Страница посвящения стала выглядеть изношенной и замусоленной, заляпанной отпечатками пальцев.

Я дождалась нашей последней встречи, чтобы рассказать об изнасиловании. Не знаю почему, за исключением того, что помимо рака, изнасилование было последнее, что случилось со мной. Может быть, у меня был хронологический способ борьбы с неприятностями, писательский способ решения проблем. Её безразличное отношение к данному вопросу было тем, что, наконец, подкупило меня. Как будто всё время, встречаясь с ней, я отсчитывала дни, пока не должна буду рассказать об изнасиловании, опасаясь жалости, которую увижу в её глазах. Но её не было.

— Это жизнь, — произнесла она. — Плохие вещи случаются, потому что мы живём в мире со злом. — И тогда женщина спросила о самом странном. — Вините ли Вы Бога? — я никогда не обвиняла Бога, так как не верила в него.

— Если бы я верила в Бога, то винила бы. Полагаю, легче не верить, так мне даже не на кого злиться.

Она улыбнулась. Кошачьей улыбкой. А потом всё закончилось, и я вышла свободной женщиной, отслужив своё в собственном чистилище. Теперь Айзек прооперирует меня. Я освобожусь от рака, буду свободно, без страха, двигаться вперёд. Без крупинки страха.

Той ночью мне снова начали сниться кошмары — руки толкающие и терзающие меня. Острая боль и унижение. Чувство беспомощности и паники. Я проснулась с криком, но Айзека не было. Я приняла душ, чтобы смыть сон, дрожа под кипятком. И не могла вернуться ко сну, картинки ещё были свежи в моей памяти, поэтому я сидела в своём кабинете и делала вид, что пишу книгу, которую ждала мой агент. Книга, для которой у меня не было слов.

В полдень, за пять дней до операции, я собралась ехать в больницу для предоперационных процедур. Был март, солнце боролось с облаками всю неделю. Сегодня оно было ясно-синим. Я была обижена на солнце. Эта мысль заставила меня подумать о том, что Ник говаривал обо мне. «Ты вся серая. Всё, что ты любишь, то, как видишь мир». Я вышла к машине, обходя лужи после вчерашнего дождя. Они были окрашены как раковины устрицы, радужные от пятен масла, оставленные моей машиной или Айзека. Когда я добралась до двери водителя, то обнаружила картонный квадрат под щёткой стеклоочистителя. Бросила взгляд через плечо, прежде чем выудить его. Айзек был здесь. Прошлой ночью? Этим утром? Почему он не позвонил в дверь?

Я села в машину немного взволнованная и вытащила диск из конверта. На этот раз он написал название песни на диске красным перманентным маркером. «KillYourHeroes» (Прим. ред.: песня, написанная вокалистом Аароном Бруно и музыкантом Брайаном Уэстом для дебютного студийного альбома группы «Megalithic Symphony» , где она выступает в качестве восьмого трека) группы «Awolnation» (Прим. ред.: (обычно стилизованный под «AWOLNATION») — американская альтернативная рок-группа, сформированная и возглавляемая Аароном Бруно). Мои руки дрожали, когда я нажала на «play».

Я слушала с закрытыми глазами, задаваясь вопросом, все ли слушают музыку со словами подобным образом. Когда прозвучала последняя нота, я завела машину и поехала в больницу, борясь с улыбкой. Я ожидала чего-то оголяющего, как это было с песней Флоренс Уэлч. Названия и её связь с великим Оскаром Уайльдом было достаточно, чтобы заставить меня ухмыльнуться, но слова, которые любому, кто борется с раком, показались бы бесчувственными, взбодрили меня. Этакое славное безобразие.

Я нажала «play» и прослушала ещё раз, барабаня пальцами по рулю, пока ехала.

Я сидела в палате в больничном халате, когда вошёл Айзек, сопровождаемый медсестрой, доктором Акела и пластическим хирургом, с которым я виделась несколько недель назад, думаю, его зовут доктор Монро, или, возможно, доктор Мортон. Айзек был одет в чёрное под белым халатом. Мгновение я изучала его, пока он рассматривал мою карту. Доктор Акела улыбалась мне, стоя слишком близко к Айзеку. Это что, собственничество? Доктор Монро-Мортон выглядел скучающим. По телеку таких называют манекенами.

Наконец, Айзек поднял голову.

— Сенна, — сказал он. Доктор Акела посмотрела на него, когда доктор назвал меня по имени. Интересно, у неё ли он скрывался, когда не был со мной. Если бы я была мужчиной, я бы тоже скрывалась у доктора Акела. Она была красивым убежищем. Её чувством было зрение, решила я. Всё в ней громко взывало к глазам: как она двигалась, смотрела и говорила посредством тела.

Айзек попросил меня сесть.

— Мы собираемся осмотреть тебя. — Он нежно развязал тесьму моей больничной сорочки сзади и отошёл, чтобы я сама смогла её опустить. Я заставила себя ничего не чувствовать, глядя прямо перед собой, когда холодный воздух коснулся моей кожи.

— Ложись, Сенна, — сказал он мягко. Я сделала это. Сосредоточилась на потолке, почувствовав его руки на себе. Он осмотрел каждую грудь, пальцы задержались вокруг уплотнения на правой стороне. Его прикосновение было нежным, но профессиональным. Если бы кто-нибудь другой трогал меня, я бы давно уже вскочила и выбежала из комнаты. Когда Айзек закончил, то помог мне сесть и поправил мою сорочку. Я заметила, как доктор Акела снова смотрела на него.

