— Объясните нам природу многочисленных ран на руках вашей дочери! — потребовала классная руководительница.

Мама услышала: «объясните природу», и почувствовала себя двоечницей, не подготовившей урок по географии, закаменела. Папа бросился в бой.

— Какие раны? — хрипло спросил он. — Кто нашу дочку бил?

— Это я у вас спрашиваю! — повысила голос педагог. — У Арины на руках следы систематических пыток! Живого места нет. Жестокое обращение с ребенком — это уголовно наказуемое преступление. Мы привлечем органы опеки и прокуратуру. Мы не позволим вам издеваться над ребенком!

— Вы что? — опешил папа. — Белены объелись?

— Как вы смеете разговаривать с педагогами в подобном тоне? Сразу видно, что за обстановка у вас в семье.

— Наша обстановка не ваше дело, прекрасная у нас обстановка.

— Это она печет, — тихо сказала мама.

— Вот именно! — подхватил папа. — Надо же! Записать нас в фашисты!

— Погоди, Володя, — заговорил директор, — не кипятись. Давай разберемся.

— Давайте! — Папа Арины покрылся красными пятнами, на шее у него выступили жилы.

— Каким был, таким и остался, — заметила завуч. — Кулаки раньше мысли. И Катя не изменилась. Тихая мышка.

Завуч смотрела на Арининых родителей с тихой грустью и безо всякого осуждения. В отличие от классной руководительницы завуч не верила, что Володя и Катя могут быть родителями-изуверами. С другой стороны, настороженность молодого педагога надо только приветствовать.

— Есть у Арины раны? — спросил директор.

Володя повернулся к жене с немым вопросом. Она мелко закивала, глотая слезы.

— Печет и обжигается, — едва слышно проговорила Катя.

— Печет у нас дочка, понимаете?! — громко повторил Володя.

— Что печет? — не понял директор.

— Все печет, каждый день. Булки, пироги, торты. Увлечение такое у Аришки. Хобби!

— Странное хобби, — подозрительно процедила классная руководительница.

— Какое есть! — огрызнулся Аринин папа.

— Плохо, что есть хобби, — не сдавалась учительница, — после которого ребенок изранен. У вас дочь за кухарку?

Мама Арины не выдержала и расплакалась, тем самым как бы подтверждая справедливость подозрений. Папа Арины теперь разозлился на жену:

— Перестань хлюпать!

Им понадобился еще почти час времени, чтобы расставить точки над «i», развеять сомнения.

В итоге завуч сказала, что любое увлечение положительно влияет на профориентацию ребенка. А директор добавил, что профориентация не должна наносить вред здоровью ребенка. Классная руководительница предупредила, что будет внимательно наблюдать за состоянием кожных покровов Арины.

«Следи, кто тебя саму покрывает», — хотел вмазать Володя, но сдержался.

Педагогическая беседа изрядно вымотала его нервы. По дороге домой на последних парах он еще обзывал учительницу дурой, но, переступив порог квартиры, обессилил. Мама Арины, напротив, точно зарядилась энергией. Робкая при начальстве, в отношениях с дочерью она поблажек не допускала.

Мама разошлась — кричала, что Арина их опозорила, что все девочки как девочки, а их дочь на пирогах и булках повернулась. От мучного толстеют, они с отцом уже поперек себя шире. И чтобы Арина больше к духовке не подходила, и грамма муки в доме не будет, и пусть Арина только попробует замесить какое-нибудь тесто. Приготовленные дочерью аппетитные пончики в сахарной глазури отправились прямиком в мусорное ведро.

Неожиданный и непонятный вызов папы и мамы в школу («Обязательно оба родителя», — подчеркнула учительница) Арина переживала не меньше их самих. Постаралась, чтобы пончики удались. Пончики удались на славу и… были выброшены на помойку. Арина от обиды разревелась во всю глотку, ведь ничего плохого не делала, и наказание было несправедливым. Папа, мечтавший о бутылке холодного пива и тихом журчании телевизора, схватился за голову. Обычно у них тишь да гладь: дочь кашеварит, жена вяжет на спицах, сам он комментирует новости или сериалы по телеку. А тут одна кричит, другая рыдает — сумасшедший дом. Воспоминание о поруганных пончиках также тревожило. Враки, что к пиву только соленое. Испробовано — под сладкую сдобу пиво отлично идет.

— Заткнитесь! — скомандовал Володя. — Обе замолкли. Так! Ариша, упражнения с духовкой отменяются, потому что ты в ранах и на нас пальцами показывают. Мы тебе купим пианино, будешь музыке учиться.

— Не хочу музыке! Сошью большие рукавицы до локтя и обжигаться не буду.

— Ты не будешь торчать у плиты, как каторжная! — стукнула по столу мама. — У тебя должно быть детство, интересы разные, как директор сказал.

Володя с удивлением посмотрел на жену. Директор ничего не говорил про детство с разными интересами, но, по сути, мысль была верной.

— В деревню убегу! — пригрозила Арина. — Буду жить в бабушкином доме.

— Бабушка уже три года на том свете, — напомнила мама.

