Джуд Деверо - Искушение

– Что?! – заорал он в ответ.

Свет струился из-за его спины, ей в лицо бил дождь, поэтому она не могла его хорошенько рассмотреть. Было видно только, что он большой и темноволосый.

– Я ваша новая экономка, – повторила она громче.

– Моя кто? – заорал он.

Он туп? – подумала Темперанс.

– Я приехала работать экономкой! – закричала она, вытирая лицо от дождя сведенными от холода руками. – Меня послал Ангус Маккэрн.

– Вы? – переспросил мужчина, глядя на нее сверху вниз. – Вы не экономка! Можете возвращаться, откуда пришли, и передать Ангусу Маккэрну, чтобы он катился ко всем чертям! Также передайте ему, что мне наплевать на хорошеньких шлюшек, которых он мне посылает, и что я ни на одной из них не женюсь!

И он хлопнул дверью перед носом Темперанс. Она стояла, уставившись на дверь, дождь бил ей в лицо. Перед ее глазами, словно кинофильм, пробежал этот длинный, ужасный день, начавшийся рано утром с расставания с матерью. Потом длинное путешествие в трясущейся карете, после которого у нее осталась пара болезненных синяков, потом эта встреча на почтовой станции. В довершение всего четырехмильный переход вброд через грязь... А сейчас еще и это! Перед ее носом захлопнул дверь мужчина, который должен быть племянником Ангуса Маккэрна. Не могут быть случайно так похожи друг на друга два человека. Нет, только от одного корня могли появиться на свет два таких осла!

И этот Джеймс Маккэрн полагает, что так быстро от нее избавится? Она снова подняла руку и почувствовала, что немного отогрелась. Определенно от гнева.

С удвоенной силой она постучала в дверь, но та не открывалась. Справа было окно, откуда шел свет, и Темперанс решила разбить стекло и проникнуть в дом через окно.

Но, сделав шаг к окну, она обнаружила, что ее макинтош защемило дверью. Изо всех сил дернув толстую шерстяную ткань, Темперанс подумала, что она либо попадет сейчас в дом, либо проведет оставшуюся ночь на привязи перед входной дверью.

Она схватила кольцо и принялась изо всех сил стучать. Прошло добрых двадцать минут, пока дверь снова открылась.

– Я же велел вам убираться!

Темперанс не собиралась ждать, пока перед ней снова захлопнут дверь. Она ловко проскользнула у него под рукой внутрь. Свет, который она видела, оказался вовсе не огнем. На грубом деревянном столе перед камином стояла одинокая свеча, словно зажгли ее в те времена, когда в Шотландию приехал Эдуард I.

– Вон! – закричал человек, не закрывая двери и указывая рукой в черную дождливую ночь.

Но с Темперанс было довольно. Схватив зонт, она ткнула десятисантиметровым острием хозяину в грудь.

– Нет! – завопила она голосом, который специально вырабатывала для больших аудиторий, чтобы ее было слышно на задних рядах. – Я больше шагу не ступлю под этот бесконечный дождь и в эту грязь! Если вы вышвырнете меня отсюда, я войду через окно или спущусь по дымоходу! – она сощурила глаза. – А если вы убьете меня, я буду преследовать вас в кошмарах!

Она наступала на него, а он смотрел на нее с изумлением. Он был крупным мужчиной, с косматой шевелюрой, спадающей на воротник. Его темные свирепые глаза и черные брови, которые заострялись на середине, придавали ему сходство с дьяволом. Всклокоченная борода и усы не скрывали полные губы. Он был красивым, но в его красоте таилось что-то злое.

– Не знаю, что у вас в голове за мыслишки, – сказала Темперанс, – но я здесь только для работы, и не больше! Вы думаете, что я слишком хорошенькая для экономки?

Она давила на него острием зонтика, понимая, что он в любую минуту может его выхватить. Но он, не двигаясь, смотрел на нее, словно кобра, зачарованная дудочкой.

– Именно это хорошенькое личико принесло мне столько неприятностей с вами, мужчинами! – она плюнула в него этим словом и продолжала давить, а он отступать. – Я вас ненавижу! Всех сразу за то, что вы сделали со мной! Муж бросил меня с тремя детьми! Нас вышвырнули из квартиры, и мои дети поумирали от скарлатины, один за другим! Я молилась в надежде умереть вслед за ними, но меня оставили на этой Земле, а зачем, я не знаю! А ваш дядя Ангус женился на богатой американке и сказал, что в Шотландии у него есть для меня работа, поэтому я приехала с ними, протопала четыре мили пешком по колено в грязи, и что я слышу? Что я слишком хорошенькая для этой вашей чертовой работы!

Он слушал, отступая назад под натиском ее зонта. Когда Темперанс в очередной раз его толкнула, он уперся коленями в стул и сел, не произнося ни слова.

– Я не собираюсь за вас замуж и не понимаю, как вообще кто-либо согласится выйти за вас и жить в этом медвежьем углу! Кроме того, я уже замужем! Ну, так что, нужна вам экономка или нет?

– Вас прислал дядя Ангус, и вы не хотите за меня замуж? – сказал он недоверчиво.

– Как медленно до вас доходит! – съязвила Темперанс.

Уголки его рта искривились. Неужели он способен улыбаться?

