Ее размышления прервало появление Майкла, он поклонился, приветствуя присутствующих. Но весь его вид был таким мрачным, что радость, которую еще минуту назад испытывала Поппи, испарилась в одно мгновение. Его лицо было белым, как мел, глаза покраснели, словно он не спал всю ночь. Молодой человек выглядел совершенно больным.

– Мистер Бэйнинг, – тихо спросила она, ее сердце забилось, как птица в клетке. – Вы хорошо себя чувствуете? Что-то случилось?

Он поднял взгляд на ее родных. Карие глаза Майкла, обычно такие теплые, сейчас были пустыми и безрадостными.

– Прошу прощения, – хрипло выдавил он. – Я не знаю, что сказать. – Казалось, даже дыхание с трудом вырывалось из его горла. – Я в весьма... весьма затруднительном... это просто невыносимо. – Его взгляд остановился на Поппи. – Мисс Хатауэй, мне нужно поговорить с вами. Не уверен, что это возможно, но могли бы мы ненадолго остаться одни?

Гнетущая тишина стала ответом на его вопрос. Взгляд Кэма, устремленный на молодого человека, не поддавался пониманию, Амелия же слегка потрясла головой, словно отрицая происходящее.

– Боюсь, это будет не совсем прилично, мистер Бэйнинг, – отозвалась мисс Маркс. – Мы должны заботиться о репутации мисс Хатауэй.

– Конечно, – он провел рукой по лбу, и Поппи поняла, что его пальцы дрожат.

Случилось действительно что-то ужасное.

Ледяное спокойствие сковало ее. Голосом, не похожим на ее собственный, девушка поизнесла, – Амелия, может быть, ты побудешь с нами в комнате?

– Да, конечно.

Все остальные, включая мисс Маркс, покинули гостиную.

Поппи чувствовала, как ее тело под сорочкой покрывается холодной испариной, ладони повлажнели. Она села на краешек дивана, следя за Майклом расширенными глазами.

– Вы можете присесть, – предложила она ему.

Он заколебался и бросил взгляд на Амелию, которая остановилась у окна.

– Пожалуйста, садитесь, мистер Бэйнинг, – глядя в окно, промолвила Амелия. – Я стараюсь притвориться, что меня здесь нет. Мне так жаль, что я не могу обеспечить вам полное уединение, но, боюсь, мисс Маркс права, нам надо думать о репутации Поппи.

И хотя в ее тоне не было и намека на упрек, Майкл заметно вздрогнул. Заняв место рядом с Поппи, он взял в ладони ее руки и склонился над ними. Его пальцы были еще холоднее, чем ее.

– Вчера вечером я поссорился со своим отцом, – начал он приглушенным голосом, – похоже, до него дошли слухи о моем интересе к вам. О моих намерениях. Он был... в ярости.

– Должно быть, это было ужасно. – Поппи знала, что Майкл крайне редко ссорился с отцом, если вообще когда-либо ссорился. Он всегда побаивался виконта и старался всячески ему угодить.

– Хуже, чем ужасно. – Майкл судорожно вздохнул. – Я избавлю вас от подробностей. После долгой и безобразной ссоры, он выдвинул ультиматум: если я женюсь на вас, он отречется от меня. Он лишит меня наследства и больше не будет считать меня своим сыном.

В комнате стало совсем тихо, только было слышно прерывистое дыхание Амелии.

Боль обожгла грудь Поппи, мешая дышать. – Какую причину он привел? – удалось ей спросить спустя несколько мгновений.

– Только то, что вы не подходите на роль невесты Бэйнинга.

– Если вы дадите ему время остыть... попытаетесь изменить его мнение... Я смогу подождать, Майкл. Я буду ждать столько, сколько потребуется.

Молодой человек покачал головой.

– Я не могу просить вас об этом. Решение отца было окончательным и бесповоротным. Чтобы переубедить его, потребуются годы, если не целая вечность. Вы заслужили право найти свое счастье.

Поппи пристально посмотрела на него. – Я смогу быть счастлива только с вами.

Майкл вскинул голову, его темные глаза сверкнули.

– Мне так жаль, Поппи. Простите, что дал вам повод надеяться, хотя все было безнадежно с самого начала. Мое единственное извинение в том, что я думал, что знаю собственного отца. Но оказалось, что совсем не знаю. Я всегда считал, что смогу убедить его принять женщину, которую я полюблю, что моих аргументов будет достаточно. И я... – его голос сорвался. Он громко взглотнул. – Я люблю вас. Я... Проклятье, я никогда не прощу его за это. – Отпустив ее руки, он достал из кармана пачку писем, перевязанных ленточкой. Все письма, которые она ему написала. – Я должен вернуть вам это.

– Я не стану возвращать ваши, – прошептала Поппи, беря письма дрожащей рукой. – Я хотела бы сохранить их у себя.

– Конечно, это ваше право.

– Майкл, – судорожно выдохнула она, – я люблю вас.

– Я... Я не могу дать вам повод надеяться.

Дрожа от отчаяния, они смотрели друг на друга, не в силах отвести глаз.

Давящую тишину нарушил рассудительный голос Амелии.

– Возражения виконта не должны вас останавливать, мистер Бэйнинг. Он не сможет помешать вам унаследовать титул и прилагаемое к нему имущество, так ведь?

– Да, но...

