Вот так. Карты открыты. Правда, неизвестно, что в прикупе.

— Боитесь конкуренции? — хмыкнув, спросил Андрей.

— Да какой из тебя конкурент? — Преподаватель швырнул зачетку на стол перед Вереиным. — Ты же бабочка-однодневка. Усиками пошекочешь и улетишь. Или она сама поймет, что ты ей не пара. В любом случае, у вас ничего не получится, кроме неприятностей. Вы же из разных миров. Вам и поговорить-то будет не о чем. Ты же спортсмен, — из уст экономиста это звучало как оскорбление. — А Машуля — умница, каких мало. Из замечательной семьи, эрудированная, интеллигентная.

Кто она, и кто — ты, звучало в голове несказанное. Щенок не угодил родословной.

Андрей ожидал от себя любой реакции, только не обиды, лавиной обрушившейся на него. Вся его жизнь, все его достижения, вложенные силы, боль, пот, кровь для этого человека не значили ничего. Ведь он не начитан, дурно воспитан и не может похвастаться интеллигентами среди предков в третьем колене. Он вообще ничтожество, не стоящее пальца на левой ноге его драгоценной принцессы.

— Может, спросим у Марии Петровны? — Вереин отошел к барьеру и взвел пистолет.

— Вот этого я и боялся. Теперь вы будете всё делать назло, из принципа. На мгновение забудьте о себе, подумайте о ней. Если она вам небезразлична.

Андрей уже ничего не слышал. В его голове, возвещая о войне, гремел молот Тора.

— Я же спортсмен. Мне думать не положено. — Вереин взял зачетку со стола. — Спасибо за откровенность.

И за то, что освободил мне руки, добавил он про себя. Я давал тебе шанс, ты им не воспользовался.

В голове Андрея раздался торжествующий хохот Зверя. А может, рык. А может — треск разорвавшего поводка. Хищник вырвался на свободу, и теперь уже никто не сможет ему помешать.


За те несколько дней, что разделяли памятную встречу со студентами у двери кафедры и Большую Перемену (под таким кодовым названием в сознании Маши значилась сегодняшняя операция), Горская успокоилась во всех смыслах. Она смирилась с неизбежностью руководства курсовой работой Вереина, хотя целый день малодушно подумывала о том, чтобы отказаться. Уж не краснела удушливой волной, вспоминая, как ошиблась в целях появления Егорова. Она вообще постаралась забыть всю эту… сомнительную с точки зрения преподавательской этики ситуацию и сосредоточилась на будущем.

В результате предварительной подготовки ею было принято решение выглядеть и вести себя максимально профессионально — лучше поздно, чем никогда. Она выбрала деловой брючный костюм с белой водолазкой. Классический офисный вариант «черное на белом». Макияж а-ля натурель — единственная вольность, которую Маша себе позволила помимо минималистического мейк-апа — «стрелки» в уголках глаз. Туфли на невысоком каблуке. Идеальное воплощение деловой женщины.

В голове тоже была проведена ревизия. Обнаруженные излишки в лице — или что там у них? — длинноусых мозговых тараканов, были отловлены и преданы анафеме. Впрочем, у Машиных тараканов было именно лицо — лицо Андрея Вереина. Горская решила, что всему виной слишком близкий физический контакт на фоне адреналина и неформальное общение на сайте. Именно этими причинами она объяснила свое непотребное поведение.

Чтобы в следующий раз не скатиться в неадекват, она мысленно составила конспект беседы и даже прорепетировала у зеркала подобающее выражение лица. Она продумала всё.

Но обстоятельства оказались сильнее.

Умная Маша не учла, что большая перемена — это сорок минут свободного времени не только у нее, но и у других тоже.

Они устроились в небольшой пустующей аудитории неподалеку от кафедры. Начала Горская удачно — кратко изложив место и роль учебно-исследовательской работы студента в становлении будущего специалиста. В этот момент в кабинет заглянули очницы-второкурсницы с вопросом по грядущему семинару. Маша даже обрадовалась, поскольку это помогало ей реабилитироваться как преподавателю в глазах Вереина и Егорова. Она пригласила девочек подойти и с чувством, с толком, с расстановкой проконсультировала. Дурынды смущались и стреляли глазками в симпатичных представителей противоположного пола, которые (в лице Вереина) одобрительно оглядывали их по-девичьи тонкие, но вполне оформившиеся фигурки. В итоге Маша едва сдержалась, чтобы не сделать замечание.

Девчонки убежали, и преподавательница приступила к объяснению, что такое научная работа и из каких разделов она состоит. И в аудиторию, озираясь по сторонам, но в большей степени — пялясь на мужчин, заглянули однокурсницы умчавшихся. Ощущая себя словно в глупом шоу вроде «Скрытая камера», Маша повторила то же, что рассказывала две минуты назад. Девушки кивали, но смотрели не на нее.

— А вы правда Андрей Вереин? — решилась одна из них, когда Горская закончила.

Маша закатила глаза.

— Правда, — с обольстительной улыбкой ответил футболист.

— Вы еще автограф возьмите, — съёрничала Маша, но сарказм ее пропал втуне.

Девочка оживилась:

— А что, можно? — спросила она у Горской, а потом перевела взгляд на звезду.

— Есть куда? — сохранила тон преподавательница.

