— Гудвин! Я приказал своему кучеру подогнать экипаж к причалу. Дай мне знать, когда он появится. Я буду у себя.

Гудвин с готовностью кивнул головой, и Габриэль направился к себе, размышляя о том, как Мария воспримет его новый “подарок”.

Мария стояла у окна, задумчиво глядя на лагуну; мысли ее были далеко, она, видимо, не слышала, как он вошел, и вздрогнула от неожиданности, когда Габриэль с шумом хлопнул дверью.

Решительным шагом он подошел к стоящему посреди комнаты большому дубовому столу и небрежно бросил на него сверток с одеждой.

— Ваш новый гардероб, миледи, — сказал он с насмешкой. — Я решил позволить вам придерживаться высоких принципов и не буду больше заставлять носить краденую одежду. Я надеюсь, эти платья понравятся вам, и ваша совесть отныне будет спокойна — за них заплачено.

Пытаясь успокоить сильно забившееся при виде Габриэля сердце, Мария взглянула на скромный сверток на столе. Его насмешливый тон больно задел ее, и, словно принимая вызов, она ответила ему:

— Заплачено! Монетами, заработанными на страданиях невинных испанцев.

Лицо его мгновенно перекосилось от ярости и злобы; он подскочил к ней и грубо схватил за руку.

— Невинные испанцы! — выкрикнул Габриэль ей в лицо. — Рассказать тебе о твоих невинных испанцах? Я не буду напоминать о том, что сделал твой брат со мной и моей семьей. Я лучше расскажу тебе о Дженкинсе, который собственными глазами видел, как испанцы живьем сожгли его отца и брата в Мадриде только потому, что они были английскими протестантами, имевшими несчастье оказаться на корабле, захваченном твоими соотечественниками. — С каждым словом он все больнее сжимал ее руку. — А может быть, тебе показать шрамы, которые украшают самого Дженкинса? Постоянное напоминание о нежном отношении к нему святой инквизиции! Есть у меня еще один друг — Томас Кливер, у которого банда напавших на селение испанских ублюдков истребила всю семью. У него на глазах зарезали жену, а младенца поджарили на вертеле. Я мог бы продолжить дальше, но имей в виду, что половина членов берегового братства прибилась к нам, спасаясь от бесчеловечного отношения и жестокости твоих соотечественников. Эти пираты были добропорядочными англичанами, пока их пути не пересеклись с твоими соплеменниками. — Он с презрением отпустил ее руку. — Я запрещаю тебе, — процедил он сквозь зубы, — я запрещаю тебе говорить со мной о невинных испанцах!

Мария не знала, что ему ответить. Да и возразить ей было нечего. Она сама была свидетельницей печальной судьбы “Ворона” и его пассажиров и знала, что все, о чем сейчас говорил Габриэль, было правдой. Стыд и отчаяние мучили ее: злодеяния, совершенные обеими сторонами, лежали между ними как глубокая черная пропасть.

Резкий стук в дверь оборвал повисшую в комнате зловещую тишину.

— Да! В чем дело? — крикнул Габриэль, не сводя с Марии напряженного взгляда.

— Ваш экипаж прибыл, капитан, и я приказал спустить для вас шлюпку.

— Спасибо, Гудвин, — сказал Габриэль и, повернувшись к Марии, добавил более холодным тоном:

— Боюсь, что тебе придется подождать с примеркой. — Ироничная улыбка скривила его губы. — Надеюсь, что еще несколько часов, которые ты проведешь в опостылевших тебе шелках и кружевах, не нанесут большого ущерба твоей щепетильности.

Он протянул руку, взял со стола сверток, который швырнул туда всего несколько минут назад, потом подошел к Марии и, взяв ее за руку, насмешливо сказал:

— Пойдемте, миледи, наш экипаж ждет нас! От испуга она еле доплелась до двери, но, когда они вышли из каюты, не вытерпела и спросила:

— Куда мы едем?

— Мне, видимо, придется научить тебя подобающим твоему новому положению манерам. Первая заповедь раба — никогда не задавай вопросов и никогда не жалуйся!

Глаза Марии сверкнули гневом.

— Простите меня, добрый хозяин, я недавно стала рабой и многого еще не знаю.

— Вот теперь ты говоришь правильно. На этот раз я тебя прощаю и даже скажу, куда мы направляемся. Мы едем в “Королевский подарок”, мое поместье и твое новое место жительства.

Глава 3

Несколько часов, проведенных в дороге, показались Марии самыми неприятными и напряженными за последнее время. Во время пути у нее не было возможности собраться с духом и в одиночестве поразмыслить над тем, что ожидало ее впереди, — Габриэль ехал вместе с ней. Полуприкрыв глаза, он небрежно развалился на сиденье напротив Марии, и его длинное тело легко раскачивалось в такт движению кареты. Он молчал, и это молчание и явное безразличие к ее присутствию раздражали Марию почти так же, как и его агрессивное поведение.

Экипаж был чудесный: удобный, просторный, с прекрасными рессорами, обитый изнутри серым бархатом. А вот дорога, если ее вообще можно было так назвать, оставляла желать много лучшего.

