– Так и есть. Ты готова к трапезе? – спрашивает он.

– Да, пожалуйста! – сразу отвечаю. Я не ела с ланча, кажется, целую вечность.

Он посмеивается:

– Тогда я не буду стоять между тобой и твоим ужином.

Он выдвигает для меня стул, и я сажусь, мои глаза прикованы к меняющимся цветам на закатном небе.

– Это как живая живопись, – вздыхаю я, любуясь видом.

– Из-за этого я и купил это место, – говорит он, поднимая серебряные крышки с блюд, под которыми оказываются простой зеленый салат с рукколой и натертым пармезаном и два отменных стейка, приготовленного на гриле.

– Пахнет восхитительно. – Я пробую кусочек стейка. Очень вкусно. – Вау. Есть ли что-нибудь, чего ты не можешь сделать?

Он смеется, наливая нам газированную воду из стеклянного графина.

– Я люблю готовить. Это помогает мне развеяться. А как на счет тебя?

– Я оставляю всю готовку на экспертов внизу. – Я улыбаюсь его озадаченному выражению лица. – Я живу над итальянским рестораном, – объясняю я. – Так что большинство вечеров прихватываю себе немного еды оттуда. Нона любит меня подкармливать.

– А что ты любишь делать для удовольствия? Чтобы расслабиться? – спрашивает он, перемешивая в салате заправку из лимона и оливкового масла.

– Спать? – Это звучит как шутка, но именно этим я занимаюсь при наличии свободного времени.

Он снова смеется.

– Нет, серьезно, – настаивает он. – Что помогает тебе избавиться от стресса, прийти в себя?

Я делаю вдох.

– Ну, рисуя, я обычно чувствовала, будто сбегаю от реальности.

– Больше нет?

Я пожимаю плечами:

– Трудно ощутить вдохновение, с тех пор как потеряла маму.

Он задумчиво кивает, пережевывая стейк:

– Ты хочешь рисовать профессионально?

– Возможно, – говорю я, гоняя еду по тарелке. – Также сильно как кто-либо другой наверно. Зарабатывать на жизнь в качестве художника не совсем стабильно.

– Ах, но так ты по крайней мере следуешь своей страсти! – все его лицо загорается энтузиазмом. – Представь, какой жизнью ты бы могла жить: путешествовать по миру, учиться у мастеров…

– Жить на улице… – добавляю я, и он замолкает, глядя на меня вопросительно. – Это звучит великолепно, но у меня нет денег или патрона, как бывало у художников в эпоху Ренессанса.

– Я понял. Но разве от этого ты не чувствуешь, будто задыхаешься, игнорируя свою истинную любовь?

Я стараюсь улыбнуться:

– Мне трудно заниматься искусством, когда приходится работать, чтобы оплатить счета.

Он медлит, глядя на меня через стол.

– Тебе надо постараться найти время, Грэйс, иначе однажды ты сама себя не узнаешь. Посмотришь на свою жизнь и удивишься, когда ты перестала чувствовать себя живой.

Так случилось с тобой? – хотелось мне спросить. В его глазах было что-то похожее на сожаление, но мне не хотелось портить нам настроение.

– Спасибо, – вместо этого сказала я.

Он казался удивленным:

– За что?

Я указала жестом на ужин, на наши почти пустые тарелки, виноградник, темнеющее небо.

– Сегодня был удивительный день. И не только сегодня, – добавила я. – С тех пор как я встретила тебя… Не знаю, я чувствую себя как-то по-другому. Более живой.

Не могу поверить, что только что это произнесла, но взгляд Сент-Клэра не дрогнул.

– Сегодня еще не закончилось, – сказал он сексуальным низким голосом.

Я покраснела.

Он начал собирать наши пустые тарелки.

– Позволь, я помогу, – сказала я, подхватывая миску для салата. – В конце концов, на данный момент я самая опытная официантка в доме.

На кухне мы сложили тарелки в раковину. Я начала их мыть.

– Тебе не нужно этого делать, – останавливает он, потянувшись руками по обе стороны от меня, чтобы выключить воду.

Я замираю, его тело нежно прикасается к моей спине, а дыхание согревает мой затылок.

– Нет? – Я чувствую тепло его тела рядом со своим, сладкий аромат его лосьона после бритья, когда он отводит волосы с моего плеча и целует в шею.

Я с трепетом выдыхаю.

– Сегодня ты уже достаточно сделала для меня.

Я перестаю дышать, когда он разворачивает меня лицом к себе, а его синие глаза проникновенно смотрят на меня.

– Позволь мне сделать что-то и для тебя, – говорит он и целует меня, сначала медленно, но постепенно усиливая напор, его губы требовательно прижимаются к моим, пока я не приоткрываю их, позволяя ему больше.

Его язык поддразнивает меня, я обхватываю руками его мускулистую спину и притягиваю ближе. Наши поцелуи становятся более быстрыми, более глубокими, и я ошеломлена пробегающими по моему телу ощущениями. Страсть, возбуждение, единение, потребность.

Раньше я ничего подобного не чувствовала.

Он сжимает мои бедра и нежно прижимает к своим. Его губы легонько касаются моей шеи, опускаются ниже к плечам и вырезу платья, посылая трепет по всему моему телу и мурашки по коже, каждый дюйм которой изнывает в ожидании прикосновения… в ожидании ласки.

