Глаза Гарриет гневно расширились. Она со стуком поставила чашку и поднялась:

— В самом деле, сэр, вы зашли слишком далеко. Я не потерплю таких разговоров. Если хотите остаться моим другом, воздержитесь от подобных высказываний.

Она отвернулась от смущенного Эпплгейта, прошла через комнату к небольшой группе, обсуждавшей методы определения подделок.

Это уж слишком, не успокаивалась Гарриет. И как только Гидеон долгих шесть лет жил среди этих ужасных сплетен. Она готова уже сейчас бросить город и никогда сюда не возвращаться. А ведь не ее честь подвергалась сомнению.


Наблюдение Фелисити, — что Гидеон стремится выставить свою экзотическую невесту на всеобщее обозрение, — получило свое подтверждение днем.

Гарриет все время думала о прогулке в парке. Действительно, при любых других обстоятельствах она бы насладилась такой прогулкой. День был очень хорош: бодрящий, солнечный и вдохновляющий.

Фелисити осмотрела выбранный Гарриет наряд и накидку.

— Да, именно желтый муслин с бирюзовой накидкой, — кивнула Фелисити. — И, конечно, с бирюзовым капором. Прямо к твоим глазам. Не забудь про перчатки.

Гарриет изучила свое отражение в зеркале:

Ты считаешь, не слишком ярко?

Фелисити понимающе улыбнулась:

— Очень ярко. Ты выглядишь чудесно. Тебя в парке все сразу заметят, и Сент-Джастин будет в восторге. Он ведь хочет, чтобы все тебя увидели.

Гарриет взглянула на нее и ничего не сказала. Она боялась, что Фелисити права.

Гидеон прибыл к дому тетушки Аделаиды в ярко-желтом фаэтоне, запряженном парой огромных сильных коней. Серый и гнедой — они совсем не сочетались по масти, что не соответствовало моде. Но, несмотря на свой устрашающий вид, они были послушными, что приятно удивило Гарриет.

— Какие кони, милорд! — проговорила она, когда Гидеон подсаживал ее на высокое сиденье. — Я думаю, они способны часами нестись галопом. По крайней мере, они выглядят очень сильными.

— Да, — согласился Гидеон, — ты совершенно права, они выносливы. Но, боюсь, увидев тебя, они от восхищения не смогут сделать и шагу. Ты сегодня необыкновенно хороша.

Гарриет доставили удовольствие эти галантные слова, она быстро взглянула на Гидеона, но ничего не смогла прочесть на его волевом лице. Он сел рядом с ней и взял поводья.

Гарриет не удивилась, что виконт управляет лошадьми с исключительным мастерством. Он направил фаэтон сквозь толпу, потом повернул в парк. Элегантная публика фланировала по залитым солнцем аллеям. Гуляющие — в колясках и верхом — развлекались тем, что глазели друг на друга.

Гарриет сразу заметила, что они с Гидеоном оказались в центре внимания. Все смотрели на пару в желтом фаэтоне со смешанным чувством вежливости и любопытства. Некоторые откровенно уставились на них. Другие издали кивали и скользили взглядом по Гарриет. Были и такие, кто не сводил глаз со шрама Гидеона. Другие недоумевающе поднимали брови, увидев немодных коней.

Гидеон вел себя так, словно и не подозревал о том, что все взоры устремлены на них.

Гарриет же ощущала все возрастающую неловкость. Она вспомнила слова Фелисити про экзотическое животное.

— Вчера вечером ты танцевала вальс с Морландом, — нарушил молчание Гидеон. Он произнес фразу ровным голосом, точно говорил о погоде.

— Да, — кивнула Гарриет. — Он был очень добр к нам с Фелисити с самого начала, как только мы появились в городе. Он представился вашим старым другом, сэр.

— Это было очень давно, — пробормотал Гидеон, направляя лошадей сквозь толпу. — Я думаю, тебе лучше с ним больше не танцевать.

Гарриет, уже доведенная до крайности всеобщим вниманием, ответила на слова Гидеона резче, чем обычно.

— Вы не одобряете мистера Морланда, сэр?

— Именно, дорогая моя. Если ты хочешь танцевать вальс, я буду счастлив стать твоим партнером.

Гарриет возмутилась:

— Ну конечно, я предпочитаю танцевать с вами, милорд. Вы это знаете. Но я слышала, что невесты и даже замужние леди танцуют и с другими мужчинами, кроме женихов и мужей. Это сейчас модно.

— Вам незачем следовать моде, Гарриет. У вас свой стиль.

— Звучит так, точно вы пытаетесь навязать мне мой стиль. — Гарриет отвернулась, избегая откровенного взгляда джентльмена, прогуливающегося верхом на коне. Она была уверена, что Гидеон не прав в отношении своего друга. Они обогнали фаэтон, из которого донесся непристойный смех.

— Я пытаюсь избежать волнений, — спокойно сказал Гидеон. — Ты очень эмоциональна, Гарриет. Но если ты мне доверяла раньше, почему бы не доверять и сейчас? Оставь в покое Морланда.

Почему? — требовательно спросила она.

Гидеон стиснул зубы.

— Я не думаю, что следует вдаваться в подробности.

— А я думаю, что я не зеленая девочка, только выпорхнувшая из детской, милорд. Если вы собираетесь диктовать, что мне делать, а чего нет, то хотя бы объясните почему. — Вдруг ее осенило, как достойно ответить на его вызов. Она примирительно улыбнулась:

— Если вы ревнуете к мистеру Морланду, уверяю, у вас нет для этого никаких причин. Я не получила удовольствия, вальсируя с ним.

