Его губы едва не соприкасались с ее губами.

— Возможно, я сумею заставить вас изменить свое мнение.

Он что, собирается целовать ее, пока она не станет упрашивать его остаться? От одной мысли об этом у Грейс жарко вспыхнули щеки.

— У вас было девятнадцать лет, чтобы соблазнить меня, ваша светлость, — проговорила она дрожащим голосом. — Вы добились, чего хотели: я больше не стремлюсь к тому, чтобы стать вашей женой. Я только желаю, чтобы вы ушли. — Грейс затаила дыхание в ожидании его ответа.

— Ладно. — К ее удивлению, герцог Хантсли согласился подчиниться ее требованию. Он выпрямился и одернул рукава фрака. — Теперь я понимаю, что надо было самому оценивать всех учителей и наставниц, которых нанимал для вас Портер. Увы, вас явно не учили таким вещам, как почтительность, благодарность и повиновение.

— Почтительность и благодарность не рождаются по приказу, ваша светлость, их надобно заслужить. Что же касается повиновения... — Она пожала плечами. — Я никогда не была особенно послушной. Пусть для вас это будет еще одной причиной желать разрыва брачного договора не меньше, чем этого хочется мне.

Грейс ожидала, что убедить герцога ей будет нелегко. Он мог угрожать ей и начисто лишить даже надежды на сон в эту ночь. Но он лишь хмыкнул и покачал головой.

— Вы не такая, какой я вас себе представлял, леди Грейс.

— И вы — не такой.

Хантер поморщился, но стерпел упрек, который вполне заслужил.

— Прежде чем я уйду, спиной чувствуя взгляд преданной вам Розмари, считаю необходимым рассказать вам кое-что о себе.

— Я знаю вполне достаточно.

— Нет, миледи, не знаете. — Он уже взял себя в руки, и Грейс в полной мере ощутила магическую власть его янтарных глаз. — Я дал слово вашему дедушке и своей бабушке, что женюсь на вас, когда вы достигнете совершеннолетия.

— Их обоих давным-давно нет в живых. Никто не станет думать о вас хуже, если вы не объявитесь еще несколько недель. А мне уже исполнится двадцать один год, и тогда брачный контракт потеряет силу.

— Ястану думать о себе хуже, — сказал Хантер и распахнул дверь. Розмари поспешила отскочить в сторону и скрыться из виду. — Я дал слово, и мы оба будем соблюдать условия заключенного договора, даже если это нам не по вкусу.

— Но ведь... — ринулась за ним Грейс.

Герцог помедлил перед входной дверью, ожидая, пока Розмари откроет ее. Грейс замерла, соблюдая безопасную дистанцию между ним и собой.

— Еще одно. Мне бы хотелось, чтобы вы стали думать обо мне не столько как о вашем опекуне, сколько как о вашем супруге. Вы убедитесь, что на этом этапе наших отношений я стану куда внимательнее к вам. — Он отвесил ей поклон. — Добрых сновидений, герцогиня.

Герцог Хантсли покинул дом, а обе женщины, лишившись дара речи, смотрели, как растворяется в темноте его фигура.

Глава десятая

Грейс не верилось, что она сможет когда-нибудь привыкнуть к городской жизни.

Казалось, что Лондон никогда не засыпает. Ночь напролет слышались стук копыт и ржание лошадей, запряженных в катящиеся куда-то экипажи. Через окно до нее долетали громкие голоса кучеров, пешеходов и перекликавшихся стражников. После визита Хантера она смогла уснуть лишь спустя несколько часов. Но не успела Грейс увидеть первый сон, как ее вырвал из тревожного забытья пронзительный женский вопль. Она выскользнула из постели и осторожно приблизилась к окну. Отчаянный вопль быстро заглох: двое мужчин, зажав женщине рот, повлекли ее дальше по улице, прочь от дома, где обитала Грейс.

Когда в спальню вошла Розмари, чтобы разбудить госпожу, у Грейс было такое чувство, будто она и не спала. И все же то возбуждение, которое вызвал у нее Лондон, еще не улеглось до конца. Как ни прискорбно было случившееся накануне вечером, повидаться с Хантером было необходимо. Эта мысль побудила ее отправиться к мистеру Портеру. К ее несказанному сожалению, в конторе его не оказалось. Наглый секретарь заявил, что необходимо предварительно записаться, а исключений не делают ни для кого. Обескураженная этим известием, Грейс записалась на следующую неделю.

Розмари, желая развлечь хозяйку, предложила прокатиться в Ковент-Гарден и вернуться к чаю в снятый ими дом.

— Мне говорили, что там есть ананасы, — восторженно сообщила она.

— Ну, раз так, надо купить хоть один. Если захотите, можно и два, — улыбнулась Грейс: во Фретуэлл-холле ананасы были большой редкостью.

— Клянусь вам, я могу их есть по дюжине в неделю, — сказала на это экономка, смутившись из-за своей чрезмерной похвальбы. — Только кошелек держите покрепче. Там повсюду карманные воры да мошенники.

Грейс робко раскланялась с двумя дамами, которые прошли мимо, едва не коснувшись ее локтя.

— Меня поражает ваша доверчивость.

Розмари хмуро взглянула на хорошо одетого господина, шедшего прямо перед ней:

— Если позволите, добрый человек, мне нужно ухаживать за госпожой, а вы загораживаете мне дорогу. — Еще несколько шагов, и она поравнялась с Грейс.

