Они отправились в путь, не говоря ни слова, вопреки ожиданиям Бриджет. Ей самой ужасно не хотелось ехать; она затосковала при виде знакомой кобылки, которую подвели к парадной лестнице замка Эмбер-Хилл. Тело болезненно заныло, когда она, сжав зубы, взобралась в седло. Ехали молча; выражение лиц сопровождавших ее рыцарей не сулило ничего хорошего.

В их молчании Бриджет чувствовала осуждение — ведь это из-за нее им пришлось пуститься в путь. И ведь заранее знала, что так случится! Бесспорно, ей было известно, чего ожидать, если свершится их брак с Кераном.

Но она ни за что бы не согласилась от него отказаться.

Правда жгла ей сердце, точно раскаленное железо, Она любила Керана и отныне не собиралась повиноваться отцу. Детство прошло. Впрочем, это было малым утешением. Новоприобретенная зрелость принесла осознание того, что ей, возможно, придется помешать мужчине, которого она любит. Иначе он погубит себя! Она обязана сделать это для Керана. Такие мрачные мысли одолевали Бриджет, а дорога бежала вперед. Керан не взял с собой фургона; все ехали верхом. Без пеших солдат и лучников отряд путешествовал намного быстрее.

И очень скоро они прибудут туда, где Бриджет вовсе не хотелось находиться. Судя по выражению лица Керана, он думал примерно то же. Но он оставался в седле, непоколебимо уверенный в себе, стремящийся на зов короля. Честь превыше всего, и Бриджет еще сильнее захотелось уберечь мужа от бед. Этого требовала любовь.

Глава 13

Путешествовать в Лондон было легко, потому что с каждым днем становилось все теплее. Однако дорога казалась Бриджет бесконечной, потому что у нее вовсе не было желания туда ехать. После двух дней пути она то и дело оглядывалась назад.

Хуже всего приходилось ночью.

Ее любовника с ней не было. То есть Керан лежал рядом, но не ласкал ее, не то что раньше! Обнимал ее твердой рукой скорее в знак обладания, чем нежного чувства. Она то и дело просыпалась в очень скверном настроении, оттого что ворочалась с боку на бок. Тихое ворчание Керана говорило ей, что его ночной отдых был ничем не лучше.

Но больше всего Бриджет беспокоило его молчание. Лицо снова превратилось в суровую маску. Его черты были исполнены отчаянной решимости.

Это был кошмар, от которого она никак не могла проснуться.

Вскоре дорога сделалась очень людной. Телеги, фургоны не давали им проехать. Приходилось лавировать среди тяжело груженных подвод, которые из всех окрестных деревень везли в Лондон бочки, бочонки и мешки с зерном. Люди Керана держались тесной группой, их флаги развевались на ветру. Только приграничным баронам дозволялось приближаться к столице в сопровождении такого большого числа конных рыцарей. Бриджет ловила на себе любопытные взгляды. Они приближались к Уайтхоллу.

Стража у ворот отказалась их пропустить, пока не появился офицер. Он не торопясь прочел свиток, который ему подал Керан, а затем внимательно осмотрел всадников. Вокруг него стеной стояли королевские стражники. От напряжения волоски на шее Бриджет встали дыбом. Время, казалось, застыло на месте.

— Можете въезжать, лорд Риппон.

Кивнув, Керан повел свой отряд вперед. Дворец Уайтхолл казался огромным, занимая два городских квартала. Здесь заседало правительство Генриха Тюдора. Они въехали во двор, где толпились дворяне и невзрачно одетые слуги, все как на одно лицо. Лошадей увели в ворота, специально для них предназначенные, поэтому животные и сопутствующие запахи не добирались до парадных залов королевской резиденции.

Позади дворца бежала Темза, и баркасы могли доставить в приемный зал посланников других государств — или вывезти их восвояси. Вокруг сновали люди. Группы придворных в роскошных одеждах поднимались по лестнице, ведущей в одно из зданий дворца. За ними спешили их слуги. Мужчины в шерстяных мантиях и квадратных шапках спешили в другом направлении. Их руки были заняты многочисленными пергаментными свитками. Навстречу новоприбывшим бежали конюшие, которые уводили лошадей, в то время как слуги с трудом выгружали из фургонов громоздкие сундуки.

Бриджет никогда не видела такого скопления народа. Пыль сыпалась с их дорожных костюмов, и ей захотелось как можно скорее принять ванну. Хотя бы для того, чтобы не чувствовать запах целой толпы немытых тел.

Едва вступив во внутренний двор, Керан, не мешкая, спешился и протянул Бриджет руки, чтобы помочь сойти с лошади. Его взгляд беспокойно рыскал по сторонам, особо не задерживаясь ни на ком из присутствующих. Напряженная гримаса призывала ее хранить молчание — вокруг было слишком много любопытных ушей. Керан повел Бриджет в одно из зданий, а потом бесконечными коридорами, дальше и дальше, пока один из его солдат не извлек огромный железный ключ и не вставил его в замочную скважину. Дверь распахнулась.

— Теперь пусть эти люди придут и скажут мне в лицо, что намерены забрать у меня жену, на брак с которой меня благословила церковь.

Они оказались в комнате с длинным столом и массивными стульями. В стороне помещался буфет, и сквозь огромные окна в комнату лился солнечный свет. Люди Керана поспешили открыть окна, впуская свежий весенний воздух. В заднем углу комнаты виднелась лестница. Значит, наверху должны быть отдельные спальни.