— У тебя хорошие результаты, — произнёс он. — Всё готово для операции на следующей неделе. Доктор Монтоль здесь, чтобы поговорить с тобой о хирургическом восстановлении. — Монтоль! — А доктор Акела хотела бы обсудить с тобой процесс облучения.

— Мне не нужно говорить с доктором Монтоль, — ответила я.

Лицо Айзека дёрнулась верх.

— Ты хочешь обсудить восстановление после…

— Нет, — сказала я. — Не хочу.

Доктор-манекен Монтоль вступил в игру, уже не выглядя таким скучающим.

— Мисс Ричардс, если мы получим экспандеры сейчас, Ваше восстановление…

— Я не заинтересована в восстановлении, — ответила я пренебрежительно. — Я пройду мастэктомию, а потом отправлюсь домой без экспандеров. Это моё решение.

Доктор Монтоль открыл было рот, чтобы ответить, но Айзек оборвал его:

— Пациентка приняла решение, доктор. — Он смотрел прямо на меня, пока говорил. Я плотно сжала губы в знак благодарности.

— Ели мои услуги не нужны, вы меня извините, — сказал доктор Монтоль, прежде чем уйти.

Я смотрела на свои руки. Доктор Акела села на край кровати. Мы говорили в течение нескольких минут о лучевой терапии, которую мне придётся пройти после операции. Шесть недель. Я восхитилась её подходом к больным; он был тёплым и личным. Уходя, она слегка коснулась тыльной стороны руки Айзека. Мой.

Айзек подождал, пока дверь не закрылась, прежде чем сделал шаг вперёд. Я приготовилась к потоку вопросов, но вместо этого он сказал:

— Ты можешь одеться. Пообедаешь со мной?

Я моргнула, глядя на него.

— Разве это не конфликт интересов? Ланч с пациенткой?

Он улыбнулся.

— Да, мы должны пойти в другое место, а не в больничный кафетерий.

Я хотела сказать «нет», но услышала слова песни, которые он оставил мне утром, они проигрывались в моей голове. Кто дарит песню, в которой говорится: «Не нужно беспокоиться, всё равно все умрут», когда у кого-то рак?

Мне понравилось. Особенно его честность.

— Ладно, — ответила я.

Он взглянул на часы.

— Встретимся на стоянке через десять минут?

Я кивнула.

Я оделась и направилась вниз.

— Я припарковался там, — сказал Айзек, когда я нашла его на парковке. Он переоделся, надел белую рубашку и серые в тонкую полоску брюки. Я последовала за ним к его машине, и доктор открыл мне дверь. Это было слишком. Я запаниковала.

— Не могу это сделать, — ответила я. И отошла от автомобиля. — Прости. Мне нужно попасть домой.

Я не оглядывалась, когда шла к своей машине.

Он, вероятно, думал, что я сошла с ума. Скорее всего, так и было.

Айзек ждал меня, когда я вернулась домой спустя несколько часов, прислонившись к машине и задрав лицо вверх. «Наслаждайся, Айзек», — подумала я. — «Завтра мои облака вернутся». На долю секунды, я подумала, а не развернуться ли мне на подъездной дороге и не отправиться ли в Канаду. Но я разъезжала в течение нескольких часов, и стрелка бензобака теперь указывала на «Е». Я хотела попасть домой. Я прошла мимо него к двери. Мы едва зашли в прихожую, когда я бросила:

— Почему ты не спрашиваешь, почему я не хочу восстановления после операции хирургическим путем?

— Потому что, если ты захочешь сказать мне, то скажешь.

— Мы не друзья, Айзек!

— Нет?

— У меня нет друзей. Разве ты не видишь?

— Я вижу, — ответил он. Я ждала, что мужчина скажет что-нибудь ещё, но доктор этого не сделал. На мне был тёмно-синий пиджак поверх рубашки. Я сняла его и швырнула на кушетку. Затем собрала волосы на макушке и завязала их в узел.

— Так зачем ты здесь?

Он посмотрел на меня.

— Я хочу, чтобы ты была в порядке.

Это слишком. Я побежала наверх. Я действительно сошла с ума. Я знала это. Нормальные люди не бросают разговоры прямо посередине. Нормальные люди не дают чужакам спать на их диване.

Два года назад я купила велотренажёр у восьмидесяти восьми летней вдовы с розовыми волосами по имени Дэлфи. Она поместила объявление в «Penny Saver», потому что, по её словам, после замены коленного сустава не могла «чертовски хорошо его использовать». Я забрала тренажёр в тот же день, когда и позвонила. После всех хлопот с поднятием его вверх по лестнице, я так ни разу не села на него. Я подошла туда, где он стоял, собирая пыль в углу моей спальни, и залезла на тренажёр. Пришлось корректировать настройку Дэлфи для высоты мягкого сиденья. Я крутила педали, пока мои ноги не стали похожи на желе. Задыхалась, когда слезла, босые ноги болели из-за пластиковых педалей. Я прошла к тумбочке, наступая на края ступней. Раскрыла  «Запутавшаяся»  мизинцем.