– Увезите мою сестру в Гретна Грин. О карете не беспокойтесь, мы позаботимся об этом. Приданое моей сестры достаточно велико, чтобы обеспечить приличный ежегодный доход вам обоим. Если этого будет недостаточно, мой муж увеличит сумму. – Амелия устремила на молодого человека твердый, требовательный взгляд. – Если вы любите мою сестру, мистер Бэйнинг, женитесь на ней. Хатауэи помогут вам, что бы ни случилось.

Никогда еще Поппи не испытывала такой всепоглощающей любви к сестре, как в этот миг. На ее губах появилась дрожащая улыбка, глаза, устремленные на Амелию, сияли.

Но улыбка погасла, стоило ей услышать вялый ответ Майкла.

– Титул и недвижимое имущество потом, конечно, перейдут ко мне, но пока жив мой отец, мне придется рассчитывать только на собственные средства, которые ничтожно малы. А жить, полагаясь на милость родственников жены, я не смогу.

– Это не милостыня, если речь идет о семье, – возразила Амелия.

– Вы не понимаете, для Бэйнингов это недопустимо, – покачал головой Майкл, – Это вопрос чести. Я – единственный сын, с самого рождения меня воспитывали с одной целью – чтобы я принял на себя ответственность за титул и состояние. Это все, что я умею. Я не смогу жить изгнанником, вне отцовского круга. Скандал и остракизм – не для меня. – Он понурил голову. – Великий Боже, я смертельно устал, изыскивая аргументы, пытаясь что-то доказать. Я ломал голову всю ночь.

Поппи видела нетерпение на лице сестры, и понимала, что та готова бороться за нее до конца. Но она перехватила взгляд Амелии и покачала головой, посылая молчаливый знак: "это бесполезно". Майкл уже все для себя решил. Он никогда не пойдет против воли отца. Дальнейшие уговоры только сделают его еще более несчастным.

Амелия сжала губы и отвернулась к окну.

– Простите, – сказал Майкл после длительной паузы, все еще удерживая ладони Поппи в своих руках. – Я не хотел вводить вас в заблуждение. Все, что я говорил вам о своих чувствах – каждое слово – правда. Я только сожалею, что впустую потратил ваше время. Бесценное время для девушки в вашем возрасте.

Поппи вздрогнула, хоть и понимала, что он не хотел задеть ее чувства.

Девушка в ее возрасте.

Двадцать три года. Третий сезон и все еще не замужем. Старая дева.

Осторожно она отняла у него свои руки.

– Я не потеряла ни одного мгновения, – смогла выговорить она. – Я рада, что узнала вас, мистер Бэйнинг. Пожалуйста, не жалейте ни о чем. Я не жалею.

– Поппи, – простонал он больным голосом, едва не разбившим ей сердце.

Девушка испугалась, что не выдержит и разрыдается.

– Пожалуйста, уходите.

– Если бы вы могли понять...

– Я понимаю. Понимаю. Со мной все будет хорошо... – Ее голос осекся и она сделала глубокий вздох. – Пожалуйста, уходите. Пожалуйста!

Она видела, как Амелия выступила вперед, и мягко, но настойчиво выпроводила Майкла, пока Поппи еще не потеряла контроль над собой. Милая Амелия, которая без колебаний справилась с мужчиной вдвое ее больше.

Наседка, отогнавшая корову, вспомнила Поппи, и нервно рассмеялась, в то время как из глаз ее уже полились горячие слезы.

Плотно закрыв за гостем дверь, Амелия вернулась к Поппи, и присев рядом с ней, крепко обняла за плечи. Глядя в заплаканные глаза сестры, дрожащим от переполнявших ее чувств голосом, она воскликнула:

– Ты... Ты настоящая леди, Поппи. И куда благороднее и добрее, чем он заслуживает. Я так горжусь тобой. Не знаю, понял ли он, как много потерял.

– Это не его вина, что все так сложилось.

Амелия вытащила из рукава носовой платок и протянула его Поппи. – Это спорно. Но я не собираюсь критиковать его, все равно это делу не поможет. Тем не менее, должна заметить... фраза "я не могу" слишком легко срывается с его губ.

– Он послушный сын, – сказала Поппи, вытирая слезы, но вскоре сдалась, и просто прижала платок к глазам.

– Что ж, хорошо. Но в следующий раз, думаю, тебе лучше остановить свой выбор на мужчине, который сам за себя решает.

Поппи покачала головой, все еще пряча лицо за носовым платком, – У меня больше никого не будет.

Она почувствовала, как руки сестры снова обняли ее.

– Будет. Обещаю тебе, обязательно будет. И он ждет тебя. И обязательно найдет тебя. И однажды Майкл Бэйнинг превратится в потускневшее воспоминание, не больше.

Поппи зарыдала еще сильнее, еще отчаяннее, так, что каждый всхлип стал отдаваться тупой болью в ребрах.

– О Боже, – с трудом глотая воздух, выдавила она. – Как это мучительно, Амелия. И кажется, этому никогда не будет конца.

Очень нежно Амелия прижала голову сестры к своему плечу и поцеловала в мокрую щеку. – Я знаю, – ответила она. – Когда-то я тоже через это проходила. И я помню, на что это было похоже. Сначала ты плачешь, потом начинаешь злиться, злость сменяется отчаянием, и на смену отчаянию снова приходит гнев. Но я знаю секрет, как излечиться от боли.