Саманта Джеймс - Исполнение желаний

Хизер глядела на Дамиана сердитым взглядом, но не могла не признать его убийственной логики.

Загорелое лицо Дамиана осветилось белозубой улыбкой:

– Мне подумалось, мисс Дьювел, что вы никогда не позволяли себе радоваться минутам беззаботности. И, возможно, именно поэтому вы не хотите, чтобы им радовалась ваша сестра.

Хизер неожиданно для себя превратилась из обвинителя в обвиняемую. Выходило, что она самая натуральная сварливая и завистливая ведьма. Но она не такая. Конечно, она не такая… Или он прав?!

Чувство вины острой болью пронзило ей сердце. Она довела Беа до слез. Господи, да до этого злосчастного дня никто никогда из-за нее не плакал! А Беа ведь была, есть и будет ее сестрой, чтобы она там, в запальчивости ни говорила.

А кто он, собственно, такой, чтобы так безапелляционно ее осуждать?

– Мистер Льюис, вы не соображаете, что говорите. Вы меня совсем не знаете…

– Напротив, мисс Дьювел, знаю. Вы ожесточившаяся молодая женщина, которой до слез жалко себя. К тому же вы еще и трусиха, потому что все время старательно прячетесь от жизни. Здесь, в Локхейвене, вы скрываетесь от мира, не имея смелости встать с ним лицом к лицу.

Высокомерная усмешка этого человека буквально жгла ее. Хизер сгорала от желания влепить ему пощечину. Она сдерживалась из последних сил и скорее бы умерла на месте, чем позволила ему видеть свою слабость. Нет, она не доставит ему такого удовольствия, не даст загнать себя в угол… Тем более что он прав.

– Все совершенно не так, – негодующе возразила Хизер. – Я веду абсолютно полноценную жизнь, которая вознаграждает меня множеством радостей. И я вполне счастлива.

Это было неправдой. Вернее, стало неправдой с того момента, как Дамиан Льюис вошел в ее жизнь…

– Вы так полагаете? Я видел ваши картины, мисс Дьювел, и не все они исполнены спокойствия и безмятежности. Что вы скажете о той, что висит у вас в кабинете, – горбун без лица? Он стоит на вершине холма, а вокруг клубятся черные грозовые тучи.

Хизер испугалась. Этот человек старается проникнуть в самые потаенные уголки ее души. И она не выдержала.

– Хватит! – закричала Хизер. – Прекратите это издевательство!

Выронив трость, она в отчаянии зажала ладонями уши, чтобы не слышать его слов.

Но Дамиан не позволил ей и этого. Схватив ее за запястья, он оторвал руки и опустил вниз.

– Неужели вы думаете, что я слепой? Горбун-то один-одинешенек, Хизер, совсем, как вы. И вдобавок тоже изуродованный…

Хизер пыталась разгневаться, возмутиться и не могла. Доведенная до отчаяния, она поняла, что единственное ее спасение – бегство. Она изо всех сил рванулась из его рук, но на ее запястья, казалось, были надеты стальные наручники.

– Отпустите меня! – сдавленно крикнула Хизер. – Мне нужно идти!

– Ах, вот как! В очередной раз собрались улизнуть? – Дамиан насмешливо смотрел ей в лицо. – Еще не время, Хизер. Не сейчас.

На этот раз ей почти удалось вырваться, но он схватил ее за локоть и резко развернул… Хизер очутилась в его объятиях.

Хизер лишь испуганно ахнула, а Дамиан уже прижался губами к ее губам, заглушая протест страстным поцелуем. Хотя все произошло неимоверно быстро, Хизер успела перехватить его исполненный внутренней муки взгляд, от которого у нее все внутри перевернулось.

Неудержимая дрожь сотрясала ее тело. Дамиан так сильно, так неистово прижимал ее к себе крепкими, уверенными руками, что ей показалось, будто их тела стали единым целым. Острота ощущений поглотила Хизер. Все ее многолетние грезы не имели ничего общего с действительностью. Она оказалась совершенно не готова к тому, что сейчас происходило. Хизер вообразить себе не могла, что можно так целоваться. Дамиан не сорвал поцелуй по праву сильного, а дерзко завладел ее ртом с непреклонной властностью, не оставившей места отказу.

Праведные мысли вдруг уплыли куда-то далеко-далеко. Откликаясь на требовательный призыв его рта, Хизер слегка приоткрыла губы и вся напряглась, почувствовав легкие прикосновения его языка.

Ей казалось, что земля ускользает у нее из-под ног. Жаркая волна окатила ее, достигая таких укромных уголков, о которых она и не подозревала. Шершавый мужской подбородок царапал ее нежную кожу, сжимавшие талию руки буквально прожигали платье. Хизер почувствовала, как ее ноги, внезапно ослабев, начали беспомощно подгибаться, и она неосознанно вцепилась пальцами в ворот его рубашки.

Дамиан едва не застонал от отчаяния. Господи, да она никогда ни с кем не целовалась! За всю свою жизнь он ни в чем не был так уверен, как в этом. Он всегда предпочитал женщин опытных, умеющих дарить наслаждение, а Хизер была абсолютно невинна. От этой мысли его бросило в жар. Дамиану захотелось пробудить любовное пламя, дремлющее в этой тихой невинности. Сколько можно лгать самому себе? Все это время он стремился именно к этому, и наконец, страстное желание может быть удовлетворено. Судорожно сжимая тонкую талию девушки, Дамиан мысленно уже видел, как срывает с нее одежду, как овладевает этим нежным, податливым телом.

Неожиданно Хизер рванулась из его объятий, отшатнулась, едва не упала, но в последний момент сумела удержаться на ногах. Вся, дрожа, она судорожно сглотнула и с какой-то странной отрешенностью подняла глаза на Дамиана. Взгляд ее медленно скользил по его лицу и наконец, наткнулся на темные непроницаемые глаза. Он смотрел на нее совершенно бесстрастно, отчего Хизер вдруг стало страшно. Она медленно поднесла руку к губам и потрогала их.

– Да вы с ума сошли! – дрожащим от негодования и смущения голосом прошептала она, не отрывая глаз от его лица.

– Возможно, – односложно ответил Дамиан, пожав плечами.

– В конце концов, я могу вас уволить!

«Может быть, так и стоит поступить», – подумал Дамиан, глядя на ее дрожащие губы. И снова желание буквально пронзило его. От ее губ можно было сойти с ума – нежные, мягкие, они еще хранили прикосновение его языка.

Два ярких пятна вспыхнули на скулах Хизер, глаза слегка расширились.

– Что вы на меня так смотрите? – срывающимся голосом спросила она.

– Вот думаю, что с превеликим удовольствием снова поцеловал бы вас, мисс Хизер Дьювел, – нарочито медленно произнес Дамиан, сделав непроизвольное движение вперед.

Хизер испуганно вздрогнула, но он лишь наклонился, поднял с дорожки трость и протянул ей. Поколебавшись, Хизер опасливо протянула руку и взяла трость.

Дамиан слегка усмехнулся:

– Однако вы можете не беспокоиться по этому поводу. Хотя и с большим трудом, но я сдержу свой порыв, сударыня.

Он явно издевается над ней. Хизер уже открыла рот, чтобы ответить, но почему-то не смогла сказать ни слова. Она стояла и молча, смотрела, как Дамиан уходит в глубь сада, беспечно насвистывая какую-то веселую песенку. Ей вдруг пришло в голову, что сейчас она пережила, пожалуй, самый прекрасный, самый удивительный миг своей жизни. И самый безысходный…

Она познала силу мужского объятия, почувствовала страсть поцелуя. И теперь знала, чего ей не хватало все эти годы.

На следующее утро Хизер проснулась довольно поздно. Спала она хуже некуда, всю ночь снова и снова мысленно возвращаясь к тому, что произошло в саду между ней и Дамианом. Она сердилась на него за то, что он сделал. Не за поцелуй, конечно. Он заставил ее заглянуть внутрь себя, почувствовать страх и неуверенность. Она презирала его за это, хотя с не меньшей силой презирала и саму себя за проявленную слабость.

И вдобавок эта ужасная история с Беа. Обвинение сестры в том, что она без памяти влюблена в ее управляющего, было настоящим лицемерием. На самом деле это скорее относится к ней самой… Так что, чем быстрее она поговорит с Беа, тем лучше, решила Хизер.

Хотя она никогда не была любительницей понежиться в постели, сегодня ее искушала мысль не выходить из спальни весь день. Но ведь Дамиан обвинил ее в том, что она боится жизни, и Хизер вовсе не стремилась, предоставлять доказательства его правоты.

Тем не менее, все утро она провела в доме и лишь ближе к полудню рискнула покинуть свое убежище. Каждый четверг Хизер ездила к викарию на чашку чая, и сегодняшний день не должен стать исключением. Она провела примерно час с викарием и его женой и всю дорогу в деревню и обратно, молила Бога избавить ее от встречи с Дамианом Льюисом.

Вернувшись, домой, Хизер хотела было посидеть в оранжерее и порисовать, но тут же поняла, что совершенно выбита из колеи. В голове у нее назойливо звучали слова, сказанные Дамианом о ее картинах. Еще одно напоминание, без которого она предпочла бы обойтись.

Совершенно разбитая, Хизер потащилась по лестнице наверх, чувствуя себя столетней старухой. Однажды, рассеянно подумала она, все-таки придется устроить спальню на нижнем этаже. Добравшись до своей комнаты, Хизер бросила капор рядом со шкатулкой для драгоценностей и в очередной раз на секунду задержалась, чтобы осторожно провести пальцами по одному-единственному слову, выгравированному на крышке, – «любимой». Этот уже ставший неким ритуалом жест всегда приносил ей успокоение в трудные минуты. Но сегодня этого не произошло. Вздохнув, Хизер устало опустила руку и направилась к кровати, чтобы немного отдохнуть.

Раздался тихий стук в дверь. Хизер не успела и рта раскрыть, как на пороге возникла Беатрис.

Хизер в изумлении молча, смотрела на Беа. Та, судорожно прижимая руки к груди, неуверенно спросила:

– Мне можно войти?

Голос сестры был непривычно тонок, и у Хизер сжалось сердце. Не в силах произнести ни слова, она, молча, похлопала ладонью по постели рядом с собой.

Беа прикрыла дверь и подошла к кровати. Хизер со слабой улыбкой взглянула на нее:

– Как хорошо, что ты здесь, Беа, а то я собиралась вечером ехать в Линдермер, чтобы повидать тебя.