Робин Мадерик - Искушение

— Не называйте меня другом, — сказал Флетчер.

Ему хотелось плакать, но не о Брайане, который погиб на войне, он горевал о Вере, которую оставил, сам того не желая. Он бросил к ее ногам свою ненависть и горькие обвинения. Он говорил ей о долге офицера. Но она поняла, в чем он ее обвинял. Он не мог ей простить смерти Брайана.

— Какой же я дурак, какой идиот! — крикнул Флетчер, уткнувшись в железную решетку.

Джек подошел ближе, и пламя свечи осветило его глаза.

— Зачем Вы здесь? — спросил он. — Неужели Вы пришли сюда, чтобы освободиться от своей вины? От своей бесконечной и бесполезной ненависти?

— Да, — ответил Флетчер.

Джек видел, что человек, стоящий перед ним, ищет твердой почвы под ногами.

— Может быть, — сказал он, — я смогу чем-нибудь Вам помочь? Ведь говорят же, что приговоренные к смерти могут быть великодушны. Возможно, — продолжал Джек, — Вы сможете придумать какую-нибудь другую причину гибели Вашего друга, помимо войны. Я был в гневе тогда на всех, кто носил красный мундир. Ведь в тот момент я потерял человека, которого любил и уважал, человека достойного, доброго и храброго, — доктора Уоррена. Он был нашим генералом.

— Я знал его, это действительно большая потеря. Я всегда восхищался им, — с грустью сказал Флетчер.

— В самом деле, лейтенант? Ну, что ж, я передам ему это, — ответил Джек, — если, конечно, попаду в царствие небесное.

— И все-таки Вы совершили преступление, Жак, — сказал Флетчер.

— Поверьте мне, я предпочел бы, чтобы меня разорвало на тысячу кусков, чем бросили в тюрьму. Но увы, дело сделано, лейтенант. Это война. И кто знает, если победят восставшие, не окажетесь ли Вы на моем месте.

Внезапно они услышали шаги, затем блеснул свет от качающегося в чьей-то руке фонаря, и перед ними появилась измученная женщина с расширенными от ужаса глазами и кровоточащими губами.

— Элизабет! — воскликнул Флетчер и кинулся ей навстречу. — Что с тобой, что это?

— Лейтенант Айронс, — воскликнула девушка, — я искала Вас, но уже слишком поздно… он, он пытался…

Она залилась слезами.

— Кто? — спросил Флетчер.

— Солдат… тот, с ключами, — ответила Элизабет.

— Ублюдок, — прорычал Флетчер. — Я разберусь с ним. Где он?

— Он там, в камере, — ответила Элизабет, постепенно приходя в себя. — Я здорово стукнула его.

— Я разберусь с этим подонком.

— Нет, лейтенант, у нас нет времени. Я… Голос девушки задрожал. Она увидела человека, стоявшего в камере. Он медленно подходил к решетчатой двери и не отрываясь смотрел на Элизабет.

— Нет, — прошептала девушка, — нет, — повторила она и отвернулась.

— Бетси!

Элизабет вздрогнула и снова взглянула на него.

— Джек, — голос ее дрогнул, она не хотела верить своим глазам.

— Неужели я так изменился? — спросил Джек и горько усмехнулся, но не смог сдержать слез.

Элизабет выронила фонарь. Стекло разбилось, масло продолжало гореть, наполняя коридор мерцающим светом.

— О, Джек! — воскликнула девушка и протянула руки сквозь прутья решетки. Молодые люди прижались друг к другу.

Джек целовал Бетси в лоб, прижатый к решетке, а девушка пыталась обнять его.

— Бетси, любимая, кто обидел тебя?

— Никто, поверь мне — Элизабет плакала, целуя Джека в глаза, в губы, в щеки, куда только могла дотянуться через барьер.

Флетчер наблюдал эту сцену с разрывающимся сердцем.

Лучше бы Элизабет не видеть своего возлюбленного в тюрьме. Ведь сейчас она обратится к Флетчеру и попросит освободить Джека. А он не сможет этого сделать. Жак Сабо завтра будет повешен.

Флетчер, пытаясь прочитать слова молитвы, поднял глаза и натолкнулся на горящий взгляд Джека.

«Не говори ей, прошу тебя, не говори ей!» — молил он.

— Элизабет, — сказал Флетчер, — ты искала меня? Что-то случилось?

— Ах, лейтенант Айронс, простите меня. Ведь миссис Эшли ждет от Вас ребенка… Роды начались раньше времени, — продолжала Элизабет, не переставая плакать. — И миссис Эшли сейчас очень трудно. Что-то плохое может случиться с ребенком. Доктор говорит, что он не может появиться на свет. Доктор хочет уничтожить его. А миссис Эшли потеряла так много крови! Я боюсь, что она тоже может умереть!

Флетчер закрыл глаза, и пол начал уходить у него из-под ног.

— О, Господи! — воскликнул он. — О, Господи!

— Мне очень жаль, — произнес Джек с чувством.

Он поразился тем тайным нитям, которые связывали его с лейтенантом. Ведь миссис Эшли была патриоткой. Но его интерес угас почти мгновенно. Ему оставалось жить совсем недолго…

— Элизабет, миссис Эшли, дома? — спросил Флетчер.

— Да. Но мы можем опоздать. Я молю Бога, чтобы этого не случилось. — Бетси снова залилась слезами.

— Нам надо спешить, пойдем Элизабет, — сказал он девушке.

— А Джек?

— Он не может уйти отсюда, не так ли, Джек?

Джек прикрыл глаза. За его спиной в соломе возились крысы, а единственная свеча освещала камеру.

