— Сейчас? — в неверии шепчу я. — В данный момент? Где ты был, когда меня изнасиловали, или когда у меня вырезали грудь? Где ты был, когда кто-то похитил меня посреди ночи и бросил голодать в сердце чёртовой арктической тундры? — я сокращаю расстояние между нами и три раза бью его по груди. — Где. Ты. Был.

Он дрожит. Я обрушила на него слова как лютый ливень, но мне по*уй. Сейчас я даже произношу такие вещи, как по*уй, потому что не хочу тратить ни секунды на белую комнату, в которой прожила всю свою жизнь. Он сейчас здесь. Но, Айзек был здесь тогда... и тогда... и тогда... и тогда.

— Я была так увлечена тобой, что упустила это, — добавляю я. И так сильно дрожу. Меня трясёт хуже, чем Ника, который сейчас похож на слабый дрожащий лист, каким он всегда был. Мне хочется раздавить его между пальцами.

— Что ты упустила, Бренна? — мне не нравится, как он меня называет.

— А-а-а-а... ар... — Я сгибаюсь пополам. Сочные, тяжёлые слёзы падают прямо из моих глаз на пол. Шлёп.

Думаю, я плачу. Всё время. И это так прекрасно.

— Я упустила свой шанс, — отвечаю я, выпрямляюсь и вытираю слёзы носком обуви. — Со своей родственной душой.

Ник выглядит смущённым, когда понимает о чём речь. До него доходит кто его замена — мужчина, который был заперт в доме с его бывшей музой.

— Доктор? — спрашивает он, прищурив глаза.

— Айзек. Его зовут Айзек.

— Я твоя родственная душа. Я написал эту книгу для тебя. — Он выглядит так, будто пытается убедить самого себя, его кадык дёргается и всё в этом роде.

— Ты понятия не имеешь о том, что такое родственная душа.

Я чувствую такую тягу к Айзеку. Интересно, ведёт ли он такой же спор с Дафни.

— Тебе пора уходить, — говорю я. Так хорошо произнести эти слова. Потому что на этот раз, я даже не буду плакать.

Я сажусь на переднее сиденье.