ВНИМАНИЕ!

Копирование и размещение перевода без разрешения администрации группы, ссылки на группу и переводчиков запрещено!

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления!

ТАРРИН ФИШЕР

«ИСПОРЧЕННАЯ КРОВЬ»

Это мой тридцать третий день рождения. Просыпаюсь в холодном поту. Я горю. Нет, мне холодно. Я замерзаю. Одеяла путаются у моих ног и ощущаются незнакомыми — слишком гладкие. Я тяну их, пытаясь прикрыть себя. Мои пальцы чувствуются толстыми сосисками на шелковистом материале. Может быть, они распухли. Не могу сказать точно, потому что мой мозг вялый, глаза совершенно слипаются, и теперь мне снова становится жарко. Или, может быть, холодно. Я прекращаю борьбу с одеялом, позволяя себе дрейфовать... назад... назад...

Когда я просыпаюсь, в комнату проникает свет. Я вижу его сквозь веки. Он тусклый, даже для дождливого дня в Сиэтле. В моей спальне окна от пола до потолка; я поворачиваюсь в их сторону и заставляю себя открыть глаза, только, чтобы обнаружить, что лежу лицом к стене. Стене из брёвен. Такого нет в моём доме. Я даю своим глазам пропутешествовать по их длине вплоть до потолка; мгновение, прежде чем я резко выпрямляюсь и окончательно просыпаюсь.

Я не у себя в спальне. Я в шоке осматриваю комнату. Чья это спальня? Начинаю прокручивать в голове события прошлого вечера. Может я…

Ни за что. Я даже не смотрела на мужчин, с тех пор как... Не может быть, что я пошла домой с кем-то. Кроме того, вчера вечером я ужинала с моим редактором. Мы выпили пару бокалов вина. «Кьянти» (Прим. ред.: «Кьянти» (итал. Chianti) — итальянское сухое красное вино, производимое в регионе Тоскана преимущественно из винограда сорта «Санджовезе») не приводит к амнезии. Моё дыхание поверхностное, пока я пытаюсь вспомнить, что произошло после того, как покинула ресторан.

Заправка. Я остановилась на заправке «Рэд Си» на углу Магнолии и Куин-Анна. Что после этого? Не могу вспомнить.

Смотрю вниз, на одеяло между своими пальцами с костяшками, побелевшими от сжатия. Красное... пуховое... чужое. Опускаю ноги с края кровати, и комната сразу начинает качаться и крениться. Мне тут же становится дурно. Напоминает похмелье после огромной попойки. Я задыхаюсь и пытаюсь дышать достаточно глубоко, чтобы подавить тошноту. «Это не «Кьянти», — говорю я себе ещё раз.

— Это сон, — произношу вслух. Но всё не так. И я знаю об этом. Встаю, и у меня добрых десять секунд кружится голова, прежде чем я делаю свой первый шаг. Наклоняюсь, и меня рвёт... прямо на деревянный пол. Мой желудок пуст, что, в любом случае, не мешает ему вывернуться. Поднимаю руку, чтобы вытереть рот, и странно её ощущаю — слишком тяжёлой. Это не похмелье. Меня накачали наркотиками. Остаюсь согнутой в течение нескольких секунд, прежде чем пытаюсь выпрямиться. Чувствую себя сошедшей с американских горок. Спотыкаясь, иду вперёд, пытаясь оглядеться в окружающей обстановке. Комната круглая. Морозный воздух. Здесь камин — без огня — и кровать с балдахином. Здесь нет двери. Где дверь? В приступе паники я неуклюже кружусь по комнате на ватных ногах, периодически держась за кровать, чтобы не упасть.

— Где дверь?

Я вижу своё дыхание, испаряющееся в воздухе. Сосредотачиваюсь на том, как оно расширяется и рассеивается. Моим глазам нужно много времени, чтобы сфокусироваться вновь. Я не уверена, как долго стою, кроме того, что мои ноги начинают болеть. Смотрю вниз на пальцы. И с трудом их чувствую. Мне нужно двигаться. Сделать что-нибудь. Выйти. На стене передо мной есть окно. Ковыляю вперёд и дёргаю в сторону лёгкий занавес. Первое, что замечаю — я нахожусь на втором этаже. И следующее — о, Боже! Мой мозг посылает озноб вниз по остальной части тела. Своего рода предупреждение. «Это случилось, Сенна», — говорит он. — «Всё. Конец. Кто-то похитил тебя». Мой рот медленно реагирует, но когда это происходит, я слышу, как вздох заполняет мёртвую тишину вокруг меня. Я не верила, что люди, на самом деле, ахают в подобных ситуациях, до того момента, пока не услышала саму себя, делающую именно так. Этот удушающий, останавливающий сердце момент, когда всё, что наполняет мои глаза — это снег. Очень много снега. Весь снег мира свалили прямо передо мной.

Я слышу, как моё тело ударяется о дерево, а затем проваливаюсь в темноту. Когда я просыпаюсь, то нахожу себя лежащей на полу в луже рвоты. Стону от резкой боли, которая пронизывает моё запястье, когда я пытаюсь подняться. Я плачу, закрывая рот рукой. Если кто-то здесь есть, я не хочу, чтобы они услышали меня. «Отлично, Сенна. Тебе следует думать, прежде чем падать в обморок в комнате и так шуметь».

