В том сражении погибло столько достойных людей, и надо же было, чтобы именно Гиацинт Буланже остался в живых. Он уже успел поскандалить, и его пришлось пару раз стукнуть, чтобы заставить успокоиться.

— Поскольку морских разбойников называют «коптильщиками», он займется копчением, — распорядилась Анжелика. — Там, по крайней мере, от него не будет никакого вреда, а может быть, он даже окажется полезным.

И как следует отчитала его:

— Не заставляйте нас пожалеть о том, что оставили вас в живых, вы, грубое животное! Предупреждаю, если не хотите оказаться со связанными руками и ногами, вместо того, чтобы свободно ими распоряжаться, вам лучше слушаться меня, ведь другого выбора у вас нет: или будете послушным, или вас повесят, как никчемную и зловредную скотину.

— Слушайся ее. Гиацинт! — закричал ему со своей лежанки Аристид. — Ты ведь знаешь, что спорить с ней бесполезно, и к тому же, ведь это она зашила брюхо твоему брату с побережья.

Покорившись, ужасный мясник сделал знак, что все понял, и, размахивая своими длинными обезьяньими руками, отправился собирать сырые ветки для коптильных костров. Анжелика подобрала среди экипажа еще нескольких профессиональных коптильщиков и устроила их вместе с Гиацинтом Буланже немного в стороне, на маленькой песчаной площадке, под охраной вооруженного часового. В их задачу входило содрать шкуры с ланей и оленей, принесенных индейцами, выпотрошить туши, и часть мяса зажарить, а часть закоптить.

В золотом вечернем воздухе разнесся аромат жареного мяса, и она вспомнила, что весь сегодняшний день ничего не ела, нет, даже со вчерашнего дня.., тоже нет… Боже мой! последний раз она ела в Пентагуете, на берегу залива Пенобскот, сидя между бароном де Сен-Кастином и преподобным Мареше де Верноном. Прошла целая вечность!.. Все это казалось таким далеким, но она чувствовала, что конец ее несчастьям еще не наступил.

Внезапно она ощутила сильный голод.

Встреча с Ванереком ее немного успокоила. Узнав, что Колена нет среди убитых, она вздохнула с облегчением. Наверное, Ванерек прав. Ну, можно ли устраивать трагедию и приносить в жертву две, а может быть, и несколько жизней из-за пустяков? Конечно, Жоффрей не из тех супругов, кому легко противостоять, но на это нужно решиться и рассеять его страхи… «Я скажу ему правду… Скажу, что все было не так, как он думает… Что Золотая Борода — это Колен… Я найду нужные слова. Он все поймет. Сегодня нам уже лучше. Мы снова работаем вместе… Жизнь заставила его вспомнить о том, что нас связывает… Разве не было у нас других ссор, других разлук.., других.., измен. Мы все преодолеем, нам удалось сохранить любовь, она стала даже прочнее».

В конце концов, они уже не дети, и в их отношениях неуместны юношеская непримиримость и наивность. Жизнь прошлась по ним и научила их правильно ценить настоящие чувства, что-то принимать и чем-то жертвовать чтобы сохранить то лучшее и бесценное, что отпущено ею человеку.

К тому же с ними связано слишком много других людей. Она ему скажет и это. Они не имеют права проявлять слабость, обмануть их надежды. Она думала о своих детях и прежде всего о Канторе, который должен прибыть в Голдсборо с минуты на минуту.

Кто-то сказал ей, что ее младший сын отправился ей навстречу в бухту Каско, и она с облегчением вздохнула, узнав, что его здесь нет. Но немного погодя прошел слух, что «Ларошелец» вернулся как раз к началу утреннего морского сражения. Он сейчас нес патрульную службу вблизи островов.

Нужно немедленно объясниться и помириться, прежде чем слухи и сплетни достигнут ушей чуткого подростка. Это важно прежде всего для Кантора. Сегодня же вечером она постарается встретиться с Пейраком с глазу на глаз.

Но день еще не закончился, и ее ждали тысячи дел. Около таверны мадам Каррер она утолила голод початком кукурузы, наскоро поджаренным на углях, который она так же наскоро сжевала, пока готовился некий целебный отвар. У нее не было болиголова и мандрагоры, чтобы готовить болеутоляющие пилюли, и за неимением их она давала раненым снадобья из ладана, гвоздики, восточного мака. Она бегала по домам, рылась в запасах форта. Кто-то сказал ей, что на «Бесстрашном» есть «знаток трав», какие бывают обычно на кораблях и хранят в своих сундуках и корзинках горстку одной травки, щепотку другой, привезенных из самых отдаленных уголков мира. Его-де можно узнать по черному пластырю на одном глазу и по слуге, с которым он почти не расставался, уроженцу островов Карибского моря, со смуглой кожей и волшебным зеленым камнем на шее. Правда, сама по себе черная повязка на глазу была недостаточной приметой, так как среди старых морских бойцов немало одноглазых.

Часть экипажей была высажена на берег и расположилась бивуаком на краю обширной прибрежной поляны. «Сегодня вечером они напьются» — заговорщически сообщила мадам Каррер. Она и присесть не успевала, подливая солдатам и морякам пиво, вино, ром, водку. Ее старания были понятны, ведь иногда они платили жемчугом и даже золотыми дукатами.

