Дон Гарсия открыл дверь, сказав, что подождет их снаружи, и они вошли в большую летнюю гостиную.

— Мы можем зажечь свечи, если хочешь, — предложила Антония, — но это вряд ли потребуется. — Лунный свет просачивался сверху, через купол. — Садись, моя дорогая, и посмотри на этот купол. Разве он не изумителен? Можно подумать, что ты в раю. Пробудь здесь немного и отдохни. Ты кажешься немного напряженной. На прошлой неделе я провела здесь несколько часов. Я выйду на минутку. Дон Гарсия обещал распорядиться, чтобы срезали несколько отростков этих старых римских роз и послали моему садовнику. У них чудесный аромат, как у ванили. Останься здесь и помечтай. Чем дольше ты смотришь на купол, тем больше чудес видишь.

Антония вышла из летнего домика, и Мария осталась одна в лунном свете. Она села на один из больших удобных диванов и запрокинула голову. Это была детская мечта о небесах, где переплелись день и ночь; где звезды и большие планеты вращались вокруг Земли, а солнце с золотыми лучами окружало окно в вершине купола. Мария изучала его несколько минут, но, хотя купол действительно был красивый, чудесные иллюзии, обещанные Антонией, так и не явились.

В тишине ухнула сова.

И вдруг Мария забеспокоилась: у нее возникло такое чувство, будто Антония и дон Гарсия покинули ее. Она поднялась с дивана, нервно вертя свое обручальное кольцо с остроконечным рубином и размышляя, что делать: то ли выйти и поискать их, то ли вернуться во дворец.

— Мария!

Грациозная фигура Фабрицио Карафа возникла из темноты. Он казался абсолютно спокойным, словно их встреча происходит во сне, где нет места логике. Его голос был тихим. Он взял Марию за руку и не целовал ее, а скорее прижимал к своим губам, наслаждаясь этим первым прикосновением к ее коже.

— Я так много мечтал о вас, что мои руки привыкли обнимать вашу тень.

Она дала ему пощечину свободной рукой.

Он издал вздох, как будто это его возбудило.

— Бейте меня, сколько хотите.

Ее кольцо, которое она машинально повернула так, что остроконечный камень оказался с внутренней стороны ладони, порезало Фабрицио кожу на скуле. Мария смотрела на ранку, завороженная видом струившейся темной крови; они стояли так близко, что чувствовали дыхание друг друга. Потом он наклонил голову, коснувшись своим лбом ее, и не то с рыданием, не то со смехом она приблизила губы к ранке у него на лице и высосала кровь Карафа.

Их любовный экстаз длился всю ночь. Звезды и планеты на куполе кружились над ними, но они не замечали, как летят часы. Когда рассвело, он на руках отнес ее в спальню, куда намеревался повести сразу. На вторую ночь он слегка подул на ее веки, и, чувствуя его прохладное дыхание, она, наконец, заснула глубоким сном.