Барбара Картленд - Искушения Парижа

— На вечеринку я непременно опять приду, — медленно произнес лорд Харткорт.

— Отлично, я буду вас ждать, — ответила герцогиня. — Но придите еще и на чай. Посидим в тишине и спокойствии, вы, я и Гардения, побеседуем об Англии. Я по ней страшно скучаю. Боюсь, и Гардения вскоре затоскует. Я пью чай в четыре тридцать. Надеюсь, вы найдете время. Мы расстроимся, если не дождемся вас.

Она протянула руку, давая понять, что в данный момент больше не желает тратить время на разговор с лордом Харткортом.

Тот поцеловал ее и неторопливо зашагал прочь, чувствуя некоторую растерянность. Внезапно ему показалось, что во мраке его безрадостного бытия забрезжил свет надежды.

«Герцогиня хочет найти для своей племянницы самого лучшего жениха, — подумал он. — Но кто может быть лучше меня?»

Гардения сразу невзлюбила барона. У нее было такое чувство, что каждое сказанное ею слово кажется ему смешным и нелепым. Она с содроганием вспоминала, как при их первой встрече он держал и целовал ее руку, как с неискренней омерзительной улыбкой на губах делал ей комплименты.

Но тете Лили он нравился, в этом не было сомнений. Когда бы этот человек ни появился в ее доме, она бежала ему навстречу с восторженностью и задором юной девушки. Любое его высказывание приходилось ей по вкусу. Пылкие взгляды, которыми она его одаривала, красноречивее любых слов говорили о ее к нему отношении.

Гардения постоянно твердила себе, что женщина в таком возрасте, как тетя, может общаться с мужчинами более свободно, нежели молодая девушка.

В то же время у нее никак не укладывалось в голове, что кто-то может вести себя в чужом доме настолько дерзко и нахально, как барон.

Перед тем ужином, на который она пришла в новом платье от Борта впервые, ей довелось быть невольной свидетельницей весьма неприятного и странного разговора.

Платье принесли в большой коробке ровно за час до прихода гостей. Весь день Гардения волновалась, что его не успеют сшить и ей придется остаться вечером в своей спальне, ведь других нарядов у нее не было. Когда Жанна с торжественным видом внесла коробку в ее комнату, она вздохнула с облегчением.

— Оно просто восхитительно! — вскрикнула служанка, сняв крышку с коробки и увидев платье из белого шифона, украшенное бриллиантовыми горошинами.

Вместе с Гарденией они достали восхитительное одеяние и положили его на кровать.

На протяжении некоторого времени Гардения смотрела на него в полном оцепенении. Раньше даже в самых смелых мечтах она не могла представить себе, что когда-нибудь будет обладать такой роскошной вещью.

«Как сильно помогла бы мне даже сотая часть стоимости этого платья в последние месяцы перед маминой смертью», с болью в сердце подумала она.

Но злобы на тетю в ее душе не было. Богатому не понять страданий и нужд бедного, сытому неведомы горести голодающего — эти истины она усвоила с самого детства.

Тем не менее Гардения испытывала некоторый дискомфорт, сознавая, что тетя потратила немыслимую сумму денег, по сути, на безделушки — украшения для ее нового платья.

«Я не должна терзаться упреками, — сказала себе она. — В конце концов мама только порадовалась бы, увидев, какие у меня появились платья. А вот вечеринки и образ жизни тети ей вряд ли понравились бы…»

Время приближалось к восьми, поэтому, прогнав противоречивые мысли, Гардения приступила к приготовлениям к ужину.

Жанна сделала ей прическу, и ее внешность сильно изменилась. Теперь ничто в ней не напоминало о бедной девочке с завитыми, как у Веселой вдовы, и собранными наверху волосами, приехавшей из английской деревни лишь позавчера.

Какую прическу Гардении следует носить, решил сам мсье Ворт. Тетя Лили передала его указания Жанне, а та с блеском воплотила задуманное в жизнь — уложила ее волосы в полукольцо, начинающееся на макушке и заканчивающееся у шеи.

С такой прической Гардения выглядела весьма неординарно и в то же время очень свежо и молодо.

В первое мгновение ею овладели сомнения — ей показалось, что ее вид несколько странный и старомодный. Но пять минут спустя, когда она надела платье и оглядела свое отражение в зеркале еще раз, на смену неуверенности пришло удовлетворение.

Ей стало вдруг понятно, какую задачу поставил перед собой мсье Ворт — сохранить в ее облике природное изящество, легкость и ослепительное очарование юности и добавить к ним намек на обольстительность.

— Вы великолепны, Ma'm'selle, — пробормотала Жанна, восхищенно прижимая руки к груди.

Гардения почувствовала, что служанка не льстит ей, а искренне ею восхищена, и очень обрадовалась.

— Все мужчины будут смотреть сегодня только на вас, — продолжила Жанна.

Гардения смущенно покачала головой.

— Я ведь никого из них не знаю.

— Это не имеет значения — Жанна пожала плечами. — В доме ее светлости все знакомятся друг с другом крайне быстро.

— Полагаю, тетя представит меня лишь тем гостям, которым посчитает нужным, — сказала Гардения с легким укором в голосе. Служанка вела себя несколько дерзко.

