Едва они повернули, собираясь подняться по второму пролету лестницы, как Мара резко остановилась при виде гигантского портрета, висевшего на стене прямо над ними. На нем был изображен крупный представительный мужчина верхом на могучем черном жеребце «Его густые каштановые волосы, казалось, светились в солнечном свете, падающем откуда-то сверху Свирепые золотисто-карие глаза смотрели с портрета прямо на нее и словно пронизывали ее насквозь, а рот кривился в легкой усмешке, как будто он уже раскусил все ее хитрости.

Без всяких слов Мара поняла, что это он Незаконнорожденный граф Сент-Обин, Адриан Август Росс, близкий советник лорда-протектора.

Даже его изображение выглядело таким могучим и грозным, что, казалось, он может уничтожить ее одним ударом своей мощной, одетой в перчатку руки. Мара почувствовала, что при одном взгляде на него ее пронизала ледяная дрожь.

– Ах да, вот и наш господин, лорд Сент-Обин, – сказала миссис Денбери. – Я совсем забыла, что вы его никогда не видели. Разве он не красив? И внушает уважение. Ему, после той скандальной истории и ее последствий, это было необходимо, но он смог подняться выше своего двусмысленного положения. Не обращайте внимания на угрожающее выражение его лица.

На самом деле он совсем не так страшен и при близком знакомстве весьма приятен в общении, а, став его женой, вы, без сомнения, будете иметь возможность познакомиться с ним поближе. Следуйте, пожалуйста, за мной, мисс Арабелла. Мы приготовили для вас спальню в западном крыле. К вашему приезду мы отделали ее на женский вкус, так что она стала совсем светлой и веселой. Надеюсь, она вам понравится.

Мара почти не слышала того, о чем ей говорила миссис Денбери. Она все еще находилась под впечатлением этого портрета, портрета Сент-Обина, и никак не могла оторвать взгляда от этих необычных золотисто-карих глаз. Они каким-то образом притягивали ее, вызывая сердцебиение, на ладонях, стиснутых в кулаки, проступил пот. В ее ушах все еще стояли слова миссис Денбери. Угрожающее выражение лица? Нет, скорее, даже наводящее ужас. Это выражение могло вызвать слабость в коленях даже у большинства мужчин. Не удивительно, что он так быстро поднялся в кромвелевской иерархии.

Боже мой, что же она наделала?

Ей казалось, что это будет нетрудно – одурачить некоего изнеженного английского лорда, ради собственной выгоды отвернувшегося от своего короля. Думала, что он будет проводить большую часть времени в своих английских поместьях, что Кулхевен – только часть его владений, а, взглянув на холл, поняла, что он серьезно обосновался здесь. И он выглядел не как человек, способный выслушивать аргументы других, а, скорее, как тот, чье слово является законом. Требующим беспрекословного подчинения. Не терпящим возражений.

А чего еще она могла ожидать, спросила она себя. Разве он не носил имена двух римских императоров? И за такого человека она собралась выйти замуж?

Мара с трудом оторвала взгляд от его грозного облика. Она не должна себе позволить, чтобы он, этот человек, которого она еще только должна была увидеть, заочно производил на нее такое впечатление. В конце концов, перед ней находился всего лишь портрет, а не облеченный в плоть и кровь человек. Вероятнее всего, художник, изобразив графа столь могучим и страшным, просто приукрасил его.

Конечно, это должно быть именно так. Ни один мужчина не может быть столь свиреп в реальной жизни.

Просто ее подвели нервы, вот и все, – нервы, расшатанные возвращением домой после стольких лет отсутствия, пробудившимися воспоминаниями о той ужасной ночи, самим участием в этой опасной игре. Пути назад нет, сказала она себе. Только не теперь, когда она столь близка к тому, чтобы предпринять ответные действия, действия, о которых мечтала и которые планировала с той самой страшной осенней ночи, когда стала свидетелем того, как ее мать замертво упала на каменный пол Кровавой башни.

Глава 4

Адриан осадил своего жеребца на вершине зеленого холма, пытаясь сохранить равновесие на гарцующем могучем животном. Похлопав по его мускулистой шее, он откинулся назад в скрипнувшем под его весом седле и окинул взором расстилающуюся внизу местность.

Видит Бог, эта земля была, несомненно, красива.

Зимой на вершинах гор белоснежными шапками лежал снег, а деревья стояли голыми под бездонным, ярко-голубым небом. Сейчас же, летом, его первым летом в Кулхевене, их листва была густой и зеленой, а пастбища, покрытые мириадами луговых цветов, простирались вдаль насколько хватал глаз. Высоко над его головой, пользуясь сильным восточным ветром, парила, казалось не прикладывая никаких усилий, одинокая серо-голубая пустельга. Вдалеке подобно осматривающему окрестности гигантскому серому стражу над вершинами деревьев возвышалась башня Кулхевена.

Да, в этом диком, нетронутом месте было что-то неумолимо притягивающее его. Непонятно почему, но с тех пор, как почти семь месяцев тому назад он прибыл сюда, ему казалось, будто он родился и всегда жил здесь.

И все здесь принадлежало ему.

