Эйна Ли - Искусительница

— Ты не блудная дочь, Тия. Голос девушки задрожал — Мне всегда казалось, что ты… любишь Бет и Энджи больше меня. Ох, папочка, как же я люблю тебя! Мне жаль, что я причинила тебе столько горя!

Отец заглянул в глаза дочери.

— Но как ты могла подумать, что я люблю тебя меньше, Тия?! Моя красавица Тия, ты так похожа на… мою любимую Бетси…

Отец протянул дочери дрожащую руку, и она судорожно схватила ее.

— Расскажи мне о маме, папочка. Я ведь была такой маленькой, когда мы ее потеряли, и почти ничего не помню.

— Она любила жизнь, Тия. Я и теперь как наяву вижу: вот она мчится на своем гнедом коне, перепрыгивая через заборы, ручьи… — Он задумчиво смотрел перед собой. — И временами мне кажется, что я слышу ее смех. Я помню, как она смеялась, когда мы гуляли с ней теплыми летними вечерами.

— Хорошо, что за свою короткую жизнь она познала настоящую любовь и преданность. Ведь столько женщин не знают, что такое счастье. Я, наверное, никогда этого не узнаю.

— Узнаешь, моя дорогая, непременно узнаешь! Только надо подождать, и настоящая любовь найдет тебя и твоих сестер, как нашла меня… — И, закрыв глаза, Мэтью Маккензи умиротворенно проговорил:

— Но скоро я снова буду с любимой. Мой конец близок.

— Не говори так, папа! У тебя впереди долгая жизнь! — воскликнула Синтия.

— Нет, Тия, нет. Я готов уйти в мир иной. Твоя мать ждет меня. Я чувствую: она здесь, рядом.

Новый приступ кашля сотряс его ослабевшее тело. Синтия прижала отца к себе.

Когда кашель отступил, старик откинулся на подушки и тихо сказал:

— А теперь я должен отдохнуть. Я рад, что ты вернулась к нам, Тия. Мы еще поговорим с тобой, любимая. — И, закрыв глаза, он задремал.

Синтия поднялась с кровати, глаза ее были полны слез.

— Да, папочка, мы еще поговорим с тобой. — Она поцеловала отца в лоб.

Долгие годы она считала, что отец плохо относится к ней, что он суров и несправедлив. Ах, если бы они поговорили друг с другом раньше!

Элизабет и Энджелин ждали ее у камина, в котором потрескивал огонь. Опустившись на диван, Синтия уткнулась в ладони.

— Как жаль, что я не приехала раньше! Я могла бы подольше побыть с ним.

— Тия, я написала тебе сразу, как только он слег, — заметила Бет. — Но ты путешествовала, и тебя было нелегко найти.

Синтия встала и, подойдя к сестре, поцеловала ее.

— Я не обвиняю тебя, Бет, это моя вина. Мне было скучно, и я переезжала из страны в страну, чтобы развлечься, а вы с Энджи взвалили всю заботу об отце на свои плечи.

— Но почему тебе было скучно? — спросила Энджслин. — Ты же была помолвлена с графом Челлини! А мне казалось, он просто святой!

— Да, он очень красивый, очаровательный, но, дорогие мои сестрички, бедняжка Роберто невероятно… пресен. По-моему, из-за него мне надоеда Европа. Мне казалось, я люблю его, но это было ошибкой: у нас не было ничего общего. Слава Богу, я поняла это до свадьбы.

— Но я все равно жажду услышать все — и про графа, и про Европу, и про то, чем ты занималась целых два года, — заявила Бет.

Глаза Синтии заблестели.

— Господи! — воскликнула она. — Ты уверена, что тебе хочется услышать все? Боюсь, наша маленькая сестричка покраснеет от моих рассказов.

— Не говори ерунды! — взволнованно произнесла Энджелин. — Ты должна рассказать нам все-все, Тия.

— Давайте попросим Мидди принести чаю, а ты тем временем начнешь повествование, — предложила Бет.

— Как поживает наша старушка? — спросила Синтия.

— Мидди никогда не изменится, — улыбнулась Энджи. — Она по-прежнему хочет управлять хозяйством, и, как и раньше, ссорится с кухаркой. После твоего отъезда в доме перебывало с десяток поваров и кухарок.

— Пожалуй, я сама схожу за чаем, потому что мне не терпится поздороваться с ней, — сказала Синтия. — А потом, может, и папа проснется.

Синтия побежала в кухню и остановилась в дверях, увидев у шкафа старую женщину. Занятая своими делами, старушка не заметила Синтии.

Девушка на цыпочках приблизилась к Мидди сзади и закрыла ей глаза ладошками:

— Угадай-ка, кто это?

— Тия Маккензи?! — закричала женщина, выронив пакет с сушеными персиками.

Рассмеявшись, Тия обежала вокруг нее и крепко обняла.

— Как поживаешь, Мидди, дорогая?

Матильда Макнамара уже четыре года была вдовой перед поступлением на службу в дом Маккензи. Когда жена Мэтью Маккензи умерла, женщина по собственной воле заменила трем осиротевшим девочкам мать. Возраст, конечно, замедлил ее стремительные когда-то шаги, посеребрил волосы, сморщил кожу на лице, но голубые глаза Мидди по-прежнему сияли молодостью.

Утерев слезы краешком фартука, старушка посмотрела на Синтию.

— Наконец-то ты вернулась домой. Вижу, ты не переменилась — такая же сумасбродка, как всегда. Чуть с ног меня не сбила, целуя, — добродушно проговорила она.

— Я так по тебе скучала! — обнимая и целуя старую женщину, говорила девушка.