— Пусть! Вы такие бесчувственные, что мне лучше на том свете с бабушкой! — икая после рыданий выпалила Арина.

Мама испуганно заткнулась. Папа почувствовал второе дыхание: обстановка требует руководства.

— Слушайте меня! — велел он. — Аришке разрешается подходить к духовке только перед праздниками и нашими днями рождения.

Вспомнил, что через несколько дней его именины, обещал приятелям принести на работу чудо-пирожки. Дочка пекла их — объедение, крохотные, на один укус: квадратные — с зеленым луком и яйцом, овальные — с мясом, кругленькие — с капустой, конвертиком — с рыбным паштетом, сердечком — с яблоками или с вареньем.

— И чтобы без рукавиц в духовку не совалась! — грозно продолжил папа. — Проверю. Один ожог, и будет, как мама сказала, — прощай духовка. Приговор понятен?

— Да, папа.

— Приговор обжалованию не подлежит. Ты домашнее задание сделала?

— Почти, — замялась Арина.

— Марш, готовиться к школе!

Когда дочь вышла из кухни, мама и папа переглянулись.

— Пончики не сильно выпачкались, — прошептала Катя, заглянув в мусорное ведро.

— Доставай. Пиво будешь?


Запрет на практические занятия привел к тому, что Арина увлеклась сбором рецептов. У всех девочек были альбомы, куда записывались стихи, преимущественно — любовные, поэтом-фаворитом считался Эдуард Асадов. Странички украшались приклеенными фотографиями, личными и портретами известных актеров из журналов, нарисованными цветочками и орнаментами по периметру.

В альбоме Арины тоже были цветочки и прочие украшательства, но вместо стихов и мудрых мыслей — пекарские прописи. Арина по памяти восстановила бабушкины рецепты, переписывала из журналов понравившиеся варианты, даже ходила в читальный зал библиотеки и штудировала книги по кулинарии.

В школе Арина училась на твердую «тройку», звезд с неба не хватала. Ее считали недалекой, но смирной, доброй и покладистой девочкой. Популярностью у мальчишек она не пользовалась, хотя внешне была симпатичнее многих школьных прим. Но те вели себя раскованно, если не сказать развязно. Шутили смело, курили демонстративно, за компанию выпивали — словом, были компанейскими девчатами, с которыми интересно проводить время. Арина прекрасно понимала, что с ней не интересно. О чем говорить? О творожном тесте на кефире? Какому парню это понравится? Только Юрке Озерову. Хотя с ним за десять лет школы Арина парой слов не перекинулась.

Юрка — двоечник, хулиган, оторва, был проклятием Арины. В младших классах он изводил Арину тычками и щипками, стрелял в нее из рогатки, брызгал чернилами на новое платье. Повзрослев, Озеров перешел к атакам посерьезнее: пытался лапать, загнать в кусты или на чердак. Правда, он несколько раз пускался в нечто подобное объяснению в любви. Мол, ты должна стать моей девушкой, никто тебя пальцем не тронет, а меня должна слушаться и все позволять. Решительный отпор Арины только раззадоривал Озерова, который к последнему классу превратился в приблатненного наглеца. Однако сразу после выпускного вечера Юрку забрали в армию, и Арина вздохнула свободно.


Родители хотели, чтобы дочь получила высшее образование. Они усвоили два термина: «бюджетное» и «коммерческое». Бюджетное образование предполагало бесплатное обучение, но для этого требовалось отлично сдать вступительные экзамены, на что Арине рассчитывать не приходилось. Ее пугала перспектива учебы в вузе. В школе была скука смертная, а в институте наверняка того хуже. В школе Арина пялилась на доску, на которой решались алгебраические уравнения или писались мудреные химические формулы — ничего не понимала и чувствовала себя лишней на этом празднике научной мысли. В институте формулы будут еще сложнее, и она снова окажется дура дурой среди умных зазнаек.

— Коммерческое мы осилим, — говорил папа. — За гроши двоек не ставят. Все учатся, а наша дочка без высшего образования?

Маме тоже хотелось, чтобы дочка была с дипломом.

Отец предложил:

— Выбирай любой институт, где есть коммерческое отделение. Хоть в юристы иди, хоть в программисты.

Арина была в отчаянии. Выпускные экзамены сдала как в тумане. Отчаяние всегда заканчивается — удачей или новым меньшим отчаянием, но заканчивается. Арине выпала удача.

На автобусной остановке Арина увидела объявление — Московский институт пищевой промышленности производит набор абитуриентов на заочное отделение. Экзамены — в конце августа, в филиале института, находящегося в их городе. Есть коммерческое отделение. Но самое потрясающее! В перечне кафедр института значилось: кафедра технологий хлебопечения. Арина смотрела на это объявление как на послание личного ангела-хранителя и чуть не плакала от благодарности.

Папе было безразлично, в какой вуз дочка поступит, главное — корочка о высшем образовании. Московский институт — даже почетнее. Только на заочное можно поступать? Пусть заочное, хотя и дневное потянули бы, потуже затянув пояса. Но коль заочное, надо работать. Где ты хочешь, доченька, работать? На хлебозаводе? Там же каторжный труд, хуже шахтерского забоя!