Добычу, подвозимую на лодках с барка «Сердце Марии», записывали, нумеровали, укладывали рядами в бочках, сундуках, мешках под одобрительными взглядами моряков всех национальностей, каждый из которых уже получил за это сражение свою премию.

Наиболее богатая добыча была захвачена на корабле корсара Золотая Борода.

Бухгалтеры-переписчики каждого корабля суетились вокруг товаров, выписывая цифры и ставя печати. Там было все: бразильский табак, патока, сахар-сырец, белый сахар, рис, ром и вина; затем всякого рода съестные припасы, необходимые торговому кораблю: бочонки с горохом, бобами, соленым салом, сухарями; различные деликатесы: семь бочонков со свиными ушами, семь горшков гусиных лапок, ветчина, сыры, сушеные фрукты, бутылки с уксусом, маслом, виноградным вареньем и наконец, маленький окованный сундучок, очень тяжелый, в котором, говорят, находились драгоценные камни, включая и знаменитые изумруды из Каракаса… К этому сундучку были приставлены двое часовых в ожидании, когда он будет перевезен в форт графа де Пейрака.

Придерживая подол юбки, Анжелика не без труда пробиралась через шумную толпу. Привлеченные красочным зрелищем английские пуритане из лагеря Шамплена и гугеноты из Ла-Рошели слонялись без дела в этой немыслимой сутолоке. Повсюду слышалась английская и французская речь, бывалые люди у костров рассказывали детям об удивительных приключениях корсаров на голубых просторах Карибского моря, где сверкают бесконечные белые пляжи и под пальмами загадочные пираты распивают ром, смешанный со свежим соком огромных мохнатых кокосовых орехов.

Девочка в красном платье бросилась из толпы к Анжелике, которая от неожиданности не сразу ее узнала.

— Роз-Анн, моя дорогая, как я рада тебя видеть!

Маленькая англичанка, а с нею Дороти и Жанетон Монежан от души веселились: сегодня не было уроков чтения и слова Божьего.

Анжелика разыскала наконец знатока трав, сопровождаемого полуголым туземцем, и сделала несколько покупок.

С приближением сумерек золото на образе Пресвятой Девы на корабле «Сердце Марии» заблестело искорками.

Помещенный на наклонной части кормовой надстройки корабля образ с его яркими красками отражался на глади моря, и чем больше сгущались тени, тем больше лица Святой Девы и окружавших ее Ангелов напоминали печальные и светлые видения, оберегающие пеструю толпу, собравшуюся на берегу.

Пронзительные ароматы моря, запахи йода и черных водорослей, смешанные со смолистым дымом костров, сливались в своеобразный морской фимиам. Перед Анжеликой вдруг появилась женщина и пустилась в бешеный танец под звуки кастаньет. Ее широкая, огненного цвета, вышитая золотом юбка создавала временами вокруг нее золотисто-красный ореол, а ее глаза, казавшиеся огромными из-за слишком накрашенных ресниц, вызывающе скользили по толпе. Она сразу же остановила взгляд на Анжелике.

— Это Инее, — подсказал кто-то из окружавших Анжелику. — Любовница господина Ванерека. Кажется, она владеет саблей не хуже, чем кастаньетами.

Анжелика остановилась на минуту посмотреть на танцующую с трепетной кошачьей грацией «тигрицу».

В этот вечер в Голдсборо было много песен, смеха, криков, но было и немало стонов раненых, умирающих, побежденных.

И в этом лихорадочном вращении, в этом хаосе, рожденном победой и поражением, которые внесли смятение в умы, в вихре ветра и волн. Дьявол с раздвоенными копытами получил простор для своих игр и мог беспрепятственно плясать, плести интриги, ткать нити беды и раздоров, править свой адский бал вместе с эскортом из невидимых духов Зла.

Глава 3

Он появился перед Анжеликой в конце дня в обличье странного бледнолицего человека, который возник, казалось, из морской дали и пешком пересек бухту во время отлива, прыгая с камня на камень. Анжелика стояла в это время на пороге гостиницы мадам Каррер и в какой уж раз мыла руки в корытце, стоящем рядом с бочкой для Дождевой воды, пытаясь украдкой нанести немножко бальзама на синяк, украшавший ее висок. В течение дня ей не удалось подлечить его. Она чувствовала себя усталой и разбитой.

— Мессир де Пейрак, — сказал посланец, — просит вас прибыть туда, на островок. И это срочно.

— Значит, появились еще раненые? — спросила Анжелика, заглянув в стоявшую у ее ног открытую сумку, с Которой она никогда не расставалась.

— Может быть… Не знаю.

Какую-то долю секунды Анжелика колебалась. Мадам Каррер только что сообщила ей, что разогрела для нее миску свежесоленой свинины с капустой, чтобы ее «взбодрить» и дать ей отдохнуть от этих осточертевших мидий. Было еще что-то, какое-то смутное чувство, мешавшее ей сразу, без колебаний, пойти за этим человеком.

— Где же ваша лодка? — осведомилась она.

— А тут не нужна лодка. Можно идти почти посуху. Дно бухты открыто.

Она двинулась за ним по открытому отливом обширному пространству, отделявшему берег от острова. Земля была почти сплошь покрыта липкими водорослями, которые ломались под ногами с легким треском. Яркие отблески солнечных лучей в бесчисленных лужицах до боли в глазах слепили Анжелику.