– Я все еще не могу поверить, что сделала такую высокую ставку! – качаю я головой.

– У меня было предчувствие на твой счет, – улыбается Сент-Клэр. – Я знал, что ты справишься.

– Я слышала, как другой претендент говорил, что он просто был заинтересован в произведении искусства лишь из-за его инвестиционной ценности, – признаюсь я. – Ему было плевать на само творение. Казалось, будет ошибкой позволить ему забрать картину.

– Эндрю Тейт?

Я киваю. Лицо Сент-Клэра искажает гримаса:

– Обычно я не из тех, кто плохо говорит о ком-то, но этот парень засранец.

Я смеюсь:

– Весь вечер я называла его про себя – Засранец Эндрю.

Чарльз смеется.

– Я говорил ему это в лицо много раз. Он всегда старается перебить мою цену на аукционах. Мне довелось увидеть коллекцию Рубенса в Париже несколько лет назад, – добавил он. – Вообще-то это была целая выставка, посвященная периоду Барокко. Тебе бы она понравилась.

– Не заставляй меня падать в обморок, – говорю я, и он снова смеется искренним смехом, наполненным такой милой и невинной радостью, что заражает весельем и меня.

– Я хотела бы поехать в Париж.

– Ты не была?

Я качаю головой:

– Я нигде не была. Планировала учиться в колледже за границей, но... не вышло. Я никогда не выезжала из страны.

Я замолкаю, гадая, не кажусь ли от этого простушкой, но Сент-Клэр все еще выглядит заинтересованным.

– Куда бы ты отправилась, если бы у тебя была такая возможность?

– Куда? – я смеюсь. – Италия, Испания, Греция... просто при мысли об искусстве. Картины эпохи Возрождения и классическая скульптура...

– Настоящая романтика, – говорит он, и вдруг гаснет свет, погружая помещение в насыщенные синие тени.

Я прищурила глаза:

– Ты это спланировал?

Он улыбается, на его скульптурных щеках появляются ямочки:

– Ты никогда не узнаешь.

– Человек-загадка, – говорю я, надеясь, что это не будет правдой слишком долго. Это весело – шутить и разговаривать об искусстве с кем-то еще, кого оно волнует так же, как меня. Теперь, расслабившись, я понимаю, что не смеялась так много уже несколько лет.

– Что случилось с твоими планами? – спрашивает он, потягивая свой напиток. – Ты сказала, что собиралась путешествовать. Что изменилось? Если ты не против, что я спрашиваю, – добавляет он.

Я медлю, раздумывая.

– Моя мама заболела, – наконец говорю ему. – Я бросила колледж и вернулась домой, чтобы заботиться о ней.

– Это поразительное самопожертвование, – говорит он, потянувшись через стол и взяв меня за руку. Тяжесть его руки утешает, несмотря на то, что от его прикосновения по всей моей коже пробегают электрические импульсы.

Я пожимаю плечами от неловкости.

– Я не могла по-другому. Ты бы сделал то же самое для своих родителей.

Сент-Клэр криво улыбается:

– Возможно. Ты, должно быть, очень сильно ее любишь.

Мое сердце болит.

– Она не выжила, – тихо признаюсь я. – Она умерла в прошлом году.

Чарльз замолчал на мгновение, сжимая мою руку.

– Мне так жаль. Я потерял брата, когда мне было шестнадцать, – говорит он мягко. – Знаю, это звучит банально, но я понимаю, как трудно проходить через нечто подобное. Если тебе когда-нибудь нужно будет с кем-то поговорить... – Он смотрит на меня открыто, словно мы разделили что-то очень личное, только между нами двумя. – Я буду рядом, если тебе понадоблюсь. Я серьезно.

Внезапно всего этого стало слишком много: так сильно раскрываться перед ним, чувствовать, что он видит меня насквозь, понимает меня, после того как я так долго была одна. Это перебор.

– Извини, я отлучусь на минутку?

Я вскакиваю со своего стула.

– Все хорошо? – спрашивает он, вставая вместе со мной, как настоящий джентльмен.

– Я в порядке, мне просто нужно в дамскую комнату. Сейчас вернусь.

Я ухожу, не подавая вида, что охвачена приступом паники. Что я тут делаю? Кем я себя возомнила: пошла на свидание в дорогой ресторан в дизайнерской одежде с шикарным, умным мужчиной – не говоря уже о том, что его состояние исчисляется миллиардами.

Но дело не в деньгах – все дело в нем. Он добрый и внимательный, и его действительно заботит, о чем я думаю. Это примерно такая же редкость в этом городе, как единорог. В этом должен быть какой-то подвох. С моей стороны, это – не неуверенность, просто здравый смысл, который заставляет меня задаться вопросом: «А что он вообще видит во мне?»

В дамской комнате я включаю холодную воду и брызгаю немного себе на щеки и шею, чтобы успокоиться. Делаю глубокий вдох и смотрю на себя в зеркало: глаза по-прежнему подведены карандашом, волосы все еще подняты вверх, а пряди свободно спадают как задумано, словно я одета для бала, на котором мне фактически не место.

Сент-Клэр точно похож на Принца Очарование, за исключением того, что это реальная жизнь, а не сказка. В ней не все живут вместе долго и счастливо.