Это была обычная пыльная тропа, петлявшая в густых зарослях тропического леса, который, казалось, вот-вот поглотит эту единственную нить, связывавшую Порт-Рояль с поместьем, куда они направлялись. Огромные листья низкорослых пальм и банановых деревьев нависали над дорогой, кое-где среди буйной зелени поднимались высокие тонкие стволы кокосовых пальм; то тут то там виднелись огромные кусты гигантских папоротников и дикорастущие апельсиновые деревья, сладкий аромат которых разносился далеко вокруг. Время от времени стаи испуганных маленьких разноцветных птичек с шумом взлетали ввысь, а обезьяны громко и раздраженно кричали вслед экипажу, цокотом копыт и стуком колес нарушившему тишину леса. Все это живо напоминало Марии Эспаньолу. Она погрузилась в приятные воспоминания, и это немного отвлекло ее. Но постоянная тряска и ужасная духота в карете утомили ее, а струйки пота, непрестанно стекающие по груди и спине, раздражали ее сверх всякой меры. К тому же ее угнетало безразлично-молчаливое присутствие Габриэля. Ну почему он так безучастен? Ей казалось, что она была бы рада любому саркастическому замечанию, только бы он нарушил это тягостное молчание.

Они ехали по направлению к видневшимся вдали зеленым холмам, среди которых и лежало поместье Ланкастера. Дорога все время плавно шла вверх, и чем выше они поднимались, тем меньше чувствовалась влажность, и жара уже не казалась такой невыносимой. Поднявшись на вершину одного из холмов, они увидели внизу чудесную долину, сплошь покрытую полями сахарного тростника. У Марии перехватило дыхание — как это все было похоже на родную Эспаньолу! Ей вдруг страшно захотелось добраться до его дома и увидеть наконец, какой он — дом Габриэля Ланкастера!

Забыв о том, что привело ее сюда, Мария повернулась к Габриэлю, глаза ее горели.

— Вся эта чудесная земля твоя? — с интересом спросила она. — Здесь мы будем жить? А где твой дом?

Он виден отсюда?

Габриэль немного опешил от удивления, но в его глазах засветилась радость.

— Да, вся земля, что ты видишь внизу, принадлежит мне. Вся долина от склона до склона — это земля Ланкастеров. И конечно, ты можешь увидеть отсюда дом. — Наклонившись к окну, он показал рукой. — Видишь? Вон там на холме и находится “Королевский подарок”.

Было видно, что он очень горд, и по взгляду, каким Габриэль смотрел на долину и холмы вокруг, Мария сразу поняла, что он любит эту землю. Он совершенно не походил на Диего, для которого земля представляла интерес только как средство наживы. И это сравнение разозлило Марию. “Ланкастеру не надо прилагать много усилий, чтобы получить все это, — подумала Мария, — когда есть столько богатых испанских галеонов и беззащитных испанских городов, вроде Пуэрто-Белло, которые можно безбоязненно грабить”. Ее хорошее настроение сразу улетучилось.

— Сколько же испанских кораблей тебе пришлось ограбить, чтобы купить эту прекрасную плантацию? И сколько испанцев должны были проститься с жизнью, чтобы ты нажил такое богатство? — спросила Мария воинственно.

Габриэль оцепенел, взгляд его стал холодным и колючим.

— Эта земля — дар английского монарха. Что до моего богатства, то я имел более чем достаточно, пока твой брат не лишил меня не только моего состояния, но жены, сестры и свободы. И если я возместил утраченное, грабя тех, кто обобрал меня, я не вижу в этом ничего такого, чего бы следовало стыдиться. Никакое золото не возместит мне потерю семьи!

Мария не ожидала такого поворота в разговоре, хотя понимала, что сама спровоцировала Габриэля своим неуместным замечанием. Не зная, как отреагировать на его вспышку, она промолчала. Они спустились с холма и вскоре выехали на хорошо утрамбованную дорогу, которая петляла среди густых посадок сахарного тростника, затем опять стали подниматься в гору. Мария с нетерпением ждала появления усадьбы.

Дорога описала небольшую дугу, и неожиданно из-за поворота на вершине холма показался дом; прямо перед ним у подножия холма простирались плантации, которые хорошо просматривались сверху. Около дома не было никаких построек, и земля вокруг него была, как и положено, расчищена на расстояние мушкетного выстрела. Сперва дом произвел на Марию гнетущее впечатление. На Эспаньоле она привыкла к большим изящным постройкам, а дом Ланкастера больше напоминал средневековую крепость.

Построенный исключительно из камня, дом пугал ее своим величественным видом. Но чем больше она смотрела на мощные каменные стены, зубчатую крышу с бойницами, окна, скорее походившие на амбразуры, тем больше он нравился ей. Он был похож на старинный замок, неожиданно возникший среди дикой тропической природы.

Подъезжая к дому, Мария обратила внимание, что кто-то пытался смягчить суровое впечатление, производимое сооружением, — около дома были посажены несколько розовых кустов, и стебли похожего на гигантский плющ растения обвивали колонны далеко выступающего портика. Лошади остановились у широких ступеней, и, выйдя из кареты, Мария еще раз взглянула на возвышающееся перед ней величественное здание, подумав, а может быть, почувствовав, что этот дом осенен знаком вечности и благодати.