Там горел свет, а дверь была открыта. Сквозь проливной дождь она увидела, что внутри пылает огонь в камине. Она добежала до домика, прыгнула внутрь и захлопнула за собой дверь. Внутри стояли стол, два стула и кровать, покрытая овчиной. Возле камина лежала груда торфа.

Темперанс так промокла, что, когда приблизилась к огню, от ее одежды пошел пар. Она дрожала от холода. Повернувшись спиной к огню, она заметила, что на колышке висит фляга в овчине, а на столе лежит буханка хлеба и большая головка сыра. Подняв крышку подноса, Темперанс увидела под ней два недавно зажаренных цыпленка.

Дверь неожиданно распахнулась, и влетел Джеймс с перекошенным от ярости лицом. Увидев Темперанс, он сразу изменился и облегченно вздохнул. Он одним шагом пересек комнату и взял ее руки в свои.

– Вы в порядке, – произнес он. – Я чуть с ума не сошел от волнения! Все вас ищут, а когда я получил от вас записку, что вы ждете меня здесь, я подумал, что вас похитили!

Замерзшим носом Темперанс уткнулась в его мокрую одежду. Рассудок подсказывал ей, что нужно рассказать ему о записке, которую она, получила. А затем они сядут и спокойно подумают, что происходит в деревне и кто подбросил им эти записочки. И кто ей кричал?

Но Темперанс ничего не сказала. Может быть, из-за этой отвратительной статейки, которую она прочла, но ей сейчас очень хотелось почувствовать себя молодой и женственной. Раньше она никогда не задумывалась о своем возрасте, но после встречи с Ангусом Маккэрном проблема возраста замаячила перед ней и выросла до поисков доказательств самой себе, что она не ссохшаяся старушонка.

Она была уверена, что поступает неправильно, но не отстранилась. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы Джеймс ее поцеловал.

И он повиновался. Помедлив секунду, он прижался губами к ее губам. Темперанс подумала, что в жизни она целовалась несколько раз, целовала даже Джеймса, но того, что испытала сейчас, она не испытывала никогда.

Сначала она дрожала от холода, но быстро согрелась. Пока губы Джеймса скользили по ее губам, она поднялась на цыпочки. Когда он приоткрыл рот, и она почувствовала кончик его языка, она отстранилась на секунду, а потом обвила руками его шею и прижалась закрытым ртом к его рту еще сильнее.

Джеймс отпрянул и посмотрел на нее удивленно.

– Бог мой, – прошептал он, – да вы девственница!

Темперанс вдруг показалось, что он сейчас уйдет, но он сжал ее за талию и покружил, кончиками пальцев она касалась земли.

Лицо его лучилось от счастья. Не опуская ее, он начал осыпать маленькими поцелуями ее шею, и от этих поцелуев становилось теплее и теплее.

Потом он поставил ее на пол и стал расстегивать блузку. Он был профессионалом по части пуговок. Мокрая ткань была расстегнута мгновенно.

Темперанс ощутила его запах, теплый, вкусный мужской запах.

– Можно я? – прошептала она и положила руки ему на грудь.

Он засмеялся. Сначала медленно и застенчиво она опустила ладони, но когда он просунул свои большие руки под ее влажную холодную блузку и дотронулся до сосков, она перестала стесняться. Ей захотелось ощутить своей кожей его грудь.

Быстро, словно боясь не успеть, она вытащила его рубаху из кильта и подняла ее. Еще раз вздохнув от удовольствия, он поднял руки, чтобы она смогла скользнуть своими пальцами по его телу, вверх по его теплым мускулистым рукам так высоко, как только могла. Потом он стянул с себя рубаху и бросил на камин.

Темперанс посмотрела на его голую грудь и медленно провела по ней рукой. Какой он красивый – загорелая кожа, черные, вьющиеся по широкой груди волосы. Она осторожно провела рукой от шеи по груди, затем по его теплому, плоскому животу и задержала там руку. Ни один мужчина не смотрел на нее так, как смотрел сейчас Джеймс. Она улыбалась ему и догадывалась, что ее взгляд напряжен так же, как его.

Он вновь поднял ее на руки и закружил от переполнявшей его радости.

И смех Темперанс смешался с его смехом. Она понимала, что они хотели друг друга с самой первой встречи. И смех стал разрядкой накопившегося и сдерживаемого вожделения.

Когда Джеймс положил ее на кровать, она вновь засмеялась. Джеймс оказался рядом, она уютно свернулась около него, положив голову ему на плечо, так, чтобы он продолжал ее раздевать.

Он не спешил и не рвал на ней одежду. Он нежно вытащил ее блузку из юбки и закончил расстегивать пуговицы. Ласково освободил ее руки из рукавов, а потом расстегнул ремень на юбке.

Все это время Темперанс лежала не двигаясь, не сводя глаз с его волевого, точеного профиля, с его темных волос. Когда они встретились взглядами, сердце у нее подпрыгнуло до горла и отчаянно там застучало.

Они не говорили друг другу ни слова. Он знал толк в раздевании, и она уже через несколько секунд осталась в одном белье ручной вышивки. Джеймс медленно и нежно спустил одну бретельку, затем другую, его губы скользили по ее плечам. Когда он поцеловал ее в живот, она чуть не задохнулась. Но когда он обнажил ее грудь, Темперанс на секунду струсила и чуть не сбежала от него.

