– Мне жаль, что я заключил это пари, – вдруг сказал Хавьер. – Ну, отчасти жаль, отчасти нет. Если бы я на то пари не согласился, вы бы ко мне не приехали.

– Верно. – Луиза прикусила губу. – Алекс, я ничего не имею против того, что вы на меня поспорили. Как вы правильно заметили, между нами никогда ничего бы не было, если бы не ваш спор с Локвудом. Меня беспокоит другое. Почему вы позволяете такому ничтожеству, как он, собой манипулировать? И…

Последний вопрос остался невысказанным, но граф все равно его услышал. Случится ли это снова?

И в этом была вся загвоздка.

Он крепко стиснул кольцо в руке, так что оно впилось в ладонь.

– Потому что я всем позволяю себя травить.

Гордиться тут нечем.

– Луиза, можно мне сесть?

Она кивнула, и Хавьер присел на краешек кушетки. Мисс Оливер продолжала стоять, пристально глядя на него. Слушая его. Слава богу!

И Хавьер рассказал ей всю правду. Правду, к которой пришел не скоро. Правду, с которой смирился.

– В младенчестве я остался сиротой. Я не прошу вашего сочувствия, я говорю об этом лишь для того, чтобы вы поняли: я сам себя воспитал. К лучшему это или к худшему – не мне судить. Денег у меня было не счесть, да еще и титул. Не было такого учителя, которым я не мог бы манипулировать; не было такого друга, которого я не мог бы впечатлить.

Он еще крепче стиснул кольцо и опустил глаза на сжатые в кулак пальцы с потрескавшейся на костяшках кожей.

– Я приобрел кое-какие привычки, назовем их так. Я всегда был при деньгах, я всегда был лидером, у меня всегда были самые смелые и необычные идеи. Но это означало, что я должен всегда оставаться таким. Вы понимаете?

Луиза присела на другой край кушетки.

– Вы оказались в ловушке.

Он кивнул.

– Любовью к Данте свет не впечатлить. И свет не прощает таких человеческих слабостей, как болезнь или желание побыть одному, в тишине и покое.

– О, я в курсе, – сухо заметила Луиза.

Хавьер поднял голову. Она улыбалась ему. Сочувственно и нежно.

– Я тоже через это прошла. Но, пожалуйста, говорите.

И Хавьер угрюмо продолжил:

– Собственно, я уже все объяснил. Я согласился заключить с Локвудом пари, потому что всегда соглашался. Потому что если бы я постоянно не притворялся, если бы я не был тем, о ком пишут скандальные газеты, если бы я не продолжал заполнять книгу ставок в «Уайтс», никому до меня не было никакого дела.

– А как же все ваши любовные интриги? – помолчав, спросила Луиза. – Какой цели служили они?

Она не улыбалась. В ее глазах была боль и обида.

Ага! Все-таки есть кое-что, на что она реагирует, как все женщины. Ревность ей все же знакома.

Хавьер придвинулся ближе и положил ее ступни себе на колени. Продолжая сжимать кольцо в одной руке, другой он стащил с ног Луизы туфельки цвета слоновой кости, и они одна за другой упали на пол.

– Не думаю, что вы отдаете себе отчет в том, как много в моей жизни было лжи. Особенно в том, что касается женщин.

– Вы признаетесь в обмане? Какой необычный способ убедить меня в том, что вы достойны доверия. – Она провела рукой по бархатной обивке кушетки. В одну сторону, потом в другую. При этом все время держала глаза опущенными и смотрела куда-то в сторону.

И тогда Хавьер понял, что Луиза не ревновала его. Она была напугана.

Возможно, ее пугало то, что она не сможет соответствовать его ожиданиям. Раз ее жизнь не была наполнена событиями, раз к ней никто не испытывал особого интереса, то и ему она может быть не интересна. Но Хавьеру был знаком этот страх. В глубине души, спрятанный под всей этой бравурной мишурой, скрывался страх быть отвергнутым.

Его сердце сжалось от сочувствия и нежности. Как избавить ее от этого чувства? Или, на худой конец, заставить на время о нем забыть? Кажется, он знал способ. Граф погладил пальцы ее ног в шелковых чулках, благодарный ей за то, что она не оттолкнула его, что дала возможность и ему отвлечься, согреться этой скромной близостью.

– Луиза, послушайте, я не девственник, но… Я давно ни с кем не был. Пищу для слухов может дать все, что угодно, даже попытка их опровергнуть. Так что лучшая тактика – не вмешиваться в процесс их распространения. – Хавьер закрыл глаза. – Я утратил контроль над ситуацией, – признался он. – Моя репутация стала навозной кучей, горой хлама, куда каждый норовил бросить дурной слух или мерзкую сплетню. Почему, собственно, «норовил»? Все и сейчас так.

Ему хотелось, чтобы Луиза его обняла и сказала: «Не говорите глупости. Все это в прошлом. Все это неважно».

Но это было бы не правдой. Это не осталось в прошлом, потому что сейчас ему приходится бороться с последствиями. И борьба еще далеко не закончена. И, как следствие, ей тоже придется нелегко. Даже сейчас, когда он гладил ее обтянутые шелком пальчики, Луиза казалась недостижимо далекой.

И чтобы сделать ее ближе, он посмотрел ей в глаза.