– Боже, как ты прекрасна, – шепчет он, вновь пристально глядя мне в глаза и прижимая ладонь к моей щеке. Его глаза потемнели от страсти, такое же желание отдается и в моем теле, концентрируясь в самом центре у меня между ног. – Мне хочется не переставая смотреть на тебя.

Его руки проскальзывают под бретельки моего платья, медленно стягивая их вниз по моим плечам. Я встречаюсь с ним взглядом, и он отступает, чтобы понаблюдать, как я не спеша спускаю платье вниз по бедрам, и оно соскальзывает на пол.

Делаю судорожный вдох. Я стою перед ним в одних трусиках и лифчике, но чувствую поклонение, обожание. Сент-Клэр смотрит на меня с таким трепетом, что я чувствую себя произведением искусства.

Он склоняется и прокладывает дорожку из поцелуев вдоль моей ключицы, его руки поглаживают и накрывают холмики моих грудей. Я стону от удовольствия и выгибаюсь, усиливая контакт.

– Теперь твоя очередь, – выдыхаю я, потянувшись к его рубашке. Расстегиваю пуговицы и распахиваю ее, целуя его широкую накачанную золотистую от загара грудь. Неожиданно Сент-Клэр подхватывает меня на руки и несет к обеденному столу. Он укладывает меня на него, так что я оказываюсь распростерта полностью Чарльзу на обозрение, в желудке снова все переворачивается.

В то время как во мне растет предвкушение, Сент-Клэр наоборот не спешит, явно наслаждаясь и делая все медленно, очень медленно. Он припадает ко мне и снимает с меня лифчик, его губы скользят по моему левому соску, пока пальцами поигрывает с правым. Я стону от пытки, когда его губы и язык спускаются ниже на мой животик и переходят на бедра. Зубами он тянет мои трусики вниз и, подцепив большими пальцами с двух сторон эластичный поясок, полностью их снимает, оставляя меня абсолютно обнаженной.

Я слишком охвачена возбуждением, чтобы беспокоиться об этом, ощущая каждое прикосновение, каждый поцелуй на коже, словно лесной пожар. Кончиками пальцев он скользит вверх по моим бедрам, и я чувствую, как каждая клеточка во мне готова взорваться от желания.

Он раздвигает мои ноги, и я готова практически умолять его прикоснуться ко мне. Пожалуйста, просто прикоснись ко мне. Сент-Клэр по-прежнему делает все медленно и неспешно. Он целует мои бедра, дразнит языком мою чувствительную кожу, проскальзывает ладонями мне под попку и прихватывает за ягодицы. Он ведет языком вверх по внутренней стороне моего бедра – медленно, все выше и выше – пока наконец влажный кончик его языка легонько не скользит вдоль моего клитора, ощущаясь как легкий мазок кисти. Из меня вырывается стон, я выгибаю спину, и на этот раз он глубже погружается в меня.

– Да… – шепчу я, растворяясь в ощущениях.

Его руки удерживают меня на месте, в то время как его язык вновь медленно ласкает меня, снова и снова, как художник, страстно поглощенный своим занятием, рисует густыми, длинными, влажными мазками все более и более возбуждаясь. Я выгнула спину навстречу его рту, сильнее раздвинула ноги, позволяя его языку рисовать известный только ему образ. Гладкие и динамичные короткие мазки, густые мазки, сочетание красок в слоях, создание давления, затягивание, пульсация, нарастание до трепетного пика… О Боже. О Боже...

О. Мой. Хренов. Боже.

Из меня вырывается крик – в момент оргазма я выкрикиваю его имя – сладость и жар взрываются в ослепительный шедевр, который оставляет меня обессиленной, истощенной. Освобожденной.

 

ГЛАВА 11

Я переворачиваюсь и потягиваюсь на самых мягких простынях, на которых когда-либо лежала, но они мне незнакомы. Слышу звук льющейся воды в душе и распахиваю глаза. Я на большой кровати в роскошной спальне, из огромной ванной комнаты просачивается пар с запахом мыла. И меня накрывает осознание: я в доме Сент-Клэра. Чарльза. Мужчины, который прошлой ночью подарил мне самый лучший оргазм в моей жизни.

Щеки охватывает жар, когда в голове всплывают картинки всего произошедшего, каждой мелкой детали, и я чувствую, как румянец распространяется дальше, по мере того как я представляю, что однажды придется возвращать «должок».

Но может это был разовый случай? У меня немного опыта в этих делах. Лишь раз с парнем, которого я встретила на вечеринке в мой первый семестр в колледже. Я была так смущена после случившегося, что сбежала из его общежития в пять утра и позорно пошла домой под первыми лучами восходящего солнца. Здесь у меня нет такой возможности, потому что я в буквальном смысле нежусь в роскоши на дорогих простынях из египетского шелка на широченной кровати в особняке миллиардера в Напе. Во что я ввязалась?

Чарльз напевает в душе какую-то незнакомую мне мелодию, и я не могу сдержать улыбки. Очаровательно. Он явно расслаблен, что добавляет всей этой ситуации «что-черт-побери-мне-сказать-парню-который-слышал-мои-охи-но-даже-не-знает-где-я-живу» дополнительной неловкости. Звук воды в душе затихает, и я гадаю, что ему сказать. Хотела бы я знать, о чем он думает.