— Будь я этим центром, несомненно, получил бы ожоги от жарких лучей вашего солнечного характера.


Маршалл спешился у питейного заведения «Олень и гончая». Хотя его отец уже был давнишним членом элитного клуба, сам Маршалл предпочитал более скромные заведения для пешеходов, считая, что нет ничего лучшего, чем запах опилок и жареной ветчины, пока ты опрокидываешь первую рюмку.

Зайдя в туалет, он извлек украденную папку. Потом зашел в зал, сел за стол и, заказав кружку эля, принялся изучать документ.

Беглым взглядом он прошелся по расписанию, в котором были обозначены все лекции на неделю. Все они должны были происходить в дневное время и включали историю, музыку и ряд обычных общеобразовательных предметов.

Но у него отвисла челюсть, когда он прочел, что планируется проводить вечером. В понедельник — рисование обнаженной мужской фигуры. Во вторник — соотнесение эротической литературы с жизнью. В среду — чувственные поцелуи. В четверг — как использовать руки, чтобы доставить удовольствие своему и его телу. Маршалл вспомнил о своей сестре. Теперь он понял, почему его сестру обвинили в «несдержанности». Мисс Макаллистер учила своих учениц становиться соблазнительницами!

Маршалл отпил большой глоток эля. Ничего себе пансион благородных девиц! Образование, которое Жюстина получила в этом пансионе, стоило ей жениха, а ему — освобождением от утомительных лондонских сезонов. Эти лекции, без всякого сомнения, оказались для Жюстины своего рода открытием. Но даже в ее возрасте было лучше оставаться невинной. Ей уже было двадцать девять, и найти ей потенциального мужа уже само по себе являлось нелегкой задачей, но она станет совершенно неразрешимой, если Жюстина позволит себе выбирать мужа, пользуясь только своей привлекательностью.

Привлекательность. Маршалл отпил еще глоток и, качая головой, перечитал список вечерних занятий. Эта нахальная мисс Макаллистер разбудила в нем все чувства, дремавшие с тех пор, как он покинул корабль. Она была клубком противоречий. Строгой и высокомерной, но далеко не леди. Огненно-рыжие волосы прекрасно сочетались с ее невероятной дерзостью, но то, как она краснела, свидетельствовало о том, что она уязвима, как любая неопытная девушка. Полноватая фигура очень уютно помещалась бы в объятиях мужчины… но он сомневался, что она позволила бы кому-либо из мужчин заключить ее в объятия. У нее было лицо хорошей девочки, а язык — скверной девчонки. Он хихикнул. Этот рот, одновременно дерзкий и влекущий. При одном воспоминании о нем его бросило в жар. Он улыбнулся. Может, рискнуть?

Он вздохнул, сложил бумагу и сунул ее во внутренний карман. Если слух об этом пансионе распространится, пострадает не только мисс Макаллистер. Каждая из учениц, получившая «образование» здесь, будет опозорена, в том числе и его сестра. Общество будет их сторониться, любая приличная семья откажется принимать их у себя дома. Несмотря на приданое Жюстины, ни один стоящий джентльмен никогда на ней не женится. Только какой-нибудь прохвост или хам. Но он ни за что этого не допустит.

Этот пансион должен быть закрыть без лишнего шума. Но каким образом он сумеет убедить в этом необузданную мисс Макаллистер? Он должен найти способ заставить ее сделать это, даже если ему придется сжечь этот пансион дотла.

Глава 7

Весь понедельник Атина посматривала на часы на каминной полке. Она с нетерпением ждала наступления вечера. Мистер Тремейн, лектор по теме управления штатом прислуги, который по расписанию должен был вести занятия в течение двух часов, растянул свою лекцию почти на пять. Все двенадцать учениц героически боролись со сном. Только обещанный урок рисования с живым натурщиком позволял им удерживаться от зевоты.

После того как злосчастный лектор ушел, Атина начала с ужасом ожидать часа, назначенного мистеру Маршаллу. Было достаточно плохо, что она поступилась своей обычной холодной сдержанностью в общении с ним. Хуже было то, что она вообще потеряла самообладание. Вместо того чтобы вести себя как зрелая женщина с солидным положением, она превратилась в слабую девицу. Его объятие полностью лишило ее какой-либо уверенности в себе. Но как она могла остаться официальной в объятиях полуобнаженного мужчины? Однако самым унизительным было то, что он догадался о ее растерянности. Даже сейчас при воспоминании об этом она внутренне содрогнулась.

Ученицы просто молниеносно расправились с ужином, чтобы быть вовремя готовыми к встрече с мистером Маршаллом. Самой нетерпеливой была мисс Драммонд, женщина за тридцать, которая жила практически в заточении в доме своего брата. Ее глаза за толстыми очками в круглой оправе светились, и она все время переспрашивала Атину: «Он и вправду будет позировать обнаженным?», — и при этом у нее было такое выражение, как у ребенка, который ждет, что ему дадут конфетку.

Ровно в восемь часов Атина услышала стук в дверь служебного входа. Она напряглась, не замечая, что даже затаила дыхание, и попросила Герт открыть дверь.