– Я понял, что утратил контроль, не так давно, – продолжил Хавьер. – Меня никогда не будут считать респектабельным, как бы я этого ни хотел. Как бы я ни вел себя.

– Пожалуй, добиться уважения вам будет нелегко. Вы заставили свет влюбиться в маску. С чего бы им любить вас за то, что под ней?

Граф замер.

– Мне неприятен лорд Хавьер, но Алекс мне нравится. И я верю, что Алекс может добиться всего, чего по-настоящему желает.

Граф убрал ее ноги с колен.

– Какая горькая ирония! Тот самый мужчина, которого все так любят, вызывает у вас отвращение.

– Вы не вызываете у меня отвращения, – настойчиво заявила Луиза. – Я лишь хочу знать, останется ли Алекс или исчезнет? А может, уже исчез?

– Да, останется. – Граф тяжело вздохнул. – Но вместе с ним останется и все остальное. Луиза, я не могу так легко отречься от прошлого. Прошлое – неотъемлемая часть меня.

«Как я могу начать жизнь с чистого листа?»

Он думал, что ему будет стыдно признаться в своем страхе. Но страх, словно воздух из проткнутого воздушного шарика, с шипением вышел, едва Хавьер произнес заветные слова:

– Я хочу начать жизнь с чистого листа, и я уже ее начал.

Но это лишь начало. И для того, чтобы завершить начатое, понадобится немало времени и сил. До сих пор он катился по жизни вниз, и это было легко; а теперь ему предстояло взбираться в гору.

– Я могу вам помочь, – сказала Луиза. – Я могу поставить свою репутацию против вашей.

– Довольно споров, – простонал Хавьер.

– Но вы уже это сделали, – возразила Луиза. – Вы были настолько уверены в том, что моя репутация тихони и «синего чулка» безупречна, что заключили с Локвудом пари. Что же подорвало вашу уверенность?

Хавьер с некоторой опаской смотрел на мисс Оливер.

– Сейчас я знаю вас лучше. Я знаю, что вы не тихоня и не «синий чулок».

– Вы знаете, но другие остались при своем мнении. Скучная, бесцветная тихоня. Впрочем, меня по большей части вообще никто не замечал. Потому мне и удалось сохранить свою репутацию в неприкосновенности после скандала. До меня никому нет дела.

– Вы дороги мне.

Луиза взяла его руку и пожала ее.

– Я знаю, что вам небезразлична. А также знаю, что если вы поставите свою репутацию против моей, то выиграю я. В глазах света нет ничего более скучного, чем счастливый в браке мужчина. Ваша репутация повесы не протянет и года, если вы не станете подпитывать ее свежей кровью. – Луиза улыбнулась. – А если выиграю я, то выиграем мы оба. Так что это трудно назвать спором, верно?

– Не хочу показаться назойливым, но, кажется, вы что-то сказали насчет счастливого в браке мужчины. Так вы намерены… Вы хотите сказать, что вы действительно…

Чертовски трудно задавать вопрос, ответ на который значит так много. Если не все.

Мисс Оливер продолжала поглаживать обивку кушетки.

– Знаете ли, вы очень похожи на свою библиотеку.

– Поясните, пожалуйста. Это вы насчет книг с золотым опылением на обрезе?

– Горячо. – Она наклонилась к нему совсем близко, и черты ее лица расплылись. Но он уже так хорошо изучил их, что в четкости не было необходимости. – Я вижу в вас большой потенциал. Больший, чем представляется всем прочим.

– Осторожнее, а то я подумаю, что вы находите меня сносным.

– Вы несносный, – пробормотала Луиза и провела ладонью по его плечу, шее, затылку. – Но вы мне нужны как воздух.

Она коснулась губами его губ, и еще до того, как он успел разгадать ее намерения, разжала его пальцы, взяла кольцо и надела себе на палец.

Отодвинувшись на край кушетки и вытянув руку, Луиза принялась поворачивать кисть и так и сяк, любуясь игрой кроваво-красного рубина – сердца оленя.

– Действительно, жуткое кольцо, – решила она. – И все же оно мне очень нравится. Догадываетесь, почему?

Хавьер молча покачал головой – слов у него не было. Он все еще не верил своему счастью.

– Потому что у него есть история. Его берегли, передавая из поколения в поколение. Не из-за внешней красоты, а из-за того, что оно символизирует. Преданность. Находчивость. Целеустремленность. – Она улыбалась той нежной «лунной» улыбкой, которая покорила графа с первого дня знакомства. – А также оно имеет отношение к литературе, которая всегда будет востребована.

– А как насчет того, кто вам подарил это кольцо? – тихо спросил Хавьер.

Мисс Оливер шаловливо надула губы.

– И он всегда будет востребован.

На пальце Луизы было его кольцо, и она ему улыбалась. После всего, что он ей сказал. После всего, что он сделал. И после всего, в чем он потерпел фиаско.

Наконец Хавьер испытал ни с чем не сравнимое чувство. Она его простила. И он себя простил.

Луиза вновь придвинулась к нему так близко, что он перестал различать черты ее лица.

– Всегда, – прошептала она. – Алекс, можно мне вас потрогать?

– Пожалуй, – сказал граф. Куда подевалось его достоинство?

– И не могли бы вы также меня потрогать?

– В этом вопросе я мог бы пойти вам навстречу.