— Понимаете, милая моя, я слишком бедная женщина, чтобы чувствовать себя уверенной. К тому же у вас уверенности хватит на нас обеих.

— Не нужно льстить мне, мисс Шоу, — сказала Грейс, с удивлением приметив неподалеку человека с обезьянкой на плече. — Я ведь не забыла, как однажды три наставницы подряд заявили, что я чересчур упряма, и уехали одна за другой, едва предупредив, что увольняются. А вы тогда сказали...

— ...что самонадеянным девчонкам не хватило силенок работать с по-настоящему умной леди, — закончила за нее Розмари. По лицу было видно, что и ей это воспоминание доставляет удовольствие.

— Вот видите! Вы всегда были оптимисткой. — Грейс повернула голову налево и направилась к человеку с обезьянкой.

— Я думала, мы пришли покупать ананасы.

— Отвлечемся ненадолго, — бросила через плечо Грейс, не сомневаясь, что экономка последует за ней. — Ах, ах... какой красивенький зверек! — не удержалась она, зачарованная обезьянкой.

Хантер только что расплатился за два букета цветов, когда его слуха достиг этот возглас восхищения. Сперва ему показалось, что женщина обращается к нему, но быстро брошенный взгляд сказал ему, что он ошибся. Однако же он замер на месте: женщина оказалась ему знакома. И ему совсем не понравилось, что она разгуливает по Ковент-Гардену без надлежащего сопровождения. Пока он размышлял о своих дальнейших действиях, леди Грейс даже не подозревала, что за ней наблюдают: все ее внимание было приковано к пожилому мужчине и экзотической ручной зверушке. Между тем цветочница протянула Хантеру два букета, завернутых в бумагу для сохранности нежных лепестков.

— Желаете еще что-нибудь, ваша светлость?

— Нет, достаточно этого, Алли, — ответил он, держа букеты на согнутой руке. Он сам или его слуги покупали цветы у этой пожилой женщины уже лет десять, если не больше.

— Вы на этой неделе ухаживаете всего за двумя дамами? — Цветочница улыбнулась, демонстрируя отсутствие одного нижнего зуба. — Ну, и утомляют же они вас, должно быть.

— Ничего подобного! — Хантер перегнулся через прилавок и поцеловал женщину в загорелую морщинистую щеку. — Я жду не дождусь, когда вам наскучит ваш старый муженек.

— Да будет вам! — Польщенная цветочница усмехнулась и помахала ему рукой. — Я не такая податливая, как те оранжерейные цветочки, которые вам, мужчинам, так нравятся.

— Скажете, когда захотите, чтобы я вас в этом разубедил, Алли.

Хантер с любопытством смотрел на Грейс, оживленно беседовавшую с пожилым владельцем обезьянки. Она действительно была похожа на оранжерейный цветок, вдруг занесенный на поросшее сорняками поле. Он приметил и служанку рядом с ней — единственную сопровождающую. Для будущей герцогини Хантсли это неподобающая свита — леди Грейс должны сопровождать не менее дюжины слуг.

Одета она была в пышное белое платье из индийского муслина с многочисленными оборками по низу юбки; свободный корсаж был отделан розовато-лиловым атласом. Тесьма затейливого плетения невольно привлекала взор наблюдателя к плечам леди Грейс и нежным изгибам груди.

Хантер собирался днем навестить Сэйнта и Кэтрин, а потом хотел нагрянуть с коротким визитом к матушке Вейна — принести свои извинения за вчерашнее недостойное поведение. На ухаживание времени у него не было, но и оставить невесту в одиночестве он не желал. Решительным шагом Хантер направился в ее сторону.

Вчера бурная сцена не дала ему возможности оценить красоту леди Грейс. Встретив эту леди первый раз, он счел ее достаточно привлекательной. Теперь он отметил, что она отличается исключительной утонченностью. Зеленые глаза, безупречная молочно-белая кожа со здоровым румянцем, нос и подбородок столь совершенной формы, что лучшие ваятели мира уж не могли бы добавить им красоты, а все движения исполнены грации, как у лучших балерин. Под шляпкой (из белого атласа с розовато-лиловыми и белыми перьями) сияли в солнечном свете золотистые локоны. Она воплощала собою чистоту и невинность, Хантер же провел много лет вдали от нее, предаваясь всем мыслимым порокам.

Правильно делал, что держался от нее подальше, не то у него возникло бы сильное искушение сделать ее женщиной прежде, чем природа завершила процесс творения столь великолепного существа.

Леди Грейс тоже заметила его. Она вдруг замолчала, плечи ее напряглись. Заметила герцога и служанка. Он не успел еще подойти, как она заслонила собой свою госпожу.

— День добрый, дамы, — приветствовал их Хантер, переложил букеты в левую руку, а правой приподнял шляпу и поклонился. — Вижу, вы неравнодушны к диким зверям.

— Про... простите? — вымолвила Грейс, непонимающе глядя на него.

Видя ее растерянность, Хантер почувствовал себя увереннее. Такое ошеломляющее впечатление он нередко производил на молодых девушек, почему и старался поменьше бывать на балах и всячески избегал свах. Обычно он приносил извинения и сразу направлялся туда, где шла игра в карты, или передавал хозяину просьбу простить его за ранний отъезд. Сейчас он почему-то был доволен тем, что при виде его герцогиня проглотила язык.