Спустя минуту Герт открыла дверь в гостиную и объявила о приходе мистера Маршалла.

Мистер Маршалл появился на пороге, криво улыбаясь. Он был одет в темно-зеленый пиджак и кремовый жилет и почему-то выглядел намного выше, чем ей показалось накануне. Однако она решила, что это потому, что его атлетическая фигура полностью закрыла дверной проем.

Их взгляды встретились, он улыбнулся и слегка поклонился:

— Мисс Макаллистер, желаю вам приятного вечера.

Призвав на помощь всю свою холодную отстраненность, она ответила:

— Вы прекрасно выглядите, мистер Маршалл.

— Благодарю. Разрешите сесть?

— Нет.

Он удивился. В его взгляде мелькнуло любопытства.

Она встала.

— Это не светский визит, мистер Маршалл. В классе уже сидят двенадцать ваших учениц. Не хочу заставлять их ждать. Эта дверь ведет из гостиной в коридор, а оттуда следующая дверь ведет в туалетную комнату, где вы можете раздеться. Там же вы найдете махровую простыню, в которую можете завернуться, пока мы будем подниматься наверх.

— Я надеялся, что сначала буду представлен вашим ученицам. Желательно одетым.

Она скрестила руки на груди.

— Мне жаль, но должна вас разочаровать, мистер Маршалл. Мне, очевидно, не удалось дать вам понять, каков ваш статус. Нас не касается, чем вы занимаетесь вне стен нашего пансиона. Не имеет значения, кто вы — член парламента или трубочист. Здесь вы просто наемный работник. Поэтому нет необходимости представлять вас. Когда вы подниметесь наверх, у вас не будет имени.

Было видно, как он сжал челюсти.

— У вас раздражающая манера ставить людей на место.

— А у вас столь же раздражающая манера забывать свое место. А теперь прошу вас, отправляйтесь в туалетную комнату.

Он даже не пошевелился. Его взгляд метал молнии. Он словно боролся с желанием бросить ей вызов. Потом, не говоря ни слова, он направился к двери.

Когда он вышел из комнаты, она вздохнула с облегчением. Совершенно очевидно, что он был человеком, не привыкшим к тому, чтобы им командовали. Особенно женщины. Не повезло, подумала она. Придется привыкать. Она была горда тем, что последнее слово осталось за ней, и при этом она сумела полностью сохранить невозмутимость. Это был самый лучший способ общения с самонадеянными подчиненными.

Вскоре дверь гостиной открылась. На пороге стоял Маршалл, совершенно обнаженный, лишь узкие бедра были обмотаны полотенцем. Его широкие плечи практически упирались в дверной косяк, и она поняла, что без одежды он выглядел таким же мощным. Его грудь была гладкой и мускулистой, как у статуй греческих солдат в Британском музее, но на этом сходство заканчивалось, потому что под этой загорелой кожей бились жизнь и сила. Полоска светлых волос на животе исчезала под белым полотенцем.

Она попыталась пройти мимо через дверь, но он не посторонился. Ей пришлось остановиться.

— Дайте дорогу, — скомандовала она. Выражение его лица стало строгим.

— Даже если я наемный работник, мне кажется более вежливым сказать: «извините».

Малейший намек на то, что он задумал что-то недоброе или просто дразнит ее, вызвал бы у нее бурю негодования. Но он был серьезен.

— Простите?

— И член парламента, и трубочист заслуживают вежливого обращения. В том числе и я.

У нее начали раздуваться ноздри. Даже ее дедушка никогда не отчитывал ее подобным образом.

— Пропустите меня, мистер Маршалл.

— Пропустите меня, пожалуйста.

Она хотела было силой прорваться через эту груду мышц, но вовремя вспомнила, что если дотронется до его голого торса, то погибнет.

— У меня отнюдь не игривое настроение.

— У меня тоже. Обращайтесь ко мне вежливо, и я сделаю то же самое.

Она подняла голову и посмотрела ему в лицо. Ее щеки горели от плохо сдерживаемого гнева.

— Отлично, — процедила она сквозь зубы. — Пропустите меня, пожалуйста.

Он вежливо улыбнулся и дал ей возможность пройти.

Она посмотрела ему в лицо и присела в реверансе.

— А теперь, если мой господин снизойдет до того, чтобы последовать за таким человеком, как я, я с удовольствием провожу его в художественный класс.

Он прислонился к косяку.

— Сарказм так же груб, как бесцеремонность, но я позволю себе понять ваши слова буквально.

Атина выпрямилась. Это было похоже на то, что это он школьный учитель, а не она. Приподняв юбки, она повела его наверх.

Из-за дверей класса были слышны голоса учениц. Она постучала два раза и влетела в комнату.

Комната была оборудована в соответствии с ее указаниями. Перед небольшим возвышением, на котором стояла кушетка, полукругом стояли мольберты. Атина сразу же взяла контроль над ситуацией в свои руки.

— Леди, занятия сейчас начнутся. Пожалуйста, займите места за своими мольбертами. Все надели халаты? Хорошо. А теперь помните, что я вам говорила. Мистер Маршалл, вы можете войти.