– Вы заставляете меня в этом усомниться, – задумчиво произнес Хавьер, расправляя манжету. – Если вы оказали мне честь называть вас по имени, я не могу не ответить вам тем же. Я уже просил вас не приседать передо мной в реверансе. И вы должны прекратить добавлять «милорд» всякий раз, когда обращаетесь ко мне.

– И как я должна вас называть? Хавьер?

– Да. Но… Согласен, Хавьер – не имя, данное при крещении, верно? – Он рассеянно покручивал пуговицу на сюртуке. – Это мой титул. Но, поскольку я стал графом фактически с рождения, никто никогда и не звал меня по-другому. – Он сдвинул брови, словно только что задумался о странности этого обстоятельства.

– Даже члены вашей семьи?

Хавьер пожал плечами.

– Джейн и ее мать – вот и вся моя семья. И еще Локвуд, но он дальний родственник.

– А как насчет юных леди, которых вы осыпаете комплиментами по поводу их нарядов?

И вновь граф, не замечая того, принялся крутить пуговицу.

– Вы – одна такая. Если в разговоре с другой особой и возникает тема одежды, то… в совсем ином контексте.

Луизе сделалось несколько не по себе. Она догадывалась о контексте. Более того, живо представила этот «контекст»: как Хавьер идет за кулисы после спектакля, как заходит в уборную певицы вроде синьоры Фриттарелли. Возможно, окликает ее по имени, возможно, молча подходит, гипнотизируя ее взглядом своих необыкновенных серых глаз. Да и о чем говорить, когда он нежно проводит пальцами сверху вниз по ее шее, груди, ныряет под корсет. А потом тем же маршрутом следуют его губы, – жаркие и требовательные. Покровы спадают и…

«Остановись», – приказала себе Луиза. Но было поздно. Она уже представляла себя на месте этой падшей женщины, и ей было все равно, как относится к таким особам общество и даже сам граф.

На Хавьера было приятно смотреть, и пахло от него восхитительно. Он наблюдал за мисс Оливер с чуть заметной улыбкой, словно перед его глазами разыгрывалась сцена, нарисованная ее, Луизы, воображением.

– Прекрасно, – самым сухим тоном, на который была способна, произнесла Луиза. – Если вам нравится, чтобы я называла вас Хавьер, я буду…

– Александр, – перебил ее хозяин дома. – Это имя мне дали при крещении. – Вы можете звать меня Алексом. Кажется, так звала меня нянька. – Его лицо вновь приняло озадаченное выражение. – Это имя звучит странно даже для меня. И все же – это мое имя.

– Ладно. Алекс.

Покрутив пуговицу в очередной раз, он кивнул.

– Значит, договорились. Так на что вы смотрели, Луиза?

– Луиза – так непривычно звучит из ваших уст, Алекс.

– Я могу вернуться к мисс Оливер, если так вам нравится больше. Или называть вас конфеткой. Нет, лучше булочкой.

Луиза закашлялась.

– Булочкой? Если вы меня так назовете в присутствии моей тети, она умрет на месте счастливой женщиной. Вы исполните разом все ее желания.

– Не слишком ли много для слова из трех слогов? – пробормотал Хавьер. – Впрочем, мысль заманчивая. Итак, вернемся к книгам, булочка. Так что именно вы хотите найти, булочка?

– Если вы еще раз назовете меня булочкой, я, пожалуй, подыщу что-то, чем в вас запустить.

Граф окинул ее долгим взглядом, ухмыльнулся и присел на корточки перед полкой, которую осматривала Луиза, когда он вошел.

– Не могу сказать, что представляют собой эти тома. Они похожи на гроссбухи.

Хавьер взял с полки одну из книг. Бережно, стараясь не повредить старинный переплет, раскрыл ее. При виде этой бережной заботы Луизе вдруг захотелось погладить его по встрепанным волосам.

– Похоже на собрание старинных рецептов, – сказал он и протянул ей раскрытую книгу. – Посмотрите. Это, случаем, не инструкция по выпечке булочек?

Луиза отвернулась, чтобы скрыть улыбку.

– Вы бессовестный.

– Бессовестный? И все лишь потому, что я пытался расшифровать старинную поваренную книгу? Вы так ко мне несправедливы, булочка.

Хавьер закрыл книгу и так же бережно убрал ее на место, после чего взял другую, которая стояла рядом.

– Давайте-ка посмотрим, найдем ли мы еще рецепты приготовления булочек.

– Предупреждаю, я в вас чем-нибудь швырну. У вас убогий словарный запас, милорд. Если «булочка» – это все, до чего вы способны додуматься…

– Алекс.

– Ах, да, верно. Не милорд. Алекс.

Но, кажется, Хавьер не слышал ее – насупившись, он перелистывал страницы.

– Алекс – единственное слово, которое я могу прочесть. – Протянув книгу Луизе, он выпрямился во весь рост.

Луиза вглядывалась в кособокие печатные буквы.

– Вот еще: Элеонор. Еще раз «Алекс» и «Катберт».

– Катберт? Какое ужасное имя!

Кроме этих имен, на странице не было ни одного знакомого слова. Одни лишь цепочки из букв латинского алфавита разной длины.

– Я думаю, – сказала Луиза, – что текст закодирован. Только имена собственные написаны по-английски, если, конечно, считать имя Катберт английским.

– Не думаю, что еще какой-нибудь язык захочет заявить на него права.

Луиза подняла глаза на Хавьера.

