Джуд Деверо - Искушение

– Он сидит с деньгами, – ответила Эппи.

Так она объясняла, что Джеймс работает со счетами в библиотеке.

– Тогда он в плохом настроении, – сказал Рамси.

– Я сейчас ему его еще больше испорчу! – весело крикнула через плечо Темперанс, выбегая из кухни.

Она так быстро бежала в библиотеку, что ее занесло на повороте. Она без стука толкнула двойную дверь в библиотеку, закрыла ее за собой и прислонилась к ней. Джеймс посмотрел на нее поверх стопок бумаг.

– Вы не можете на ней жениться! – сказала Темперанс, все еще задыхаясь от бега.

– Хм! – буркнул Джеймс и снова вернулся к бумагам. – Я думал, вы мне скажете что-то новое.

– Я серьезно вам говорю! – Темперанс решила подойти ближе, но ее юбку зажало дверью.

Джеймс снова поднял на нее взгляд.

– Почему я не могу жениться на Кенне?

– Она... – Темперанс замолчала, потому что пыталась освободить свою юбку. – Она... Она... Как бы это повежливее сказать?

– Спала с другими помимо мужа? – спокойно спросил Джеймс. – А я думал, вы мне поможете с бухгалтерией. Ненавижу бумажную работу.

Темперанс подошла к его столу и оперлась на него.

– Вы знаете об этом? И хотите жениться на такой женщине?

Он с удивлением посмотрел на нее.

– Уж вас-то я в последнюю очередь считал снобом. Вы не единственная, кто умеет писать письма. Мы с Кенной переписывались с тех пор, как здесь побывали ваши мама и тетушка Ровена. Я многое о ней узнал.

– Вы знаете, что она...

– Да, знаю! – со смехом ответил он. – Честное слово, мисс О'Нил, я думал, что вы с вашим опытом проще относитесь к жизни. Ведь не поверили же вы в ту чепуху, которую вам рассказала моя тетушка? Что мы с Кенной когда-то любили друг друга?

– Но вы сами сказали, что были влюблены! – ответила шокированная Темпе-ране.

– Я такого не говорил! – с обидой в голосе ответил Джеймс.

– Вы говорили, что были влюблены в деревенскую девушку и что ваш отец заставил вас жениться на другой!

– Ах, это... – с улыбкой ответил Джеймс. Он взял пару листов бумаги и посмотрел на них.

– Наверное, я пытался вызвать у вас чувство ревности, что привело бы вас ко мне в постель. Вы отдавали мне счет за известковый опрыскиватель для овец, который покупали в Эдинбурге? Я не могу его нигде найти.

Темперанс со злостью наклонилась, порылась в бумагах и вытащила счет.

– Это все, что вам нужно?

Он посмотрел на нее и повел бровью.

– А не слишком вы стары, чтобы думать, будто мужчинам нужно что-то еще?

Темперанс в ярости повернулась к нему спиной.

– Если еще хоть кто-нибудь укажет мне на возраст, я... – она перевела дыхание, успокаиваясь. – Вы хоть раз задумались о том, что вы делаете? Я думаю, что Кенна, возможно... – она понизила голос, – платила клиентам. То, что я увидела в ее глазах, я видела много раз. Я не думаю, что она просто немало повидала.

– Вы закончили? – сказал Джеймс. – Я все знаю о ней. Она осталась вдовой, какой-то человек украл у нее все деньги, которые оставил муж, и ей пришлось зарабатывать на жизнь. Какая разница между Грейс и ней?

– Не знаю, – честно ответила Темперанс.

– Тогда почему вы отдаете предпочтение женщине, которой не повезло в жизни, а вторую хотите вышвырнуть вон? Почему вы говорите, что она не годится для замужества?

– Я не знаю, – снова повторила Темперанс.

За последнее время она очень часто повторяла эти слова. На самом деле, она была сбита с толку с тех пор, как познакомилась с этим человеком.

Джеймс поднялся, подошел к ней и дружески обнял ее за плечи.

– Вы просто не верите, что она выходит за меня замуж по любви! Она может помочь мне выполнить условия завещания, а я могу помочь ей. Ведь это так просто!

Он направился к выходу.

– А что будет после свадьбы? – тихо спросила Темперанс.

– Скорее всего, она вернется в Эдинбург, а я буду посылать ей на жизнь. Я уверен, что мы оба будем счастливы таким положением вещей.

Он остановился у двери и взглянул на нее.

– А как же Маккэрны? Они многого от нее ждут.

– Прежде всего, им нужно сохранить крышу над головой.

Джеймс кончиками пальцев взял ее за подбородок и поднял ее лицо.

– Благодаря вам у нас теперь есть шляпный бизнес, и Лилиас скоро займется производством ликера, а у Бренды начнут выходить книги, и дела Маккэрнов пойдут намного лучше за долгие годы. Вы можете возвращаться в Нью-Йорк и дальше помогать людям. Вы и так сделали для нас очень много. А теперь идите и займитесь свадьбой. Закатите такую вечеринку моим людям, чтобы они про нее рассказывали своим внукам, а дяде Ангусу она обошлась бы в тысячи.

Склонившись, он по-отечески поцеловал Темперанс в лоб.

– Перестаньте волноваться насчет Кенны. Это мое дело.

