София смотрела на него, широко раскрыв глаза, забыв о стоящем перед ней ароматном чае.

— Пушечные ядра? Пленные? Так, значит, «Афродита» была военным кораблем?

— Нет, мисс. — Он улыбнулся и вновь занялся котлом с картошкой, стоящим на плите. — Чтобы этот экипаж встал в ряды британского военно-морского флота? Нет, «Афродита» была каперским судном. Захватила шестьдесят три трофея — французские корабли, американские корабли. И за пять лет на море она принесла Грею больше дохода, чем потерял старый мистер Грейсон, занимаясь сахарным тростником.

София уронила руки на стол.

— Но каперы… разве это не то же самое, что пираты?

— Нет, мисс. Огромная разница между жизнью капера и пирата.

— Чем же они отличаются?

— Ну, прежде всего каперство законно. Каперские корабли действуют с разрешения Короны, так что за каперство не вешают.

— Понятно.

— Конечно, теперь, когда война закончилась, — Габриэль поперчил блюдо, прежде чем снять его с плиты, — на каперство наложен запрет. Значит, как говорит Грей, мы должны стать респектабельными торговцами. Или это, или «Веселый Роджер» на флагштоке. — Габриэль подмигнул ей. — А мне моя шея очень даже дорога.

Потрясенная, София маленькими глотками пила чай. Она единственный пассажир на борту судна, экипаж которого состоит почти из пиратов, которым не грозила виселица. И мистер Грейсон, оказывается, бывший пиратский предводитель. Боже милосердный! Она осушила остатки чая одним большим и довольно громким глотком.

— Спасибо за чай, — сказала она и поднялась на ноги. София поспешила на палубу, в голове ее был полный сумбур. Все это время мистер Грейсон прикасался к ней, поддразнивал ее… она общалась с пиратом. Если бы этот человек имел хоть малейшее представление, что под ее корсетом спрятано несколько сотен фунтов, он бы наверняка не остановился ни перед чем, чтобы их заполучить. А она была так неосторожна, что подпала под варварское очарование пирата!

Возможно, она не может избежать встреч с этим человеком, но она обязана заглушить тот отклик, который он пробуждает в ней. И сделать это можно одним-единственным способом. Она отправится в свою каюту и будет рисовать. Что-нибудь простенькое, невинное. Розовые бутоны, яблоки, деревянные стены своей каюты. Что угодно, но только не его.

В этот момент что-то с глухим стуком упало на палубу, и София испуганно остановилась. Практически ей под ноги упал небольшой моток веревки. Судя по грохоту, линь свалился с огромной высоты.

Прикрыв глаза рукой, София подняла голову и посмотрела вверх. Дейви Линнет спускался по вантам, перебирая руками, словно обезьянка. Несмотря на всю его прежнюю неуверенность, сейчас он, казалось, был рожден для подобного лазанья. Остановившись на рее, парнишка ухватился за свисавший фал и скользнул вниз, лихо приземлившись прямо перед Софией.

— Прошу прощения, мисс.

Он поднял испугавший Софию моток и, широко улыбнувшись, неловко поклонился.

София одарила его самой доброй из своих улыбок и заметила, как яркий румянец окрасил бледные щеки парня. По крайней мере, хоть кто-то на этом корабле знает, как обращаться с дамой.

— Мистер Линнет, не могла бы я попросить вас об одолжении?

Паренек судорожно сглотнул, лицо его стало предельно серьезным.

— Все, что угодно, мисс. Все, что угодно.

Глава 7

В течение последующих нескольких дней Грей, казалось, исполнял странную кадриль. Мисс Тернер постоянно была у него на виду, но редко — в пределах досягаемости. А когда их пути случайно пересекались, как по воле случая, так и намеренно, она быстро разворачивалась и бежала от него, вновь теряясь в этом странном танце.

И все повторялось вновь.

Он выучил ее распорядок дня. Она поднималась на палубу вскоре после завтрака, вероятно, для того, чтобы подышать воздухом. Потом она исчезала, как правило, до полувахты, то есть появлялась далеко за полдень, Любимое время дня моряка — полувахта, когда работы затихают, и солнце висит низко над горизонтом, и остается совсем немного времени до обеда. Это та пора, когда те, у кого были свирели, играли на них, а те, у кого были карты, собирались в кружок, а те, у кого не было склонности ни к музыке, ни к азартным играм, могли спокойно, не боясь окрика боцмана, раскурить свою трубку. И вполне естественно, что мисс Тернер тянуло на палубу именно в эту пору, ее привлекала устанавливающаяся атмосфера братства, звуки свирели, смех и песни.

Но вот как она проводит время до сумерек, он никак не мог представить. Что делают дамы, предоставленные сами себе, во время заокеанского плавания?

Шьют? Читают? Сам Грей места себе не находил от безделья. Ему нечем было заняться, поэтому он то в очередной раз уточнял курс, скрупулезно отмечая координаты корабля на картах, то бесцельно бродил по палубе, изредка перебрасываясь парой слов с матросами.

— Только попробуй!

Крик привлек внимание Грея. Раскрасневшийся Дейви, набычившись и сжав кулаки, стоял, почти уткнувшись носом в грудь ирландца О'Ши.

— Отдай, ты, жирный…

— Поосторожней, парень! Не забывай, с кем ты говоришь.

