Глава 10

Тремя днями позднее в маленькой уютной церкви Кулхевена состоялась скромная и нешумная церемония венчания Адриана и Мары. Священника раздобыли столь же поспешно, как и разрешение на брак. Рольф и Сайма были свидетелями, и Маре пришлось идти к алтарю одной. Не было ни великолепного платья, ни пышной церемонии, проход между скамейками не был украшен цветами и лентами, как она мечтала еще ребенком. Только маленький букетик лилий и самое яркое платье, которое она смогла найти в гардеробе Арабеллы – голубое шелковое, с пышными рукавами и совершенно гладкое.

И все же, когда Мара смотрела на простое золотое кольцо на безымянном пальце – знак того, что она Стала женой Сент-Обина, она понимала, что в этой победе чести мало. Ощущение вины за свой поступок, когда она заставила Сент-Обина поверить, что в ту ночь он взял ее силой, становилось все отчетливей. Сколько бы она ни твердила себе, что он был врагом, что это был единственный способ достичь цели, Мара никак не могла забыть слова, которые он произнес во время их первой встречи.

Он не потерпит предательства, Как поступит Адриан, если когда-нибудь узнает всю правду? Что он не изнасиловал ее, как сам полагал.

Что на самом деле она опоила его и заставила поверить в то, что он лишил ее девственности, для того чтобы вынудить жениться. Что он женился не на Арабелле Вентворт, как собирался, а на женщине, которой, по его мнению, вообще не существовало на белом свете. Как он в таком случае поступит?

И, как уже не в первый раз, Мара постаралась выкинуть из головы эти беспокоящие ее вопросы, сконцентрироваться на мысли о том, что теперь она стала, как и хотела, хозяйкой Кулхевена. План сработал превосходно, а Сент-Обин может и не узнать ни о чем.

Поэтому, отринув эти чувства и изобразив на лице приятную улыбку, Мара приготовилась к тому, чтобы быть представленной слугам в качестве новой хозяйки.

По мере того, как все новые и новые обитатели дома подходили поприветствовать ее, начиная с Хораса Кроу, управляющего замком, и кончая последним мальчишкой-слугой, единственной обязанностью которого было гасить по вечерам свечи, Мара все более входила в роль Арабеллы, новой леди Сент-Обин Никто из этих людей не знал ее, потому что после штурма «круглоголовых» вся прислуга Кулхевена была полностью сменена.

Мара улыбалась, пытаясь запомнить каждое лицо и имя, и когда наконец дело дошло до последнего человека, приятной наружности посудомойки по имени Анна с волосами цвета меда, голова у нее шла кругом После произнесенного Рольфом витиеватого тоста за долгий и счастливый союз она и Сент-Обин прошлись в обязательном танце под аккомпанемент маленького оркестрика, состоящего из обитателей замка. Миссис Денбери играла на клавесине. Мара нашла это несколько удивительным, зная, что танцы и вообще всякое веселье были запрещены самим крестным Арабеллы. Однако она решила не углубляться в этот вопрос, «довольная хотя бы малой толикой веселья, доставшейся ей в этот день Все это время Сент-Обин даже не пытался заговорить с ней. Более того, он избегал встречаться с ней взглядом, смотрел на окружающих, на пол – куда угодно, но только не на нее Мара решила, что он должно быть, считает себя самым низким человеком и, в свою очередь, ненавидела себя за то, что заставила его так думать о себе.

Когда они закончили танец, он наклонился к ней, взял за руку и прошептал на ухо:

– Оставайтесь и веселитесь, мадам. Я должен ненадолго уехать. У меня есть дела – Но, милорд, ведь это же день нашей свадьбы.

Прежде чем она закончила фразу, он вместе с Рольфом уже шел к двери, за которой его ждала оседланная лошадь.

Вскоре от него осталась только пыль, поднятая пущенным в галоп животным.

Вечеринка уже давно окончилась, и слуги разошлись по своим комнатам, а Мара все сидела перед затухающим камином в своей спальне, поджидая возвращения мужа. Не успели еще высохнуть чернила на их брачном свидетельстве, как все ее вещи были уже перенесены в новую спальню – спальню графини, сообщающуюся с его спальней. Она была гораздо больше предыдущей, и окна ее выходили прямо на подъездную дорогу к дому.

Стены были оштукатурены и окрашены в бледно-желтый цвет, а кровать обита светло-голубой материей, что делало спальню светлой и приветливой.

Сент-Обин так и не появился вечером, даже не прислал никакого известия, и с каждой минутой, прошедшей после одинокого ужина, раздражение Мары возрастало. Миссис Филпот, кухарка, превзошла самое себя, подав на стол жаренную на медленном огне говядину на вертеле, пирог с голубями с нежной, рассыпчатой корочкой, различные кремы, пудинги и марципан из миндаля, специально для данного случая отформованный в виде маленьких сердечек..

А новобрачный так и не появился, чтобы насладиться всем этим.