Я поддерживаю запястье свободной рукой и скольжу вверх по стене, опираясь на неё. Только сейчас я замечаю во что одета. Не моя одежда. Белый льняной пижамный комплект. Дорогой. Тонкий. Неудивительно, что мне так чертовски холодно.

О, Боже.

Закрываю глаза. Кто раздел меня? Кто привёз сюда? Одеревенелыми руками я ощупываю тело, чтобы изучить себя. Дотрагиваюсь до груди, тяну вниз штаны. Кровотечения нет, нет болезненности, только белые хлопковые трусики, которые кто-то на меня надел. Кто-то видел меня голой. Кто-то трогал моё тело. Закрываю глаза, и от этих мыслей меня начинает трясти. Бесконтрольно. Нет, пожалуйста, нет.

— О, Боже, — слышу саму себя. Я должна дышать глубоко и ровно.

«Ты окоченела, Сенна. И ты в шоке. Соберись с мыслями. Думай».

Тот, кто привёз меня сюда, имеет более зловещие планы, чем дать мне замёрзнуть. Я оглядываюсь вокруг. В камине есть дрова. Если этот грёбаный психопат оставил мне дрова, возможно, он оставил мне кое-что, чтобы их разжечь. Кровать, в которой я проснулась, находится в центре комнаты; она с четырьмя столбиками, инкрустированными вручную. Балдахин из прозрачного шифона. Это мило до тошноты. Я изучаю остальную часть комнаты: тяжёлый деревянный комод, большой шкаф, камин, и один из тех толстых, меховых ковров. Распахнув шкаф, я обшариваю шмотьё... слишком много одежды. Здесь всё для меня? Моя рука задерживается на этикетке. Осознание того, что она вся моего размера, вызывает отвращение. «Нет», — говорю я себе. — «Она не может быть моей. Это всё ошибка. Это не может быть для меня, цвета не те. Красные... голубые... жёлтые...».

Но мой мозг знает, что это не ошибка. Мой мозг, познавший горе, как и моё тело.

«Сосредоточься, Сенна».

Я нахожу богато украшенную серебряную шкатулку на верхней полке шкафа. Тяну её вниз и встряхиваю. Она тяжёлая. Чужая. Внутри находятся зажигалки, ключ и маленький серебряный нож. Я хочу изучить содержимое шкатулки. Осмотреть его, коснуться, но мне нужно действовать быстро. Я использую нож, чтобы отрезать полоску материала от нижней части рубашки, связываю её в узел с помощью зубов и здоровой руки. Скольжу запястьем в импровизированную повязку и вздрагиваю.

Я сую нож в карман и задерживаюсь на одной из зажигалок. Моя рука парит над шкатулкой. Восемь розовых зажигалок «Zippo». Если бы меня уже не пронял озноб, то сейчас бы это и произошло. Я игнорирую ощущение. Не могу игнорировать. Могу и  должна, потому что замерзаю. Моя рука дрожит, пока я достаю одну. Это совпадение. Я смеюсь. Может ли что-то, связанное с похищением, быть совпадением? Подумаю позже. Сейчас нужно согреться. Мои пальцы онемели. Уходит целых шесть попыток, прежде чем получается прокрутить колесико на «Zippo». На большом пальце остаются отпечатки. Дрова трудно поджечь. Они влажные. Неужели он положил их здесь недавно? Я ищу что-нибудь, что поможет поддержать пламя, но ничего нет, что бы мне не понадобилось позже.

Я уже думаю как выживающий, и это меня пугает. Воспламенитель. Что я смогу использовать для воспламенения? Мои глаза исследуют помещение, пока я не нахожу в углу шкафа белую коробку с красным крестом сверху. Аптечка. Бегу к ней и открываю крышку. Бинты, аспирин, иглы… Господи. Я, наконец, нахожу пакеты одноразовых салфеток, пропитанных спиртом. Хватаю горсть и бегу обратно к камину. Вскрываю первый пакет и подношу зажигалку к кончику салфетки. Огонь охватывает её и разгорается. Я проталкиваю горящий кусок между дров и вскрываю другой пакет, повторяя процесс. И молюсь, кому бы там ни было, кто отвечает за огонь, и не сильно дую.

Древесина начинает гореть. Я тяну толстое одеяло с кровати и закутываюсь в него, присев перед скудным пламенем. Этого недостаточно. Мне так холодно, что я готова погрузиться в огонь, и пусть он сожжёт с меня весь холод. Остаюсь нарывом на полу, пока дрожь не унимается.

И тогда я двигаюсь.

Под ковриком чердачный люк с тяжёлой металлической ручкой. Он заперт. Я тяну его здоровой рукой в течение пяти минут, пока плечо не начинает гореть, и меня снова не тянет вывернуть внутренности. На мгновение мой взгляд застывает, перед тем как я бегу к серебряной шкатулке, чтобы достать ключ. Что это за игра? И почему у меня ушло так много времени, чтобы подумать о ключе? Я не могу решить, что делать. Хожу вокруг двери босиком и тыкаю ключом в бедро. Это необычайно большой ключ, сделанный из бронзы, в старинном стиле. Замочная скважина в двери выглядит достаточно большой, чтобы его вместить.