О'Ши легонько толкнул парнишку, отчего Дейви отлетел и буквально врезался в Куина, одного из недавно нанятых матросов. Куин возмущенно рыкнул и быстрым ударом локтя сбил Дейви с ног.

Широко шагая, Грей поспешил к бузотерам. Новичка всегда подвергают какому-нибудь добродушному испытанию, такова морская традиция. Салажонок должен знать свое место в команде, это не подлежит сомнению, но Грей не одобрял жестокости на своем корабле. Ведь корабль все еще принадлежит ему, напомнил он себе. Грей без слов протянул руку и поднял Дейви на ноги. Матросы продолжали ухмыляться, но смех стих.

— В чем дело, О'Ши? — Грей прекрасно знал, чью версию конфликта нужно выслушать сначала. Иерархия на корабле была священна.

Ирландец пожал плечами:

— Парень поднял шум из-за какого-то клочка бумаги.

— Бумаги? — Грей взял Дейви за рукав. Дейви гневно взглянул на обидчика:

— Это моя бумага, деревенщина.

— Чертов щенок, я же сказал, что отдам тебе твой листок. — О'Ши сжал кулаки и повернулся к Грею: — Позволь мне хорошенько всыпать ему, Грей. Он оскорбил мою матушку, этот маленький кусок дер…

С мостика раздался звук судового колокола. Матросы повернулись, на мостике стоял мрачный мистер Брэкетт в своем традиционном черном сюртуке.

— Все по местам! — Нарочито медленно шагая, он подошел к вентиляционному отверстию камбуза и крикнул: — Кок! Сегодня вахтенным по левому борту грог не давать!

— Слушаюсь, мистер Брэкетт. — Голос Габриэля поднялся вместе с облаком пара.

Все дружно заворчали, а Дейви получил несколько несильных ударов по спине.

— Ох!

— Дай-ка мне этот листок, О'Ши, — сказал Грей. — Я сам поговорю с парнем, чтобы он знал свое место.

О'Ши протянул ему смятый лист бумаги и направился на нос корабля.

Грей повернулся к мальчишке. Откашлявшись, он постарался принять самый серьезный вид.

— Послушай, Дейви. Это не дело — ссориться с командой и тем более с О'Ши. Вам предстоит провести бок о бок не меньше месяца, понимаешь? Жизнь на море — это не только грог и теплое солнце. Твоя жизнь, как и жизнь любого члена команды, в руках его товарищей, и ты ведь не захочешь, чтобы эти руки вдруг ослабели.

— Да, сэр, — угрюмо ответил парень. — Просто… — Он жестом указал на листок бумаги в руке Грея: — Посмотрите сами, сэр.

Грей улыбнулся:

— Что там такое? Любовное послание от твоей пастушки?

Он отпустил Дейви, разгладил на колене листок и взглянул на него.

Листок едва не выпал у него из рук.

Это был набросок углем, изображавший Дейви Линнета. И это было настоящее откровение.

— Это сделала мисс Тернер, — произнес Дейви.

Каждый дюйм наброска неподражаемо передавал именно Дейви. Нервическая энергия позы и непослушные завитки его темных волос. Нескладные уши и намек на слишком крупные руки. Искорка юношеского задора в глазах, сдерживаемого осознанием своего «я», слегка искривленная линия губ, тень будущей ироничной улыбки. В одном-единственном наброске художник смог передать не только черты того мальчишки, каким Дейви был сейчас, но и уловил черты мужчины, каким он однажды станет.

— Думал приберечь его для моей матушки, — сказал Дейви. — Я ведь тут похоже вышел?

— Очень похоже, — сказал Грей тихо. Затем он откашлялся и выдавил улыбку. — А ты у нас красавчик, мистер Линнет. Пройдет несколько лет, и ты будешь разбивать сердца девушек на обоих континентах.

— О нет! — крикнул Куин из «вороньего гнезда» [2]. — Парень по уши втрескался в мисс Тернер. Верно, малыш? Он только о ней и может говорить, Грей. Так что не соблазняй его разговорами о других девушках. Для него не будет другой — по крайней мере, во время этого плавания.

Дейви покраснел и начал запинаться:

— Я… Это не…

Грей засмеялся и хлопнул его по плечу:

— Не могу не одобрить твой выбор, Дейви. Она красивая женщина, к тому же еще и талантливая.

Дейви неловко переминался с ноги на ногу.

— Она на меня и не взглянет. Я это хорошо понимаю, сэр. Я просто…

— Ты нормальный пятнадцатилетний парень. И я таким когда-то был, представь себе. Но меня никогда не удостаивала вниманием леди, хотя бы наполовину такая же прекрасная, как мисс Тернер. — Грей еще раз взглянул на рисунок и вернул его Дейви. — А вот о тебе, Дейви, она, должно быть, высокого мнения, раз не пожалела для тебя целого листа.

Когда София поднималась из люка, она тотчас узнала озорной смех мистера Грейсона, который доносился откуда-то справа.

Она повернула налево.


Прошедший ночью дождь начисто отмыл перевернутый тазик неба, убрав грязные разводы туч и вернув ему яркую голубизну. Солнечные лучи с неистовой радостью плясали по гребням волн, превращая тяжелые темно-зеленые валы в россыпи бриллиантов.