— Многие из них пренебрегут формальностями, — заявила Жанна, не обращая ни малейшего внимания на намек Гардении.

Гардения отвернулась от зеркала. Юбка мягко заколыхалась вокруг ее ног, а бриллианты весело блеснули, напоминая капли росы на траве, озаренные лучами утреннего солнца.

Она вышла из комнаты и медленно зашагала вниз по лестнице, направляясь в небольшую столовую на первом этаже, в которой тетя планировала встретить гостей.

Достигнув последней ступени, она увидела, что дверь в столовую открыта, и услышала грудной мужской голос, который сразу узнала. Говорил барон.

— Это просто немыслимо! Неужели ты допустишь, чтобы. эта девчонка все испортила?

— Почему же все, Генрих? — ответила тетя Лили. — Нам просто следует вести себя поосторожнее. Гардения еще слишком молода и неопытна.

— Слишком молода! — повторил барон раздраженно. — В таком случае последуй моему совету и отправь ее куда-нибудь.

— Нет, Генрих, я не могу так поступить, — оправдывающимся тоном пробормотала герцогиня. — Я любила свою сестру и не имею морального права отвергнуть ее дочь.

— Тогда пусть она мирится с теми порядками, которые существовали в этом доме до ее появления. Если все твои вечеринки будут теперь такими, как сегодняшняя, обещаю, я больше к тебе не приду! — пригрозил барон.

— Мне очень жаль, Генрих. Правда очень жаль.

Голос герцогини звучал как мольба.

Гардения осознала, что подслушивает чужой разговор, и густо покраснела.

Ступая очень мягко и бесшумно, она вновь поднялась вверх по лестнице и остановилась на втором этаже, задыхаясь от наплыва неприятных эмоций.

«Что может означать этот странный разговор? — размышляла она. — Почему барон относится к моему появлению здесь с такой неприязнью? Чем я ему помешала? И какое он имеет право вмешиваться в семейные дела тети? Все это очень странно…»

Возникавшие в голове вопросы тревожили ее и не давали покоя. Найти на них ответы не представлялось возможным.

Ровно в восемь она вновь направилась вниз, изо всех сил стараясь не выдать своим видом ни растерянности, ни расстройства, ни волнения.

К счастью, в тот момент, когда она приблизилась к двери столовой, приехали первые гости.

Тетя Лили с грациозностью лани шагнула в холл и замерла в изумлении.

— Гардения очаровательна, правда, барон? — воскликнула она, разводя руки в стороны.

Гардения сразу обратила внимание на то, что теперь тетя обращается к своему другу не по имени.

— Правда, — ответил барон, кривя толстые губы в неприятной улыбке.

Прибыли другие гости: несколько молодых мужчин, большинство — англичане. Среди них были и французы, а также один итальянец, жизнерадостный молодой человек, недавно приехавший в Париж для службы в посольстве своей страны.

Большая часть приглашенных дам были ровесницами герцогини. Несколько молодых особ разговаривали кое с кем из мужчин, а на остальных присутствовавших не обращали никакого внимания.

Барон, возвращаясь в столовую в сопровождении одной из дам, сильно хмурился, а герцогиня держалась неестественно весело и чересчур много разговаривала.

Увидев накрытый для ужина стол, Гардения забыла на некоторое время и о тете, и о бароне, и об остальных вошедших в столовую людях. Изобилие золота, серебра, белоснежные орхидеи, разложенные между блюдами, показались ей воплощением роскоши и блеска богатой жизни.

Очнувшись от состояния ошеломления, она осторожно осмотрелась по сторонам.

Лицо барона все еще выражало недовольство. Остальные гости выглядели весьма оживленными.

Мужчины чувствовали себя очень непринужденно. На них были элегантные белоснежные рубашки с высокими воротничками и фраки. В петлицах у англичан краснели гвоздики.

Женщины громко смеялись, по мнению Гардении, чрезмерно громко. Она никогда не видела, чтобы ее мать или другие знакомые женщины, услышав шутку, хохотали так необузданно — запрокинув голову, сотрясаясь всем телом. А еще чтобы сидели за столом, положив на него оба локтя и подавшись вперед таким образом, что большая часть их груди, выглядывая из-под низкого ворота платья, представала бы на всеобщее обозрение.

Но гостьи тети были француженками, и этим многое объяснялось.

С одной стороны рядом с Гарденией сел пожилой мужчина, с другой — молодой итальянец.

Старик явно не желал утруждать себя разговорами с соседкой. Он увлеченно поглощал угощения и с удовольствием запивал их вином.

Пару раз Гардения попыталась завести с ним беседу, но в ответ слышала лишь хрюканье или мычание.

«Какой неприятный человек, — подумала она. — По-видимому, я кажусь ему личностью, не заслуживающей внимания, вот он и не трудится казаться вежливым».

Итальянец же, напротив, все время улыбался и без умолку болтал.

— Вы красивая, очень красивая, — заявил он Гардении. — Никак не ожидал встретить в Париже подобную девушку. Настраивался на то, что здесь живут элегантные и шикарные женщины, но не думал, что среди них встречаются богини.