— Речь идет не о ревности. Лишь о здравом смысле. Я должен напомнить вам, Гарриет, что мы оказались в нынешнем положении только потому, что вы не следовали моим указаниям.

Гарриет почувствовала себя виноватой, она не могла отрицать, что Гидеон прав: если бы она не вмешалась в историю с ворами, то не вынудила бы Гидеона сделать ей предложение. Она собралась с духом:

— Я понимаю свою вину, милорд. Но если бы вы разрешили мне участвовать в засаде, я была бы осторожна той ночью. Но у вас деспотические замашки, сэр. Это очень неприятная черта.

Гидеон взглянул на нее, подняв темную бровь:

— Если это единственный недостаток, который ты находишь во мне, мы хорошо поладим, моя дорогая.

Она возмущенно посмотрела на него:

— Это огромный недостаток, а не какой-то пустяк.

— Только в ваших глазах.

— Мои глаза в данном случае важнее всех других, — настаивала Гарриет.

Медленная улыбка тронула губы Гидеона.

— Я согласен, совершенно согласен. Твои глаза действительно единственное, что имеет значение. Они прекрасны, Гарриет. Я тебе говорил об этом?

Ей стало тепло, приятно от его комплимента.

— Нет, сэр, не говорили.

— Так разреши мне сказать это сейчас.

— Спасибо. — Гарриет покраснела. — Фелисити считает, что цвет капора идет к моим глазам.

— Это истинная правда. — Гидеон с нескрываемым восхищением посмотрел на нее.

— Но не рассчитывай, что твоя галантность заставит меня забыть о твоей страсти повелевать.

Разумеется, нет, моя дорогая.

Она оценивающе посмотрела на него:

— Так ты не собираешься объяснить, почему я должна избегать мистера Морланда?

— Достаточно будет сказать, что он вовсе не ангел, хотя внешне и похож на него.

Гарриет вскинула брови:

— Надо же, именно так я и думала: он очень похож на ангела. Как на старых картинах.

— Внешность обманчива.

— Понимаю, — проговорила она скованно, — я не настолько глупа.

— Верно, — кивнул Гидеон, — но в тебе есть упрямство и своеволие.

— По-моему, будет справедливо и мне иметь порок или даже два, равные твоему собственному, — сладким голосом ответила Гарриет.

— Хм.

Гарриет размышляла о Брюсе Морланде, когда она заметила знакомое лицо. Она улыбнулась лорду Эпплгейту, важно восседавшему на холеном черном мерине. Конь был великолепным, модным во всех смыслах, совсем не то, что кони Гидеона. Это было прекрасно сложенное, элегантное животное, превосходно украшавшее наездника и оттенявшее его утонченность.

— Добрый день, мисс Померой, Сент-Джастин. — Эпплгейт грациозно подъехал к желтому фаэтону. Он не сводил восторженного взгляда с лица Гарриет, обрамленного рюшами бирюзового капора. — Вы сегодня просто неотразимы, мисс Померой, должен признаться.

— Спасибо, сэр. — Гарриет искоса взглянула на Гидеона. На его лице была написана откровенная скука. Она снова повернулась к Эпплгейту:

— Так вы прочли статью про идентификацию ископаемого зуба в последнем номере «Сообщений»?

— Да, конечно, — уверил ее Эпплгейт. — Как только вы сказали, я сразу ее прочел. Очень интересно.

— Мне особенно интересным показался раздел об определении по зубам ископаемых рептилий, — заметила Гарриет. Она и словом не обмолвилась о своей находке — зубе, но вдохновенно обсуждала все, что было связано с этой темой.

Эпплгейт серьезно сказал:

— Совершенно замечательная статья. Но я сомневаюсь, что можно так много определить по зубу, настолько малой части древнего существа. Конечности, по-моему, более полезны.

— Да, они, определенно, полезны. Но по одному зубу можно сделать гораздо больше заключений. — Гарриет старалась вести беседу в светском тоне. Виконт устранился от этого разговора.

Эпплгейт улыбнулся с искренним восхищением:

— Вы, как всегда, точны в своих определениях, мисс Померой. Всегда полезно послушать вас.

Гарриет почувствовала, как ее щеки снова запылали румянцем.

— Как вы добры, сэр.

Гидеон наконец решил заметить Эпплгейта:

— Вы не против, если ваш конь немного пройдется, Эпплгейт? Он заставляет моего серого тесниться.

Эпплгейт смущенно покраснел:

— Простите, сэр. — Он послушно тронул поводья.

Гидеон дал сигнал своей упряжке. Большие кони пустились в галоп, и фаэтон понесся прочь от Эпплгейта, который вскоре исчез в толпе. Наконец Гидеон слегка придержал коней.

— Кажется, юный Эпплгейт в восторге от тебя, — заметил Гидеон.

— Он очень мил, — кивнула Гарриет. — И у нас много общего.

— Общие интересы… ты имеешь в виду ископаемые зубы?

Гарриет нахмурилась:

— Ну, лорда Эпплгейта больше интересуют конечности. На мой взгляд, он ошибочно сосредоточился на них. Я могу легко установить, какого рода конечность у животного, по его зубу. Растениями, к примеру, питались копытные. Плотоядные имели когти. Ископаемые зубы куда полезнее, чем ископаемые конечности, на мой взгляд.