Как бы ему хотелось, чтобы этот образец несовершенства Орест Росс, покойный граф Сент-Обин, являющийся, по мнению большинства, его отцом, оказался сейчас здесь.

Он, его незаконный сын, владел теперь более чем тысячью акров прекраснейшей и самой плодородной земли в Ирландии. Угодья Кулхевена вполне могли поспорить с древним родовым владением Сент-Обинов, Россинхемом, как по красоте, так и по размеру. Он надеялся, что ханжески-благочестивый граф корчится сейчас в аду при мысли о том, что сын, которого он Отказывался признать и на которого постарался навесить унизительный ярлык незаконнорожденного, поднялся выше того положения, в котором он его оставил.

Это было нелегкой задачей. Его отец Орест позаботился о том, чтобы клеймо скандального происхождения осталось на его сыне навсегда, чтобы всю свою жизнь он прожил известным всей Англии как незаконнорожденный граф Сент-Обин. И, как будто ему мало было этого унижения, отец отнял у сына единственного человека, в родстве с которым тот был уверен, – его мать Элизабет, которую Орест застрелил спящей.

Единственным достойным поступком в жизни Ореста было то, что после этого он, направил пистолет против себя самого и покончил со своим никчемным существованием.

Коснувшись пятками боков лошади, Адриан по узкой, заросшей тропинке направил ее вниз с холма.

Мысли об отце испортили ему настроение, и он глубоко вздохнул, пытаясь остановить нахлынувший на него гнев. Позади него, в зарослях, раздался треск. Схватившись за пистолет, он обернулся и увидел белохвостую олениху, выскочившую из высокого кустарника и скрывшуюся в чаще леса.

Адриан дал ей спокойно убежать и спрятал пистолет.

В последнее время он охотился не за оленями, а за этими проклятыми браконьерами, досаждавшими Кулхевену.

Теперь он не спеша ехал вдоль края леса, его конь время от времени срывал пучки высокой сочной травы. растущей по обочине узкой извилистой тропинки. И вдруг Адриан услышал звук, нарушивший царящую вокруг идиллию.

– Тихо, Хугин, – прошептал он гигантскому черному жеребцу, которого назвал по имени одного из воронов, от которых верховный скандинавский бог Один черпал свою мудрость. Затем медленно натянул поводья и прислушался.

До его ушей донесся плеск воды, но не естественное журчание текущего потока, а чего-то или кого-то, двигающегося по воде. Он взглянул на деревья, из-за которых доносились эти звуки. Не предполагая существования там какого-либо водоема, он снова прислушался.

Тишина.

Он слез с седла, бросил поводья на землю, давая Хугину возможность попастись, и вытащил пистолет из седельной кобуры. Потом двинулся по направлению к деревьям, не производя обутыми в сапоги ногами ни малейшего шума.

Как только Адриан вошел в подлесок, плеск воды возобновился с новой силой. Ему захотелось поймать браконьеров врасплох. Годы воинской тренировки давали ему уверенность, что, несмотря на его большой вес, его никто не услышит. Он двигался медленно и легко, стараясь не спугнуть браконьеров и поймать их за установкой одной из этих проклятых ловушек. Только за последнее время Адриан потерял несколько овец и кобылу с жеребенком, а всего лишь вчера одна из его лучших охотничьих собак охромела – ее нога была искалечена железными челюстями капкана.

Остановясь у края зарослей, Адриан одетой в перчатку рукой отвел в сторону густую ветвь. На незначительном расстоянии от себя он увидел небольшое озерцо, вода которого поблескивала в лучах солнца, проникающих сквозь разрыв в густой листве деревьев. Местечко было замечательным, и он удивился, почему не наткнулся на него раньше. На противоположном от него берегу озерка, в тени могучего дуба, лежали два покрытых мхом, древнего вида валуна. На них виднелся какой-то необычно окрашенный предмет, выглядевший здесь совсем не к месту и поэтому привлекший его внимание.

Может быть, это своего рода маскировка для одной из браконьерских ловушек?

Адриан двинулся было вперед и вдруг заметил что-то движущееся прямо под поверхностью воды.

Он замер.

Из воды, как богиня Афродита из пенящегося моря близ острова Кифера, показалась огненноволосая женщина. От потряс головой в надежде избавиться от этого наваждения, но женщина – несомненно, просто призрак, предмет воображения – не исчезла. Сначала на поверхности появились ее плечи, точеные бедра, округлые ягодицы, затем стройные ноги, сужающиеся к изящным лодыжкам. Мокрые волосы, липнувшие к белоснежной спине, достигали поясницы.

Ошеломленный и онемевший, Адриан смотрел, как она, выйдя на берег, взяла лежащий на валуне цветной предмет и начала энергично вытирать свои густые темно-красные волосы, пока они свободно не распустились по всей спине.

Боже милостивый, она была так красива, что от одного взгляда на нее глазам становилось больно. Он отступил под прикрытие деревьев, стараясь не упускать из виду ни одного дюйма белоснежного тела. Ее груди были округлыми, с розовыми сосками, но не слишком большие, как будто специально предназначенные под размер мужской ладони. От тонкой талии соблазнительно изгибались бедра. Ниже темно-красных завитков в месте соединения бедер начинались точеные стройные ноги, казавшиеся бесконечными.