– Что это за книга? Вы ее раньше видели?

– Никогда. – Кивнув в сторону стола, Хавьер предложил: – Давайте отнесем «Катберта» туда. Какой смысл держать его, такого тяжелого, на весу?

– Теперь вы и книгам даете прозвища?

– А вы завидуете? Хотите присвоить себе больше имен, булочка? – Хавьер выставил книгу перед собой, словно щит, и стал пятиться к окну. – Я вас не обзываю. Я просто проголодался.

Луиза закатила глаза. Правильный выбор – демонстрация легкой досады и в то же время знак того, что он ее позабавил. Было бы верхом глупости изображать раздражение или гнев. Мисс Оливер понимала, что граф с ней флиртует. Но зачем ему знать об этом? Луиза умела оценивать опасность. Хавьер был обаятельным, тут не поспоришь, но его обаяние ровным счетом ничего не значило.

Она села за стол, граф пристроился рядом, и они уткнулись глазами в фолиант, едва ли не соприкасаясь головами. Но книга как безопасная тема для разговора служила Луизе своеобразной защитой.

– Я не так уж много знаю о шифрах, – призналась Луиза. – Разве что о самых простых.

– И что же они собой представляют, эти простейшие шифры?

– В основе лежит принцип замещения. К примеру, всякий раз, когда мне надо написать букву «А», я вписываю «Ф». Но здесь, мне кажется, применен иной шифр, сложнее этого.

– Почему вы так думаете? – Хавьер похлопал себя по жилетному карману. – Вот досада. Я не взял лорнет. Буквы очень мелкие.

– Не так уж трудно разобрать этот почерк, если… – Луиза замолчала и посмотрела на Хавьера. – Вам трудно прочесть то, что тут написано?

Алекс откинулся на спинку стула.

– Вовсе нет. Не труднее, чем любой другой закодированный текст.

– У вас плохое зрение, милорд? Не могу поверить, что блистательный лорд Хавьер подвержен столь заурядному недугу.

Он чуть заметно улыбнулся и с деланым высокомерием спросил:

– Вы полагали, булочка, я не замечу бестактность вашего вопроса, если вы добавите слово «милорд»?

Луиза схватила перо и запустила им в Хавьера.

– Я вас предупреждала. А если вы плохо видите, то знайте: у меня в спальне припасена отличная лупа. Я могу взять ее с собой, когда мы встретимся в следующий раз. – Спохватившись Луиза неуклюже поправила себя: – То есть, если мы встретимся еще раз. Насколько я понимаю, вы здесь лишь потому, что я проиграла вам в карты, и вы желаете стребовать с меня долг.

Алекс покачал головой.

– Я считал вас умной женщиной, Луиза, а вы допускаете очевидное логическое несоответствие. Вы, наверное, забыли, что выиграл – я. И я хотел сделать вам приятное, придумав для вас занятие, которое пришлось бы вам по душе. Я здесь, в этой библиотеке, с вами не потому, что вы мне должны, а потому, что так хочу.

Луиза не знала, что ответить. Она открыла рот, но так ничего и не сказала.

Видя ее замешательство, Хавьер широко улыбнулся.

– Такова ваша реакция на мое признание в том, что я способен на вежливость? Я дал вам власть разрушить мою репутацию, булочка. Мне следует бежать отсюда и срочно найти объект для соблазнения.

Луиза зябко поежилась.

– Если вы еще раз назовете меня булочкой, возможно, вы, разрушите мою репутацию. И, возвращаясь к моей реакции: что бы я ни сказала, вам бы вряд ли понравилось, а я дала слово перестать быть строптивой.

Поза Хавьера была олицетворением непринужденности, но глаза его выдавали. В них явно проглядывал недвусмысленный интерес.

– Пока мы наедине, Луиза, вы можете говорить все, что вам угодно.

Ах, он ее искушал. Хитрец. Никакого явного флирта, и в то же время он говорил ей именно то, что она хотела слышать. Но чего еще можно ожидать от маэстро соблазнения? Он читал ее желания, как и желания любой женщины, словно открытую книгу.

Впрочем, книгу, которая лежала на столе, он прочесть не мог.

А вот на вопрос, зачем он флиртует с ней, ответить было сложнее. И потому мисс Оливер не стала даже пытаться отыскать ответ. Скорее всего, она видела лишь то, что хотела видеть: честность и интерес к чтению. Точеные черты лица и серые глаза. Более соблазнительной комбинации в этом мире не существует.

Нет. Никаких мыслей ни о чем соблазнительном. Просто забыть это слово. Нет и еще раз нет. Оставим честность. И любовь к книгам. Дело совершенно не в них, и не вина графа, если Луиза попала под обаяние его честности и его любви к книгам. Он просто такой. И у него нет к ней ничего личного.

– Если мне дозволено говорить все, что хочу, Алекс… – Луиза чуть споткнулась на этом слове, но он подбодрил ее кивком, и она продолжила: – Я бы предложила вам еще раз взглянуть на эту книгу, если ваше зрение вам это позволит. И тогда я бы показала вам, что имею в виду, говоря о шифре замещения.

Он воздел глаза к расписному потолку.

– Прошу вас, булочка, не говорите о моем плохом зрении. Мое мужское достоинство не переживет подобного унижения. К тому же, не такое уж оно у меня плохое. Я способен различить крап на картах. Я лишь нахожу лорнет полезным, когда приходится расшифровывать таинственные письмена или разбирать мелкий шрифт.