– Он просто неблагодарное животное, – произнесла Мара вслух, поднимаясь с мягкого кресла, где сидела и читала у огня. Она, снова прошлась по устланной коврами комнате, увидела свое отражение в зеркале и нахмурилась. Кем же была эта странно выглядевшая женщина в зеркале? Если бы Мара не знала точно, что это она, она бы не узнала себя – настолько она вошла в роль Арабеллы. Начала даже носить с собой маленькую Библию, найденную в одном из саквояжей, делала все, что возможно, чтобы подчеркнуть законность своего пребывания тут.

А также все, что могло заставить ее забыть, каким способом она этого достигла.

Мара подошла к окну и, раздвинув тяжелые парчовые занавеси, взглянула на подъездную дорогу к замку Дорога была залита лунным светом и так же пуста, как и прежде, когда она уже смотрела на нее Мальчикслуга, ожидающий, чтобы принять по возвращении лошадь его светлости, давно уже уснул на ступеньках лестницы. Даже собаки дремали рядом с ним, и их большие серые тела служили ему теплой подушкой.

Где же, черт побери, был Сент-Обин? И что там случилось такого чертовски важного, чтобы заставить его покинуть собственную свадьбу? Может быть, причиной этого является чувство вины за изнасилование?

Не потому ли он уехал? Поглощенная подобными мыслями, она машинально взглянула на дверь спальни А может быть, он уже вернулся, и она просто не услышала, как он вошел? Но почему тогда он не зашел к ней? Хотя бы для того, чтобы пожелать ей доброй ночи. В конце концов, теперь она его жена, Не зная, что делать, Мара в неуверенности остановилась перед дверью. Она, наоборот, должна быть рада, что он не захотел разделить с ней постель. Почему же ее так беспокоит то, что Адриан предпочел занятия своими собственными делами брачной постели? Этим вечером, чувствуя себя обиженной и оскорбленной таким пренебрежением со стороны Сент-Обина, она ведет себя так, как вела бы себя в подобной ситуации Арабелла.

Это уже начинает заходить слишком далеко.

Она повернулась, решив выкинуть из головы всякие мысли о брачном ложе и отсутствующем муже, и ее взгляд упал на резные часы. Три часа ночи? Неужели уже так поздно? Он сказал, что уедет ненадолго, а отсутствует почти двенадцать часов. Что, же это за дело, если на него требуется столько времени?

Мара, взяв со стола свечу, повернула ручку двери и вошла в его спальню.

В комнате было темно и не заметно никаких признаков того, что сегодня ночью здесь кто-либо появлялся.

Кровать Сент-Обина была тоже пуста и аккуратно застелена. Он вообще не возвращался.

Поставив свечу на стоящий рядом с кроватью стол, Мара начала изучать «логово льва». Кровать была покрыта голубым парчовым покрывалом, его вытканная ирисами поверхность поблескивала в свете свечи. Обходя кровать кругом, она провела ладонью по скользкой поверхности драгоценной ткани.

Возле гардероба орехового дерева стояла начищенная до зеркального блеска пара сапог, таких прямых и гладких, как будто их заполняли невидимые ноги. На стоящем рядом с кроватью сундуке возле фарфорового таза для умывания лежал гребень из панциря черепахи Везде чувствовался идеальный порядок, всякая вещь находилась на своем месте.

Стоя в одной ночной рубашке, Мара внезапно почувствовала, что в комнате холодно. Камин не горел, но вместо того, чтобы вернуться обратно в свою спальню за пледом, она взяла лежащий на кровати халат Сент-Обина и накинула его на плечи.

Тотчас же ее окутал его запах, к которому она так быстро успела привыкнуть, – резкий мужской запах, который Мара нашла вполне приятным. Если бы она не была уверена в обратном, то могла бы поклясться, что он только что вошел в комнату. Рукава халата спускались ниже пальцев, так что ей пришлось несколько раз закатать их, чтобы иметь возможность действовать руками.

Через несколько минут, видя, что Сент-Обин и не думал возвращаться, она начала обыскивать все шкафы и ящики в надежде найти бесценный кулхевенский гобелен, но безуспешно. Эта неудача только усилила ее раздражение.

Зато она убедилась в том, что ее новоиспеченный муж – человек весьма аккуратный. Лежащие в гардеробе рубашки были аккуратно сложены, бриджи подобраны по цветам. Даже туалетные принадлежности были разложены в безукоризненном порядке, что она отнесла на счет его военного прошлого.

На ночном столике возле кровати стояли небольшие бронзовые часы, показывающие фазы луны, которые вдруг начали негромко бить, показывая, что уже половина четвертого утра. Мара невольно кинула взгляд на входную дверь. Что это за новобрачный, который бросает свою жену, да еще в первую брачную ночь? Если она абсолютно не устраивает его как жена, тогда почему он так стремился жениться на ней? Неужели он думает, что ему удастся бросить ее сразу после церемонии бракосочетания?

Ну что ж, когда он вернется, ему придется ответить на эти и многие другие вопросы. Если, конечно, он вернется. Даже Арабелла имеет право на недовольство.

Мара решительно уселась в мягкое старинное кресло возле потухшего очага с твердым намерением дождаться возвращения Сент-Обина. Минуты текли с раздражающей медлительностью, что еще более подчеркивалось загробным тиканием часов в другом конце комнаты.