— Дорогая, тебе надо идти. Поцелуй меня. Мы скоро снова встретимся…

Медленными движениями, как будто неохотно, лейтенант собрал окровавленные простыни, лежащие на полу. При этом лицо его ничего не выражало, только скулы дрожали. Он поднял голову и посмотрел на Веру, лежащую на кровати. Сейчас ее красота казалась совершенной. Копна золотисто-рыжих волос живописно обрамляла бледное тонкое лицо. Изящные руки лежали поверх простыни вдоль тела. Лейтенант не мог оторвать взгляда от любимого лица.

— Доктор, — спросил он, — кто сделал с ней это?

— Это акушерка, — ответил врач, — она, конечно, и добрая и славная женщина, но опыта у нее пока маловато, особенно для таких серьезных ситуаций.

Флетчер закрыл глаза.

— Вы можете подойти поближе, — продолжил доктор. — Конечно, миссис Эшли еще очень слаба, но ей будет приятно узнать, что Вы здесь.

Флетчер повернулся к доктору и уставился на него удивленными глазами. Он еще не решался поверить.

— Слаба, — повторил он, — так она не…

При этих словах лейтенанта глаза доктора округлились от удивления и возмущения.

— Да взгляните же на нее, молодой человек! Господи! Так вы пришли сюда в уверенности, что она мертва? Кто Вы, сударь? Я думаю, лейтенант…

— Да, я лейтенант Айронс, — ответил Флетчер. Он едва сдержался, чтобы не броситься на колени у постели своей возлюбленной.

— Я ее друг, — добавил он сухо.

— Ну-ну, — сказал доктор, — значит, друг. А Вы знакомы с ее мужем?

— Нет, — ответил Флетчер, — не знаком.

— А как его имя?

— Уильям Эшли.

— А Вас, видимо, зовут Флетчер? Она звала Вас.

С этими словами доктор закрыл чемоданчик с инструментами и, взяв его под мышку, направился к выходу.

— Скажите, доктор, кем был ребенок? Мальчик или девочка? — спросил Флетчер.

Доктор остановился и покачал головой.

— Послушайте, лейтенант! Ребенок — мальчик. И, благодарите Бога, у вас прекрасный сын. Когда закончите свои дела здесь, бегите на кухню — он там, в тепле.

Доктор отвернулся и вышел, бесшумно закрыв за собой дверь.

Теперь Флетчер смог наконец-то, никого не опасаясь, опуститься на колени рядом с лежащей Верой.

— Вера, — прошептал он, — Вера, милая, я здесь. Прости меня. Я так надолго оставил тебя одну.

Не открывая глаз, Вера чуть-чуть повернула голову в его сторону и снова затихла. Флетчер осторожно провел пальцем по ее щеке, лбу, бровям, как бы желая убедиться, что это не сон, что его возлюбленная жива.

— Ты родила мне сына, — прошептал Флетчер.

Он был поражен свершившимся чудом. Теперь он, как ему казалось, понял, чем было вызвано молчание Веры. В последнее время он заставил ее сомневаться в том, что известие о ребенке доставит ему радость. Это мучило Флетчера. Он также не был уверен в том, что Вера обрадуется его возвращению и наконец примет его предложение руки и сердца.

Флетчер встал и в задумчивости подошел к окну.

Снегопад продолжался. Почти на всех окнах ставни были закрыты, а из труб к небу тянулась тоненькая струйка дыма. Слабый вздох заставил его отойти от окна.

— Вера, — позвал он.

Ее глаза открылись и закрылись снова. Все такие же зеленые и блестящие, какими он их запомнил. На губах заиграла слабая улыбка.

— Флетчер, — с трудом произнесла она, облизывая пересохшие губы, — как ты сюда попал?

— Элизабет привела меня. Ты не помнишь?

— Нет, — ответила Вера.

— Я так боялся опоздать, моя милая. Я боялся потерять вас обоих.

Флетчер обессиленно опустил голову Вере на грудь, и она стала гладить его по волосам, успокаивая, как ребенка.

— У нас теперь сын, Вера.

— Ты его уже видел?

— Еще нет, моя дорогая.

— А я видела, — сказала Вера, и Флетчер почувствовал новые материнские нотки в ее голосе. — Но миссис Перри очень быстро унесла его отсюда, потому что я была слишком слаба. Ты знаешь, я очень долго не могла родить. Все казалось уже безнадежным. Доктор решил, что ребенок не сможет родиться и его надо уничтожить и удалить. Он собирался это сделать, чтобы спасти мою жизнь. Но я не могла этого допустить, я не хотела жить, зная… — Вера не смогла докончить фразу и разрыдалась, спрятав голову в подушку.

— Вера, милая, я знаю это. Не мучай себя воспоминаниями.

— И я стала кричать и звать тебя, — продолжала Вера, — я молила Бога забрать нас обоих: и меня, и моего ребенка. Потом меня пронзила эта адская боль, и я увидела, что доктор достает свои инструменты. Но он взял только щипцы. И наш сын появился на свет!

Флетчер обнял Веру и прижал к себе, целуя лоб и рассыпавшиеся волосы. Ее рассказ болью отозвался в его душе.

— Я люблю тебя, Вера, и всегда тебя любил. Ты помнишь, — продолжал он, — как однажды после долгой размолвки ты предложила мне поклясться, что мы никогда больше не будем ссориться? Я тогда ответил, что это невозможно. Но пообещал тебе не быть жестоким. Я не сдержал своего обещания, любимая моя. Я поступил очень жестоко, когда оставил тебя одну. Я не знал, что ты беременна, но это не оправдывает меня. Я был не прав. Я слишком часто ошибался. Скажи, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?