— Да, детка. Жаль только, что вернуться тебя заставили печальные обстоятельства. И все равно очень хорошо, что ты снова дома.

— Мне следовало приехать раньше, Мидди. Я должна была быть здесь.

Мидди погладила девушку по щеке:

— Но теперь ты здесь, моя милая, а это — самое главное. Стараясь скрыть слезы, Синтия отвернулась.

— Бет и Энджи в гостиной. Попроси, пожалуйста, кухарку приготовить нам чаю.

— Я сама приготовлю его, — заявила Мидди. — Эта порочная женщина, смевшая называть себя кухаркой, ушла от нас с полчаса назад. Славу Богу! Она была невыносимой! Вздумала командовать мной и указывать мне, что делать, когда я решила приготовить кое-что к твоему приезду!

Улыбнувшись, Синтия спросила:

— Персиковый пирог?

Подмигнув девушке, Мидди улыбнулась:

— Он все еще нравится тебе, милая?

— С тех пор как я уехала, мне ни разу не удалось отведать настоящего персикового пирога!

— Тогда не путайся под ногами, и я займусь им — поставлю персики отмокать в воде. — Старушка слегка шлепнула Синтию.

Рассмеявшись, та выбежала из кухни. Дэйв Кинкейд проходил в это время по вестибюлю.

— Ваш багаж у вас в комнате, мисс Маккензи, — сообщил он.

— Благодарю вас, Дэйв.

— Вам, видимо, пришлось нанимать корабль, чтобы перевезти все эти вещи через Атлантику.

— Вовсе нет. Капитан был так любезен, что просто обмотал его сетью и привязал огромный тюк к корме корабля. Так мы и довезли мои вещи до Америки.

Дэйв невольно усмехнулся:

— Touche[2], мисс Маккензи.

— Мы обходимся без формальностей, Дэйв. В семье меня называют Тия, а большинство друзей зовут просто Син.

— Ну да, Син — это грех[3], — усмехнулся Дэйв.

— О! — Синтия удивленно подняла брови. Этот человек вел себя вызывающе! Жаль, не встретила она его раньше! Губы девушки растянула улыбка.

— Надеюсь, вы без труда отыскали мою спальню? — спросила она.

— Разумеется.

— У нас большой дом. Вы уверены, что отнесли вещи туда, куда нужно?

— Да, — кивнул Дэйв.

— Но как вы узнали, какая комната моя?

— Я останавливался в доме и раньше.

— Надеюсь, не спали в моей постели?

— Нет, мисс Маккензи. Не люблю толчеи. — Приподняв шляпу, он вышел из дома.

— Черт бы тебя побрал, Кинкейд! — пробормотала Синтия, когда за ним захлопнулась дверь.

После чая Синтия, извинившись, отправилась к себе, чтобы распаковать веши. Не успела она начать, как в комнату вошли Элизабет и Энджелин.

— Ну и ну! — вскрикнула Кет, увидев, как Синтия вытаскивает из сундука темно-синее бархатное платье с лнфом в красно-зеленую клетку и такой же верхней юбкой. — Какое восхитительное платье!

— Нет, ты на это посмотри! — ахнула Энджи, увидев черный шелковый халат и пеньюар. — Тия, это же просто неприлично! Вещи почти прозрачные, да еще и без рукавов! А какое декольте, ужас! Наверняка они стоили целого состояния.

— Не представляю, сколько они стоили, их купил Роберто, — пожала плечами Синтия.

Энджелин от удивления открыла рот:

— Роберто?! Но это так… смело! Джентльмен не должен дарить леди такие вещи.

Синтия подмигнула Бет, и обе девушки картинно уставились в потолок.

— Но я никогда не говорила, что Роберто — джентльмен, а я — леди.

— Но разумеется, он джентльмен, — возмутилась Энджи. — Ведь он же граф!

— Думай что хочешь, Тыквочка.

— Да. Ты — самая настоящая леди, — уверенно произнесла Энджи. — Только почему-то хочешь уверить нас, что это не так. Но мы-то знаем: с тобой все в порядке.

— Ох, моя дорогая, невинная Энджелин! Постарайся остаться такой же, сестричка, — вымолвила Синтия, обнимая девушку.

Энджелин удивленно спросила:

— Неужели ты хочешь сказать, что вы с графом были… близки?

— Господи, Энджи, до чего же ты наивна! — вскричала Синтия. — Объясни ей все, Бет.

— Ну почему я должна объяснять? — возмутилась Бет. — Это ведь у тебя богатый опыт, а не у меня. — Бет похлопала по кровати рядом с собой. — Иди-ка сюда, Энджи, присядь.

Отбросив пеньюар, из-за которого разгорелся спор, Синтия присоединилась к сестрам. Девушки уселись по-турецки, расположившись кружком.

Откашлявшись, Бет начала:

— Видишь ли, Энджи, если бы мама была жива, она бы обо всем тебе рассказала сама.

— Я прекрасно понимаю, какие отношения бывают у мужчин и женщин, — возмущенно проговорила Энджелин. — Думаю, именно это ты и хочешь мне объяснить.

— Не сердись, пожалуйста. Просто старшая сестра хочет сказать тебе нечто важное, — вмешалась Синтия.

— Знаешь, Энджи, я тебя не спрашивала, но уверена, что ты уже целовалась, — заявила Бет. Девушка покраснела до корней волос.

— Разумеется, — пробормотала она.

— Ну-у… А что было дальше? — поинтересовалась Синтия.

— Что значит — дальше? — подозрительно спросила Энджелин.

— Дальше — это более смелые ласки, поглаживание и так далее, — объяснила Бет.