— Но ведь она его... полюбила...

— Какая же это любовь?! — пригвоздил он. — Это половая распущенность! Мой отцовский долг был вырвать ее из этого притона!

— Наш долг, — твердо возразила Ольга Игоревна, — сделать все ради счастья ребенка.

— А если она будет пить? — свистящим шепотом вопросил отец. — Колоть наркотики?.. Спать со всеми подряд?.. Как это они говорят... ловить кайф?! Это необходимо пресечь в зародыше... пока...

— Пить... — едва слышно прошептала Алена.

— Сейчас, доченька... — поспешно ответил отец.

Алена открыла глаза и посмотрела на них затуманенным взором, словно не узнавая.

— Аленушка... Как ты себя чувствуешь? Что болит? — склонилась над ней мама.

Дочь промолчала.

Егор Иванович поднес к ее губам чашку с водой.

— Аленочка, ты меня слышишь?

Она разлепила пересохшие, обметанные жесткой коркой губы и четко отрезала:

— Нет.

Глава 6

СТЫЛАЯ ЗЕМЛЯ

Тогда, восемь лет назад, Алена впервые сделала своим настоящим домом дачу, отданную ей родителями.

Сейчас они не смели возразить. С испугом смотрели они, как Алена собирает вещи.

Лето кончилось внезапно. Зарядили нудные, по-осеннему холодные дожди. И как-то разом деревья стряхнули с себя пожелтевшую листву, обнажив голые черные ветки.

Из обширного двустороннего воспаления легких Алена выкарабкивалась долго, с несколькими рецидивами.

Организм не желал бороться с болезнью, словно в нем не осталось никакой воли к жизни.

Черноморский загар быстро сошел, и бледная кожа просвечивала, словно тонкий пергаментный лист.

Когда Алена впервые встала с постели, ноги отказывались слушаться ее, и она с трудом сумела добраться до двери, держась обеими руками сначала за шкаф, потом за стену...

«Вот окрепну немного и все равно сбегу, — упрямо думала она. — И найду его... И мы спрячемся, так что больше они меня уже не отыщут. В Сибирь уедем... На Дальний Восток... К черту на кулички...»

И эти мысли помогли ей справиться с болезнью. Теперь у нее была цель. И ради этой цели Алена послушно глотала бульоны, позволяла приходящей медсестре делать уколы...

Но она по-прежнему «не слышала» обращенных к ней слов родителей. И сама не отвечала. Смотрела светлыми, прозрачными глазами сквозь них, словно они были бесплотными духами.

— Ну, как здесь наша больная? — бодро спрашивала толстенькая, шмыгающая носом врачиха, выстукивая ее по спине твердыми костяшками пальцев.

— Уже лучше, — безразлично отзывалась Алена.

— Засиделась пташка в клетке? — улыбалась врачиха, явно довольная тем, как идет лечение. — Ничего, скоро бегать будешь. Выпорхнешь на волю...

Алена с трудом сдерживала слезы.

Если бы эта тетка знала, как она близка к истине... Ведь ее действительно в клетку заперли, поймали в силки, подрезали крылья и пытаются приручить... научить клевать зерно с ладони...

Но познавшая волю птичка рано или поздно все равно вырвется на свободу!

Тем более что там ждет ее любимый. Он беспокойно мечется в небе, он тоже не может ни есть, ни пить, даже песня не поется, пока не окажется рядом подруга...

Отвернувшись к стене, Алена обдумывала свой план.

Теперь она будет умнее. Просчитает каждую мелочь. Ведь действовать надо быстро: отец уже знает, где ее искать...

Надо улучить момент, когда мама выйдет в магазин, притвориться спящей... А потом достать из шкатулки свои драгоценности... Нет, сперва надо найти паспорт. Они наверняка его спрятали... Где он может быть?

Алена методично перерыла все ящики, посмотрела даже в стопке чистого белья, в карманах отцовской куртки... Пусто...

Мама хранила документы в небольшой кожаной сумочке, но там паспорта не оказалось.

А без паспорта нельзя... Ей следует лететь только на самолете, иначе отец сумеет опередить поезд и встретит беглянку прямо у вагона... «С прибытием, дорогая...»

Отец... Он наверняка предвидел такой поворот событий... Значит...

Поздно вечером, когда мама позвала отца ужинать, Алена неслышно выскользнула из своей комнаты.

Отцовский пиджак висел на стуле.

Она быстро сунула руку во внутренний карман — так и есть!

Вместо своего паспорта Алена предусмотрительно положила мамин, заблаговременно изъятый из сумки с документами...

Сразу он ничего не заметит. Но ей теперь нельзя больше откладывать...

С колотящимся сердцем Алена добралась до кровати и спрятала паспорт под подушку.

Завтра...

— Доченька, ты спишь?

Мамины шаги замерли рядом. Руки осторожно поправили подушку...

Алена напряглась и крепко зажмурила глаза.

Нет... мама ничего не обнаружила... Она вышла и плотно прикрыла дверь.

Интересно, сколько дадут в ломбарде за ее колечко, цепочку и крупный золотой кулончик? Хватит на билет? А сколько стоит такси до Феодосии? Вернее, до приморского поселка, в котором живет Алик...

Курортный сезон кончился, теперь он наверняка уже дома...

Интересно, что он подумает, когда ее увидит? Обрадуется?

Ну конечно! Разве могут быть сомнения?

А вдруг его там не окажется? А вдруг он сам приехал в Москву и пытается разыскать ее?

Конечно, он должен был тут же броситься следом! Он мог узнать в справочном бюро ее адрес...

Как она раньше не догадалась?! Он уже столько времени бродит вокруг ее дома, прячется, поджидая Алену...

Она вскочила и подошла к окну. Долго смотрела в темную мокрую ночь.

Фонарь под окном освещал длинные нити дождя, и они слабо Мерцали, словно драгоценная серебряная вышивка на черном бархате...

Ей показалось, что внизу, кутаясь в плащ, стоит высокая худая фигура...

Сердце сжалось... Он... Алик...

«Уходи, глупый... — взмолилась про себя Алена. — Отец увидит... Нет, постой еще минутку... Подними голову... Я здесь. Видишь?.. А теперь иди... ты совсем замерз... Завтра...»

Длинная тень качнулась, словно услышала ее, сдвинулась с места и скрылась в темноте...

Вот хорошо, что она сообразила! Завтра она побежит перво-наперво в ту коммуналку, где Алик снимал квартиру. Если он приехал за ней, то, чтобы не разминуться, должен опять поселиться там же...

А потом они уедут куда глаза глядят...

Ой, скорей бы наступило завтра!

Уж лучше бы оно никогда не наступало...

Если бы время можно было повернуть вспять... А потом остановить и вырезать, как в кинопленке, страшные мгновения... И опять смонтировать, уже начисто, с поправками и купюрами...

Если бы можно было выбросить из памяти этот день!

...Мама неожиданно вернулась в самый неподходящий момент.

Алена, уже полностью одетая, запихивала в сумку с бельем пакетик с золотыми украшениями.

Они обе замерли. Молча. Потрясенно глядя друг на друга.

Вопреки ожиданиям, мама не стала кричать и удерживать Алену. Она виновато отвела глаза, словно не дочь, а она только что пыталась сбежать из дома, прихватив с собой золотишко...

— Подожди... — тихо сказала она. — Тебе... некуда ехать.

— Неправда! — дерзко вскинула голову Алена. — Он меня ждет! Я знаю!

— Ты... ничего не знаешь... — как-то страшно произнесла мама, и внутри у Алены все похолодело.

Она отступила на шаг и спросила, запинаясь:

— А... что случилось?

— Подожди, я сниму пальто, — тихо ответила мама.

Она поставила сумку с продуктами рядом с Алениной и тщательно, преувеличенно аккуратно повесила одежду на вешалку, сняла заляпанные грязью сапоги... и принялась искать тряпку.

— Мама, — напомнила о себе Алена.

— А... да-да, сейчас... — протянула она, растерянно оглядываясь. — Где же мои тапочки?

— Мама, они перед тобой.

— И правда... А я не вижу...

— Не тяни. И не заговаривай мне зубы, — предупредила на всякий случай Алена. — Объясни, что ты имеешь в виду, или я уйду.

— Хорошо, — сдалась мама. Но видно было, что ей очень не хочется говорить. — Понимаешь... папа оставил там заявление... И... твоего Алика должны были судить...

— За что?! — ошалела Алена.

— Понимаешь... В уголовном кодексе есть такая статья... В общем, папа знает лучше...

Мама отвернулась и хотела пройти мимо, но Алена схватила ее за руку.

— Я с ним не буду говорить! — отчеканила она. — Он мне больше не отец!

— Аленушка...

— Судить! Как ему в голову пришло! — Она решительно подхватила свою сумку. — Я немедленно туда лечу. И не удерживай. Бесполезно. Я им все объясню... Его отпустят...

— Алик... повесился в камере... — с трудом выговорила мама. — Отцу следователь позвонил.

Как он мог?! Зачем?! Это несправедливо...

Деревянный дом поскрипывал, словно корабль, под порывами холодного ветра.

Алена скрючивалась под двумя одеялами, придвинув обогреватель поближе к кровати.

Ветки яблонь скреблись в стекло, словно просили впустить...

Или это стучится, рвется к ней Аликова душа?

Невозможно представить, что его больше нет...

Невозможно поверить, что он лежит под толстым слоем смерзшейся земли...

И никогда больше не поцелует Алену, не шепнет ей: «Ванильная булочка... Сладкая... Съем тебя...»

Почему, ну почему он был так осторожен, учил ее предохраняться?

Вот если бы у них остался ребенок... Как жаль, что она не беременна!

Алена осторожно потрогала рукой живот.

Пустой! Плоский... Бесполезный...

Хоть бы частичка любимого осталась в ней...

Нет, так было бы еще хуже...