После этого он открыл дверь и мягко вытолкнул Темперанс в коридор. Захлопнув за ней дверь, он прислонился к ней и на минуту закрыл глаза. Очень сложно быть так близко рядом с ней и не сжимать ее в объятиях, не целовать ее и сдерживать все свои желания.

Секунду он смотрел на небо.

– Пожалуйста, сделай так, чтобы получилось, – помолился он, – только бы она выбрала нас.

Потом посмотрел на стол, заваленный бумагами, и решил, что сейчас ему нужно долго и напряженно скакать на быстроногой лошади.

Темперанс скрылась от толпы, которая скучилась внизу, и ушла в тишину своей спальни. Возле ее кровати стоял сундук с одеждой, которую она не надевала с тех пор, как приехала в деревню, но когда она прикоснулась к этим вещам, они показались ей совсем чужими.

Отбросив вещи в сторону, она взяла в руки альбом, который мама специально заказала для нее. В нем были все газетные вырезки, в которых упоминалась Темперанс. Растянувшись на кровати, она медленно переворачивала страницы, прочитывая каждую статью от начала до конца. В Нью-Йорке она делала хорошую работу. Она помогла очень многим людям.

Она посмотрела на фото: Темперанс открывает первый многоквартирный дом, в котором квартиры будут сдаваться только нуждающимся женщинам. На фотографии Темперанс еле себя узнала – элегантный шелковый костюм, огромная шляпа, кокетливая улыбка репортерам и политикам вокруг. На заднем плане пять или шесть женщин с детьми на руках или с детьми, которые держатся за юбки.

Темперанс улыбнулась, глядя на эту фотографию и уже почти перевернула страницу, но потом подняла ее выше и рассмотрела женщин на заднем плане повнимательнее. Странно: она знала поименно всех репортеров на этой фотографии, всех политиков, но не знала ничего о женщинах, которые поселятся в ее доме. Она выбирала тех, кто будет жить там, по рассказам женщин, которые добровольно работали на Темперанс. Сама она никогда лично не встречалась с теми, кто жил в ее доме.

Лично, подумала она. Разве это не ключевое слово? В Нью-Йорке она помогала людям, но лично для нее там ничего не было. Закрыв глаза, она вспомнила три дня в деревне. На второй день ребенок свалился со скалистого склона, и Темперанс немедленно сделала шаг вперед, она привыкла управлять сложившейся ситуацией. Но вся деревня отстранила ее, они выступили как единое целое – как одно живое существо. Рамси отнес ребенка в деревню, и, когда он клал девочку дома на кровать, кто-то сказал: «Она идет». Через несколько минут в дом вошла Элис. Темперанс стояла рядом и удивленно наблюдала, как Элис потребовала горячей воды, нитку и иголку, которую промыла карболкой. Темперанс смотрела, как Элис давала матери девочки указания, что делать, аккуратно зашивая десятисантиметровую рану на ноге у девочки. Темперанс и не знала, что у Элис талант врачевания. Она знала, что Элис талантливая девочка, что она хорошо считает, но что она еще и врач...

Темперанс снова посмотрела на свою фотографию двухлетней давности и ощутила внутри пустоту. Сегодня она еще молода, еще не дурна собой, чтобы кокетничать с политиками и журналистами. А что будет, когда ей исполнится сорок? Пятьдесят? Когда она будет по вечерам приходить домой, где ее никто не ждет?

Она медленно закрыла альбом. Ее мама столько раз повторяла ей: «Темперанс, ты заботишься обо всех, кроме себя, всегда отдаешь и ничего не получаешь, однажды тебе станет одиноко». Слыша это, Темперанс смеялась, но сейчас, в деревне у Маккэрнов, общаясь с людьми больше, чем когда-либо в жизни, она испытала минуты настоящего, подлинного счастья.

– Если бы у меня был ребенок, я бы хотела, чтобы он вырос здесь, в деревне, – тихо сказала она, потом приказала себе кончать с этой слезливой сентиментальностью.

У нее нет ребенка, а люди в деревне, кажется, уже больше не хотят ее видеть.

– Пора за работу, – сказала она, вставая с постели и убирая альбом подальше.

Три дня, подумала Темперанс. Осталось три дня до свадьбы Джеймса и Кенны. Темперанс еще никогда не работала так много, готовясь к торжеству. Цветы, еда, гости и еще миллион других мелочей...

Кенну не интересовало ничего, что касалось свадьбы, даже ее подвенечное платье. Джеймса тоже ничего не волновало. Насколько Темперанс знала, они даже почти не виделись. Джеймс постоянно пребывал на своей обожаемой горе, а Кенна... А Кенна, казалось, только и делала, что наводила беспорядок.

– Мне надоело за ней убирать, – сказала Эппи, скрестив руки на груди. – Что она ищет?

– Сокровище, – ответила Элис. – Все хотят сокровищ.

Темперанс всплеснула руками в отчаянии. Сейчас ее меньше всего тревожит сокровище. Если честно, она вообще пыталась поменьше волноваться насчет всего на свете. Она, по словам Грейс, «пряталась» в доме Маккэрна, не уходя больше прогуляться на гору, где могла встретиться с Джеймсом, не выходя в деревню, где могла услышать, как все счастливы, что к ним вернулась «одна из них».

Она попыталась сосредоточиться на одной мысли – ей нужно вернуться в Нью-Йорк, к своей работе. Она здесь многому научилась, и это поможет ей, когда она вернется в Америку.