— Вы не можете так говорить, милорд.

Прежде чем ответить, ее муж сорвал с рук латные перчатки и бросил их на стол. Этажом выше суетились слуги, открывая ставни. Их шаги эхом отдавались от стен и пола комнаты.

— Могу и уже сказал. Вы моя жена, Бриджет. — Он воздел руки. — Взгляните, мадам, это мои личные покои, которые дарованы мне королевским указом. Я должен защитить наш союз, и я это сделаю.

Личные покои во дворце — это значило многое. Действительно, король ценил Керана, но тревога Бриджет не унималась. Генрих Тюдор женился шесть раз. Все знали, как переменчиво счастье тех, кому он благоволит. Многие из тех, кто забывал об этом, сложили голову на плахе.

— Вы же знаете, как я ценю этот знак внимания короля. Но это не меняет законов страны. — Бриджет заломила руки, заставляя себя взглянуть правде в лицо. — Мы должны быть готовы исполнить волю короля.

На его скуле заиграли желваки. Более ничто не выдавало его истинного настроения в глазах окружающих людей, но Бриджет все понимала.

Керан глухо зарычал:

— Неизменным остается и то, что я ни за что не допущу, чтобы вы меня защищали, Бриджет. Я без колебаний встану против тех, кто хочет причинить мне зло. Вы моя жена, и я буду вас защищать, Бриджет. Любой ценой вобью это в головы тех, кто замыслил разлучить меня с вами.

Этот человек был неумолим и тверд, подобно скале. Как в тот день, когда он вырвал ее из рук матери. Она больше не сожалела о том дне, ведь она любила в Керане все. Он был воплощением благородного рыцаря — героя легенд, о которых так много говорят, но которых редко встретишь в действительности.

Однако эта любовь пролагала дорогу страху. Его ледяные пальцы заползли в душу, бередя ум страшными картинами. Бриджет поймала себя на том, что прислушивается к любому шороху. Съеживается, стоит уху уловить звук, похожий на стук в дверь. Возможно, люди канцлера уже спешат с сюда с предписанием арестовать Керана и увести его в Тауэр. Если этот человек располагает достаточной властью, чтобы отправить в заточение королеву, стоит ли им с мужем надеяться на снисхождение?

Керан вздохнул. Подойдя к жене, нежно взял ее за подбородок. В его глазах она читала смятение, которого не выдавали ни суровое выражение лица, ни голос.

— Не думайте, Бриджет, что во мне говорит безрассудная смелость.

Она хотела ответить, но он прижал большой палец к ее губам. Его взгляд задержался на одном из слуг, который зажигал свечи на столе неподалеку, затем муж снова взглянул на Бриджет.

Ну конечно…

Как она непростительно наивна! Возможно, слугам платят, чтобы держали уши нараспашку. Одну из служанок королевы потащили в Тауэр, чтобы та свидетельствовала против нее. Здесь, во дворце, нужно вспомнить все, что вдалбливала ей в голову мать. Однако на память пришли слова Мари: «Льстите самолюбию мужчины, который думает, что владеет вами…»

Не Керан, нет. Но мужчины, которые хотят увести ее от него, несомненно, отрастили себе непомерное самолюбие. Сам король требовал от жены полнейшей покорности. Две бывшие супруги были казнены из-за того, что забыли — Генрих Тюдор не станет делиться властью. Придворные мужчины во всем брали пример с короля.

Они разводились с женами и отправляли их в ссылку, в деревенскую глушь, и никто не смел их упрекнуть. Вот почему мать заплатила куртизанке, чтобы та обучила Бриджет вещам, которых не положено знать невинной девушке. Ведь женщина должна уметь притворяться и потакать тем, кто внушает ей мысль, что она — именно то, чем хотят ее видеть. Просто вещью, довольной тем местом, которое занимает.

Может быть, сама судьба пытается преподать Генриху Тюдору урок, ниспослав ему двух дочерей и единственного сына. Ему явно стоило бы знать, что женщины могут не только послушно раздвигать ноги. Бриджет чувствовала, что слуги следят за ней. Слушают, что она ответит мужу. Но о ней никак не скажешь, что она была плохой ученицей или дурочкой. Только ребенок может думать, что достаточно топнуть ножкой в гневе, чтобы получить желаемое.

И Бриджет присела в низком реверансе, склонив голову в знак покорности мужу и господину.

— Как скажете, милорд. Простите, если усомнилась в ваших силах. Очевидно, дело в том, что я столь недавно замужем. Но я буду молиться о мудрости, которая напомнит мне — вы мой защитник.

Выпрямившись, Бриджет взглянула Керану в глаза и увидела, как он опечален ее смирением. Зато в улыбках слуг, которые втаскивали сундуки, она читала одобрение. Они сочли ее поведение в высшей степени уместным.

Бриджет ненавидела ложь. Однако отвращение в глазах Керана было ей в радость. Подобная покорность ему нравилась ничуть не больше, чем ей, хотя слуги сочли ее манеры естественными и даже похвальными. Слуги не спускали с них глаз, и Бриджет стиснула руки, потому что мускулы сводило от напряжения. Спрятаться было негде — кругом соглядатаи. Каждое сказанное ими слово могло быть обращено против них же, даже слово, сказанное в личных покоях Керана.