Он, должно быть, почувствовал ее страх, потому что освободил руку и прижался губами к ее губам, чтобы успокоить. Она перестала бояться, но когда он дотронулся до ее груди, задрожала.

Она чувствовала его улыбку, чувствовала, как он касается губами ее груди, и от мысли, что доставляет ему удовольствие, ей становилось очень хорошо.

Он взял в рот ее сосок и нежно пососал его, а когда прикоснулся ко второй груди, Темперанс захотелось меньше нежности и больше... Она не знала, чего хочет, потому что была совсем неопытной.

Она просто хотела поднять его голову, но вместо этого схватила и притянула его губы к своим. Позже Темперанс не могла точно сказать, что она сделала, но именно от этого Джеймс потерял над собой контроль.

Ей было приятно ощущать на своей коже его мокрый колючий шерстяной кильт, но он быстро сбросил его одним движением руки и остался полностью обнаженным.

Темперанс точно знала, что представляет собой сексуальный акт. Ей много раз его описывали. И каждый раз в ответ на очередное описание она читала лекцию о контроле над рождаемостью и сопротивлении себе и мужчине.

А сейчас она понимала, что ничего не знала о любви. Сопротивляться самой – все равно что пытаться остановить бегущего слона.

Когда Джеймс вошел в нее, она вздохнула, а затем ее пронзила острая боль, и ни о чем другом она думать не могла. Она взглянула на него и поняла, что он из последних сил контролирует себя и не двигается, ожидая, пока стихнет боль. Она знала, что дальше будет еще больнее, но еле заметно кивнула, и он полностью вошел в нее.

Сначала он, не шевелясь, лежал на ней, пока она не привыкла к нему и не начала двигаться под ним. Это было разрешением Джеймсу, и он начал медленно, долго и глубоко входить в нее. После нескольких неловких движений Темперанс поняла, что от нее требуется, и стала двигаться вместе с ним.

– Так мы и трудились бок о бок, – прошептала она и почувствовала улыбку Джеймса на своей шее.

Она откинула голову назад, закрыла глаза, а открыв их на секунду, увидела, что Джеймс наблюдает за ней. Он чего-то ждал, но чего именно, она не понимала. Наслаждение от того, как он входит в нее – медленно, глубоко – все нарастало, и она не в состоянии была мыслить трезво.

Он начал входить быстрее, еще быстрее, все глубже и глубже. Темперанс слышала собственные вскрики, словно он бил ее изнутри.

Когда внутри все взорвалось, она открыла рот, чтобы закричать, но Джеймс упал на нее, закрывая шеей ее лицо, пока она билась в волнах наслаждения. Одна за другой эти волны накатывали на нее.

Только через некоторое время она смогла понять, где она. Джеймс поднялся и одной рукой накрыл их обоих овчиной.

Они оба были мокрые от пота, а Темперане никогда не чувствовала такого расслабления. Она поуютнее устроилась рядом с ним и поцеловала его.

– Подожди чуть-чуть, – ответил он. – Дай мне передохнуть.

Сначала Темперанс не поняла, о чем он, а потом засмеялась и прекратила поцелуи.

– Мне всегда было интересно, а что потом, – сказала она. – Я думала раньше, что после этого люди очень стесняются друг друга. В конце концов, они только что вели себя, по существу, как животные под влиянием инстинкта.

– А что ты думаешь сейчас? – спросил Джеймс, отводя мокрую прядь ее волос со лба.

– Эти минуты одни из самых прекрасных, – пробормотала она.

Ей было тепло, она чувствовала, что счастлива, что ей ничего не угрожает, и она находится между сном и реальностью.

Джеймс погладил ее по голове.

– Я собираюсь сделать тебе предложение.

– М-м-м-м? – промурлыкала она, подвигая ногу ближе к нему.

Джеймс вздохнул так, словно признавал свое поражение.

– Я решил сдаться на твою милость и хочу сделать тебе предложение.

Темперанс несколько секунд не шевелилась. Ей было так хорошо, что она ничего не понимала.

– Что ты сказал?

– Я собираюсь сделать тебе предложение. Ты победила!

Темперанс подняла голову и посмотрела на него.

– Ты сдаешься на мою милость?

Он кивнул. Она отодвинулась от него.

– Сдаешься и женишься на мне?

Джеймс с улыбкой поцеловал ее в нос.

– Ты собираешься на мне жениться? Это такой утешительный приз?

Заложив руки за голову, Джеймс посмотрел на потолок.

– Я знаю, что мой дядя послал тебя, чтобы я взял тебя в жены, и, несмотря на все мое сопротивление, я признаю свое поражение и прошу твоей руки.

Темперанс молчала. Знай ее Джеймс получше, он бы понял, что такая тишина не к добру.

– Значит, сдаешься? – тихо сказала она. – Собираешься... еще раз, что сделать? Признать поражение и просить моей руки?

Джеймс с удивлением посмотрел на нее.

– Ты злишься?

– Ага, первая разумная реплика. Интересуешься, злюсь ли я? Да я просто вне себя! – ответила она, схватила свою блузку со спинки кровати и прикрыла свою обнаженную грудь. – Я в ярости! А если честно, то нет такого слова, чтобы описать, что я сейчас чувствую!