акела. — Мы женаты два года. Вы как-то встречались.

Да, я помню.

Он чешет голову, прямо над ухом, затем приглаживает волосы ладонью.

— Что Дафни будет делать прямо сейчас... когда ты пропал? — спрашиваю я, подгибая ноги под себя.

Айзек прочищает горло.

— Будет беспокоиться, Сенна.

Это сухое заявление с очевидным ответом. Я не знаю, почему спросила об этом. Наверное, только чтобы быть жестокой. Никто не ищет меня, за исключением разве что средств массовой информации. Автор бестселлера исчезла. А у Айзека много людей. Людей, которые его любят.

— Что насчёт тебя? — спрашивает он, переводя тему на меня. — Ты замужем?

Я тереблю свой серый локон, накручивая его на палец и убирая за ухо.

— Тебе действительно нужен ответ?

Он холодно смеётся.

— Нет, полагаю, что нет. У тебя есть кто-нибудь?

— Не-а.

Айзек сжимает губы и кивает. Он тоже знает меня... вроде того.

— Что случилось с…

Прерываю его:

— Я не говорила с ним в течение длительного времени.

— Даже после того, как написала книгу?

Я кладу ложку с остывшей овсянкой в рот и посасываю затвердевшие зёрна.

— Даже после выхода книги, — отвечаю, не поднимая глаз. Хочу спросить, читал ли он её, но я слишком труслива.

— У него, вероятно, тоже сейчас есть своя Дафни. Ты не полноценный человек, если у тебя никого нет, верно? Найти свою вторую половинку или любовь всей жизни… или как там об этом говорится. — Я отмахиваюсь, как будто меня это не волнует.

— У людей есть потребность чувствовать связь с кем-то ещё, — произносит Айзек. — В этом нет ничего плохого. Также нет ничего плохого в том, чтобы держаться от этого подальше, если ты сильно обожглась.

Моя голова дёргается вверх. Что? Неужели Айзек думает, что он заклинатель душ?

— Мне никто не нужен, — уверяю я его.

— Знаю.

— Нет, ты этого не знаешь, — настаиваю я.

И плохо себя чувствую от того, что злюсь на него, тем более что я инициировала этот разговор. Но мне не нравится то, что он намекает на то, что знает меня, или нечто подобное.

Айзек смотрит в свою пустую миску.

— Ты так уверена в себе, что иногда я забываю заботиться о тебе. Ты в порядке, Сенна? Тебя…

Я прерываю его:

— Я в порядке, Айзек. Давай не будем об этом. — Я встаю. — Собираюсь повозиться с клавиатурой.

Чувствую его взгляд на себе, пока ухожу. Я встаю у двери и начинаю нажимать комбинации случайных чисел. Мы по очереди пытаемся угадать четырёхзначный код. Довольно глупая идея, так как есть десять тысяч возможных комбинаций. Но ввиду того, что нам нечего делать, почему бы и не попробовать? Айзек нашёл ручку, и мы записываем коды на стене рядом с дверью, чтобы не повторяться.

Мы спрятали ножи в каждой комнате дома: ножи для стейка под каждым матрацем, зазубренный нож длиной с моё предплечье под диванными подушками в маленькой гостиной, нож мясника в ванной комнате под раковиной, нож с резьбой наверху в коридоре на подоконнике. «Мы должны найти более подходящее место для ножа наверху», — продолжаю думать я. Любой желающий может схватить его. Кто угодно. Взять... его...

 Мой палец зависает над кнопкой 5. Я чувствую, что мою грудь медленно сжимает, будто невидимый удав обвил тело. Моё дыхание учащается, слишком быстро. Я разворачиваюсь, пока не упираюсь спиной в дверь, и скольжу вниз, пока не оказываюсь на полу. Не могу отдышаться. Тону в море воздуха, его полно вокруг меня, но я не могу получить достаточно для своих лёгких, чтобы выжить.

Айзек, должно быть, услышал моё свистящее дыхание. Он выбегает из-за угла и приседает передо мной.

— Сенна, Сенна! Посмотри на меня! — нахожу его лицо и пробую сосредоточиться на глазах Айзека. Если бы я только могла отдышаться...

Он берёт меня за руку, его голос умоляет меня:

— Сенна, дыши. Ровно и медленно. Ты слышишь меня? Постарайся подстроить дыхание под мой голос.

Я пытаюсь. Его голос особенный. Я могла бы узнать его в группе голосов. Он на октаву выше альта. Достаточно глубокий, чтобы усыпить вас, и достаточно мелодичный, чтобы держать в бодрствовании. Слежу за его речью, пока он говорит со мной — растянутые согласные, небольшая хрипотца над его «э». Я разглядываю рот Айзека. Его резцы слегка перекрывают два передних зуба, которые также пересекаются; эдакое совершенство в несовершенстве. Постепенно моё дыхание замедляется. Я сосредотачиваюсь на руках, которые держат мои. Руки хирурга. Нет лучше рук, чтобы быть в них. Прослеживаю вены на тыльной стороне его ладоней. Айзек выводит пальцами круги на моей коже, между большим и указательным пальцами. У него квадратные ногти. Мужские. Многие мужчины, с которыми я встречалась, имели ногти овальной формы. Квадратные лучше. Я чувствую, что мои лёгкие открылись. И жадно вдыхаю воздух. Он помогает мне. «Квадратные лучше», — произношу я снова и снова. Это моя мантра. — «Квадратные лучше».

Я изнурена. Айзек не упускает это, берёт меня на руки и несёт на диван. Он отлично заботится о людях. И позаботится о вас без вашей просьбы. Мужчина исчезает в кухне и через минуту возвращается со стаканом воды.

Я беру его.

— Он знал точные размеры одежды, которую мы носим, ​​но не знал, что у меня астма?

Айзек хмурится.

— Ты искала ингалятор во всех шкафах?

— Да. Ещё в первый день.

Доктор смотрит на пол между своих ног.

— Может быть, он не хотел, чтобы у тебя был ингалятор.

Я фыркаю.

— Таким образом, этот псих похитил меня и оставил здесь умирать от приступа астмы? Анти-кульминационно.

— Я не знаю, — произносит он. Врачу трудно говорить такие слова. Айзек уже говорил мне их однажды. Доктора должны иметь ответы на всё.

— Ничего из этого не имеет смысла, — говорит он. — Почему кто-то похитил меня... запер здесь, с тобой. Как они вообще нашли связь между нами?

Я не знаю ответов ни на один из вопросов. Отворачиваю голову в сторону. Смотрю на картину с воробьями.

— Ты должна проще относиться к этому. Будь…

Я в очередной раз прерываю его:

— Я в порядке, Айзек. — Кладу свою руку на его и сразу же отдёргиваю. Он смотрит на то место, где я его коснулась, затем встаёт и выходит из комнаты. Я сжимаю всё вместе: свои глаза, свои ладони, свои губы, рану внутри меня, которая никогда не заживёт.

— Айзек, — выдыхаю я. Но он меня не слышит.

— На всякий случай, — говорит он. — У них тоже есть ключ, но это позволит тебе выиграть время.