Студентка закивала головой и вынула из сумочки фотографию спортсмена. Ту самую, с которой некогда началось знакомство Маши с ним. Не университет, а фанклуб какой-то, поморщилась она про себя. После того как Андрей поставил свой размашистый росчерк под собственным изображением, Маша строго сказала:

— И девочки, я думаю, вы сможете передать информацию своим однокурсницам, — с нажимом сказала она. — Не отвлекайте нас, пожалуйста.

Студентки понятливо улыбнулись, и в их глазах светилось злорадное «кто не успел, тот опоздал».

Маша облегченно вздохнула про себя и вернулась к вопросу о теме курсовой.

В аудиторию заглянула Галка.

— Маша, тебя можно? — фамильярно позвала она. За дверью коллега возбужденно затараторила: — У тебя что, Вереин курсовую пишет? Отдай его мне.

Горская в момент забыла, что целые сутки всерьез рассматривала такую возможность.

— Галя, он что, кукла резиновая, чтобы его отдавать? — возмутилась она. — Он подал заявление, завкафедрой отписала нагрузку, я начала с ним работать… И что я должна ему сейчас сказать? «Извините, меня тут попросили по-свойски вами поделиться». Или поменяться?

— Лучше, конечно, поменяться, — призналась блондинка, подтверждая гремящую славу себе подобных.

Сегодня не ее день, подумала Маша. Никто не замечает ее английского юмора.

— Галя, давай так, — примиряюще предложила она. — Ты с ним сама переговоришь, и если он не возражает, я его передам. Мне вроде как неудобно такой разговор заводить. — Рябова скисла. Если Горской неудобно заводить такой разговор, то ей — тем более. — Я пошла, меня ждут.

Стоило Маше произнести еще два предложения, как в аудиторию заглянула завкафедрой.

— Ах, вот вы где прячетесь, Марьпетровна. Загляните-ка на минутку на кафедру, у нас очень важный вопрос обсуждается.

На кафедре обсуждался вопрос о том, по сколько сбрасываться на юбилей декану. Маше было всё равно, о чем она сразу заявила.

— Конечно, у некоторых денег куры не клюют, — обиженно подала голос Галка.

Маша в целом была с нею согласна — денег у нее куры не клевали. Во-первых, кто им даст, а во-вторых, не было у нее кур.

— Можно определить разные суммы в зависимости от должности. Я соглашусь с любым вашим решением, — уведомила Горская и выскользнула за дверь.

— Это опять я, — поиграла она в Капитана Очевидность. — Вы тут еще живы?

— Не дождетесь, — ухмыльнулся Андрей.

— Это радует. Так вот, возвращаясь к теме…

Дверь в аудиторию приоткрылась, и в нее заглянул Залесский.

Маша покорно побрела на выход.

— Так вот куда ты подевалась с кафедры, — в голосе Валеры слышались негодующие ноты.

— Залесский, если у тебя приступ ревности, пойди выпей валерьянки. И не мешай мне работать.

— Языком?

— Головой, Валерик, головой. Можно, я уже пойду?

Маша вошла в аудиторию. Залесский проследил за ней, пока она не устроилась за своим преподавательским столом. Что за детство, поморщилась Маша. Можно подумать, она собиралась сесть к Вереину на колени. Однако ревность Валерика была ей забавна. Раньше он никогда так не реагировал. Его собственнические реакции откровенно льстили.

— Итак, возвращаясь к теме курсовой, — устало проговорила Горская, и за дверью задребезжал звонок на пару.

Верин отреагировал на него быстро придушенным смешком.

Егоров, извиняясь, произнес:

— У нас сейчас пара. Зачет. Может, встретимся в другой раз?

— Только в более… приватной обстановке, — влез футболист.

— Например, сегодня после пар, — предложил Егоров.

— Я не могу, — призналась Маша. — Честное слово, не могу. У меня встреча с клиентом, — теперь эти слова ей самой казались притворством, хотя были чистейшей правдой. — Завтра?

Завтра — так завтра, согласились студенты.


Шла последняя неделя сессии. Пар становилось меньше, экзаменов и зачетов — наоборот. Получив на четвертой паре халявную тройку за компанию с согласным большинством, Андрей уехал в офис. Однако дела в голову всё равно не шли, и чтобы убить время в ожидании Часа Икс, он бесцельно «листал» Интернет. Выехал Вереин практически на полчаса раньше, заехал в супермаркет и долго глазел на витрину со сладостями, самому себе напоминая приснопамятного барана. Осознав, что в сортах шоколада он не разбирается, особенно — в том, какие шоколадки нравятся Черной Герцогине, — махнул рукой и взял самую дорогую. Оставил машину на уже полупустой университетской парковке и не спеша направился в сторону заветной кафедры. По дороге он заглянул к кофейному аппарату, где еще раз завис, пытаясь припомнить, какой же кофе брала в прошлый раз Горская, но вынужден был признаться, что меньше всего в тот момент он смотрел на кофе. Как же тяжело с этими женщинами и их переменчивыми вкусами. Мужику всегда можно взять дежурный эспрессо. А тут ломай голову: всякие латте, мокко, мокиато; с сахаром, без сахара… В итоге Вереин остановил свой выбор на универсальном капучино в двух экземплярах. Взглянул на часы. Даже не намного раньше. Вполне в рамках приличия.