– Вы не похожи на тех, кого обычно присылает мой дядя.

Он пригладил бороду и посмотрел на нее, словно что-то обдумывал. Ожидая его решения, Темперанс сняла с себя то, что раньше было очень симпатичной шляпой, и выжала ее прямо на каменный пол. Осматриваясь, она увидела, что комната просто отвратительная. С потолка свисала паутина. Засохшая пища на столе превратилась в куски, которые можно было отодрать только с помощью молотка и стамески. На лужи на полу и вокруг ног Темперанс не обращала внимания, потому что так можно было хотя бы помыть пол.

– Авгиевы конюшни были чище, – пробормотала она.

– А вы Геракл?

Удивительно: он знал греческую легенду!

Хозяин резко поднялся и повернулся к гостье спиной.

– Ладно, – кинул он через плечо. – Но если вы сделаете хоть одну попытку выйти за меня замуж, выведу вас отсюда за ваше тоненькое маленькое ушко. Вам ясно, миссис Геракл?

Темперанс не успела ответить, потому что он быстро исчез за дверью в дальнем конце комнаты.

Оставшись одна, Темперанс почувствовала, что весь ее кураж пропал. Она спустилась на жесткий деревянный стул, на котором сидел хозяин, и уронила голову на руки. Непонятно, почему она так вела себя, а тем более, почему врала. Работая с нуждающимися женщинами, она часто слышала их рассказы о том, как они вынужденно лгали, крали, продавали себя. Только сейчас Темперанс поняла, что, говоря им о существующих альтернативах, она чувствовала свое превосходство.

Но сегодня, прожив один день в холоде и голоде, столкнувшись с перспективой провести ночь на улице под дождем, она быстренько изобрела ложь, чтобы добраться до теплой постели.

Темперанс посмотрела на свечу на столе. Где комната экономки? И где кухня, чтобы можно было что-нибудь поесть перед сном?

Она быстро поднялась и вышла в ту дверь, куда ушел хозяин. Перед ней был темный, ведущий к лестнице коридор, в котором, похоже... Ее глаза привыкли к темноте. Вся лестница была завалена костями.

Вернувшись к столу в комнате, она взяла свечу и стала пробираться по дому в поисках теплой кровати.

– М-м-м-м-м, – только и смогла она сказать, свернувшись калачиком в тепле.

Простыни необходимо было сменить, но кровать оказалась такой мягкой и теплой, а она такой уставшей... Прежде чем Темперанс осмотрела дом, у нее вышел весь огарок свечи. После тщетных попыток она прекратила поиски кухни с веселым, горящим всю ночь очагом и куском сыра на ужин. Она пошла по лестнице туда, где, по ее предположениям, были спальни, а когда коснулась матраца, то сняла с себя сырую одежду вплоть до белья и залезла под одеяло толщиной не меньше пятнадцати сантиметров. И тотчас уснула.

Проснулась она от непонятных ощущений.

Кто-то крепко держал ее, она чувствовала тепло человеческого тела. Мама, подумала она, и с закрытыми глазами придвинулась ближе. По телу побежала рука, скользя вниз по спине.

– Мне нравится эта сторона вашей работы, – услышала она тихий, низкий голос над ухом и улыбнулась в полусне, когда пальцы стали гладить бедро и ягодицу.

Под щекой у нее было чье-то обнаженное плечо, губами она прикасалась к теплой коже и подвинула ногу так, что та легла между тяжелыми бедрами, прижимавшимися к ней все сильнее.

– Да, – сонно прошептала она, когда рука со спины скользнула на грудь.

Только когда мужчина почти улегся на нее, Темперанс окончательно проснулась, изумившись непривычному весу мужского тела.

Темперанс завизжала так, что загомонили спящие под крышей голуби. Она что есть сил начала драться, бить кулаками и пинаться. Так ее учили на курсах самообороны для женщин.

– Черт побери! – пробормотал мужчина, скатываясь с нее и освобождая от своих объятий.

Через секунду он нашел спички и зажег светильник рядом с кроватью.

Над ней склонился Джеймс Маккэрн: на нем не было ни ниточки.

– Вы с ума сошли? – в ужасе спросила Темперанс, натягивая одеяло до ушей.

Она знала, что мужчина может сделать с женщиной. Разве не случалось ей видеть сломанных носов и рук? Разве не случалось слышать рассказы о...

– Я?! – воскликнул он. – Но вы ведь в моей постели! И вдобавок, кажется, сломали мне ребро! Что это вы так накинулись на меня? И после того, как дали мне понять, что сами не прочь?!

Только теперь Темперанс поняла, что все случившееся – целиком и полностью ее вина. И что ей теперь делать? Извиняться? Может, даже унижаться? Наверное, стоит держаться вызывающе...

– Не соблаговолите ли одеться? – спросила она, вздернув подбородок и отведя взгляд.

Так вот что значит похоть, думала она, глядя на выцветшие обои. Вот что имели в виду женщины, уверявшие, что ничего не могут с собой поделать, и забывающие обо всем в объятиях мужчины. И вот как женщины оставались бедными и одинокими с тремя детьми на руках...

– А вы не соблаговолите ли объяснить, что делаете в моей постели?

Ну, хватит! Голый он или нет, Темперанс обернулась.