«Ты всегда можешь выбрать быть счастливой», – часто говорила моя мама.

«Нет, не всегда, – однажды возразила я, после того как первый бойфренд разбил мне сердце. – Что, если тебя бросят?»

«Это твой выбор – увидеть светлую сторону, светлое пятнышко, которое позволит тебе подняться завтра. То, что ты выбираешь быть счастливой, не означает, что ты встаешь и танцуешь, как бы плохо не шли дела. Это означает, что ты отказываешься позволять печали управлять твоей жизнью, отказываешься позволять действиям других людей навязывать тебе эмоции».

Она обняла меня.

«Надо ли ждать пока счастье найдет тебя? – сказала я. – Или его нужно добиваться?»

«Ты можешь пытаться его добиться, детка, – сказала она, широко улыбаясь, – стараться найти всю свою жизнь».

Хотела бы я, чтобы мама сейчас была тут, но я знаю, что бы она сказала об этом волнении: это просто страх. И она была бы права. Не отказывайся от этого счастья только потому, что оно кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой.

Я возвращаюсь к столику, полная решимости не позволить моей неуверенности разрушить возникшую между Сент-Клэром и мной искру, но мое сердце сжимается, когда я замечаю, что он стоит у выхода с телефоном в руке. Столик уже убран, а на его лице извиняющееся выражение.

– Мне ужасно жаль, но нам придется сократить наш вечер, – говорит он. – На работе возникло неотложное дело.

– Я понимаю, – вру я, вымучивая улыбку. – Не волнуйся.

Официант подходит, держа в руках сумки с едой, упакованной в коробки на вынос.

– Не хочу, чтобы этот праздник вкуса прошел впустую, – говорит Сент-Клэр. – Мой водитель отвезет тебя домой. Это меньшее, что я могу сделать для тебя, так несвоевременно исчезая.

Когда мы вместе спускаемся на лифте вниз, я задаюсь вопросом, действительно ли у него неотложные дела. Но Сент-Клэр, похоже, искренне сожалеет, что так все бросает.

– По крайней мере ты не пролил на меня кофе, – говорю я, пытаясь поднять настроение. – Я все еще жду этого от тебя в отместку.

– Черт! Это было на повестке дня, – он усмехается и подходит ближе ко мне. – Полагаю, мы просто обязаны как-нибудь снова это сделать.

Я позволяю своему телу приблизиться ближе.

– Возможно, и я поучаствую.

Сент-Клэр нежно кладет руку на мое предплечье и настолько близко наклоняется ко мне, что я ощущаю его дыхание на своих губах за мгновение до того, как его рот накрывает мой.

Он целует меня медленно, не спеша, будто смакуя, как хорошее вино. Его губы путешествуют по моим, а затем он прихватывает мою нижнюю губу, слегка покусывая. Все мое тело оживает, требуя прикоснуться к нему, и я прижимаюсь, желая большего. Он раскрывает мои губы и проскальзывает языком в рот, я таю от этих чувственных ощущений...

Динь! Двери лифта открываются, и я быстро возвращаюсь к реальности, чары рассеиваются.

Сент-Клэр откашливается. На мгновение он выглядит ошеломленным, прежде чем вернуть свое самообладание.

– Мой, эм, водитель отвезет тебя домой и возьмет твой номер. – Он оставляет краткий поцелуй на моем лбу. – Сладких снов, Грэйс, – говорит он и уходит.

Появляется его водитель и ведет меня к лимузину, но я едва ли замечаю хоть что-то по дороге домой. Я затерялась в воспоминании о его поцелуе. Нашем первом поцелуе.

Я лишь надеюсь, что он первый из многих.

ГЛАВА 7

О, эта радость от осознания, что сегодня выходной день!

Я просыпаюсь рано под знакомые звуки ресторана внизу. Делаю себе кофе и возвращаюсь в кровать. Залезаю под одеяло, снова и снова прокручивая в голове детали прошлого вечера: как мы говорили об искусстве, как он все понял и через стол взял меня за руку, как поцеловал меня в лифте.

Боже, этот поцелуй выбил меня из колеи. К слову о горячем. В смысле, у меня не так уж много опыта, но я едва могла ходить после десятисекундного поцелуя. Представляю, что он может сотворить, используя все свое тело...

Мой телефон пискнул. Это он:

«Еще раз прошу прощения за столь резкое окончание нашего свидания. Я прекрасно провел время и надеюсь, что ты тоже».

Он прекрасно провел время! Такое чувство, словно я сделала кувырок «мельницей», словно я опять в средней школе.

Успокойся, Грэйс, успокойся.

«Так и есть», – отвечаю я. Пейдж могла бы мной гордиться.

Сегодня прекрасное солнечное воскресное утро, что редкость для Норс-Бич, поэтому я откидываю одеяло и встаю с постели. Я с удовольствием греюсь в теплых воспоминаниях прошедшей недели. Пусть все пошло и не так, как планировала, мои новые перспективы – «Кэрриганс» и Сент-Клэр тоже – переполняют меня счастьем и надеждой. После того как столько времени чувствовала себя словно в ловушке под темным облаком, наконец ощущаю, словно впереди появилось чистое голубое небо.

Когда я выхожу из душа, то получаю еще одно сообщение от него: