Дайкен Рэйчел Ван - Искупление

Николай отложил шприц.

— Не сосредотачивайся на целой картине, сосредоточься на деталях, например, запах, вкус… Она держала тебя за руку? Ты смеялась?

— Ты веришь мне?

— Верю, — его глаза были печальными.

— Прости, — я покачала головой. — Я не... я больше не могу ничего вспомнить.

Его плечи напряглись.

— Хорошо, раз вы были друзьями, ты можешь остаться здесь во время процедуры.

— Процедуры? — повторила я.

— Она находится в измененном состоянии сознания, — объяснил он. — Я гипнотизирую пациентов, поэтому они ничего не помнят, что происходило после этого. В данный момент они чувствуют боль, но после даже и не вспоминают, что чувствовали. Это делается быстро, мне нужно набрать крови, а это всегда ослабляет.

— Ты ее загипнотизировал? — мне стало страшно.

Николай облизал губы.

— Да... По крайней мере, для того, что в измененном состоянии она сможет ответить утвердительно на заданный вопрос, а когда человек расслаблен...

— Спроси ее обо мне, — выпалила я, прекрасно зная, что схожу с ума или испытываю что-то вроде помешательства. В какую альтернативную Вселенную я попала? Где у меня всплывали фрагменты из воспоминаний о девочке с косичками? И почему организм пытается вспомнить? Я понятия не имела, что автомобильная катастрофа так на меня подействовала.

Николай покачал головой.

— Нет, это может быть опасно.

— Пожалуйста?

Тяжело вздохнув, Николай щелкнул пальцами, искоса взглянув на меня. Что-то было таким знакомым в его движениях, как в танце, которому он меня научил, и я запомнила.

— Галина, это Ник... Откуда ты знаешь Майю?

— Петров, — сказала она страдальческим голосом. — Он думал, что я красивая.

Комната, казалось, накренилась. Я задыхалась, кровь стучала в ушах.

— Сказал, что я могу заработать денег, когда мои родители умерли.

Николай набрал еще немного крови, вытащил иглу из ее руки, а затем прижал ватный шарик к внутренней стороне локтя.

— Что случилось, Галина? Ты можешь доверять мне.

Она энергично покачала головой, а затем принялась подниматься с кушетки.

Сыпля проклятиями, Николай снова щелкнул пальцами и произнес:

— Спать.

И она перестала двигаться.

Я была в ужасе не от того, что он сделал, а от того, как легко он это сделал... Делал ли он это со мной? Будет ли?

Я не могла смотреть на него.

Страх и чувство вины разрывали меня, пока я смотрела на ее невыразительное лицо.

— Мой отец... Он не... Как ты думаешь?

— Он владеет неким прибыльными бизнесом, связанным с девушками вроде Галины... Я не просто думаю, я знаю. Я помогаю, как могу, Майя, это все, что я могу сказать тебе.

— Хорошо, — я сделала два шага по направлению к двери. — Я... Мне нужно домой.

— Скажи Жак, что я разрешил закрыться пораньше, и пусть заберет тебя.

— Спасибо, — я кивнула и ушла, потому что не знала, что еще сделать. О крике не могло быть и речи, так как обрести голос было почти невозможно.

Во что он вовлечен?

В какой лжи я жила?

И главный вопрос... Я бы закончила, как Галина, если бы осталась с отцом?

Всему свое время.

~ Русская пословица

Николай

Галина была больна, очень больна. Штамм сифилиса долгое время пребывал в ее теле в состоянии покоя. Новый штамм распространился в публичных домах, заразив, по крайней мере, четырех девушек, убив двух из них, хотя их смерть не была вызвана болезнью, по крайней мере, не полностью.

Я не мог помочь ей. Я мог бы назначить ей антибиотики, провести процедуры с моей сывороткой, но инфекция уже ослабила ее сердце. Этот новый штамм становился все менее и менее восприимчивым к любому виду лекарств. Меня беспокоили две вещи: сохранить болезнь и сдерживать ее проявления, а также быть уверенным, что я остался вне поля зрения Петрова, чтобы у меня было больше времени для ее изучения. Если она и дальше будет работать с остальными девушками, очередная доза героина или какой-нибудь другой наркотик, который они давали девочкам, чтобы удержать их, могла остановить ее сердце. Я не видел никаких следов, и это меня беспокоило. Это был самый дешевый способ ввести человеку наркотик. Он перешел к чему-то еще? Или он просто ставил внутривенно катетер и таким образом вливал наркотики? Больной ублюдок.

Я вытер последние остатки крови и постарался не думать о том, что увидела Майя. Теперь ее уже не остановить, не помешать всплыть на поверхность остальным воспоминаниям. Странно, что одно из первых ее воспоминаний было связано с детством, а не самым травмирующим переживанием в ее жизни.

Галина издала тихий стон, приходя в сознание.

— Ник?

— Галина, — огорченный, я натянуто улыбнулся. — Мне нужно, чтобы ты двигалась очень медленно. Ты больна. Организм ослаблен.

— Скажи мне то, чего я не знаю.

Вздохнув, я снял перчатки и вымыл руки. Мое тело напряглось от отвращения, пока я боролся с совестью, чтобы сделать ей предложение, которое делал каждому пациенту.

— Как долго? — спросила она.

— Я не могу точно сказать, но твое сердце может остановиться, если они увеличат дозу наркотиков… Это может произойти сегодня вечером, когда ты будешь работать, или спустя месяцы. Все, что я знаю, что это, в конце концов, случится.

— Я доверяла ему.

В животе все сжалось.

— Он был мил со мной, когда умерли мои родители, понимаешь? Всегда приносил еду в дом моей бабушки. Он даже купил мне красный велосипед, такой же, как у его дочери. Он обращался со мной, как с дочерью. Я выросла, обожая его, а потом... Когда бабушка умерла, у меня ничего не осталось. Мне было всего пятнадцать.

Черт возьми.

— Он сказал мне, что у него есть бизнес, но нанимать кого-то столь молодого было незаконно, поэтому мне пришлось заключить контракт и молчать. Но деньги… — ее улыбка не выражала эмоций, — ...было невероятно. Я зарабатывала больше, чем могли мечтать мои родители... Я влюбилась в эти деньги, а когда начала себя ненавидеть, они держали меня там с помощью наркотиков.

Она устало опустила голову.

— Галина, ты знаешь, о чем я хочу тебя спросить.

— Да, — прошептала она.

— У тебя есть выбор. Ты можешь выбрать, как умрешь.

Почему мне было трудно произносить ей эти слова... предлагать умереть с честью? Возможно, в этот раз, впервые в своей жизни, я сомневался, был ли этот выбор в моих силах? Идти против пожеланий моей семьи, против Жак, казалось, просто требовало больше хлопот, чем того стоило. Кроме того, по крайней мере, она больше не будет жить в страхе.

— Ты это сделаешь? — спросила Галина, удивляя меня.

Быстро кивнув, я дал выписанную ей бутылочку с таблетками, которые, судя по всему, выглядели как морфий, но на самом деле являлись плацебо — сахаром и пудрой. Затем я проводил ее до двери.

— Готова? — рявкнул на нее новый охранник.

— Она чиста, но мне нужно было прописать ей обезболивающее. Пусть Петров знает, что ей нужно вводить тот же наркотик, что он ей давал, но не удваивать дозу, иначе это убьет красотку.

Мужчина схватил рецепт и кивнул.

— Другая пациентка? — спросил я, оглядывая темный переулок.

Он закатил глаза.

— Она зашла в клинику несколько часов назад, с тех пор не выходила, и я не могу дождаться, когда посажу ее в такси или дам снотворное.

— Я видел только Галину.

— Пожилая женщина подошла и схватила ее, сказала, что вы все сделаете.

— Верно, — меня охватил озноб. Жак никогда не делала этого раньше, она знала, что это не соответствует правилам, знала, что произойдет, если Петров узнает о ее причастности и о том, как мы управляем бизнесом.

— Завтра в то же время, доктор, — дверь машины захлопнулась.

Я медленно вошел в здание и обыскал каждый кабинет на наличие пропавшей девушки.

Ничего.

Лампы были выключены, но компьютер все еще работал. Я подошел к нему, чтобы проверить имена, но только одно было в списке — Галина. Кем, черт возьми, была другая девушка? И где она?

Перед глазами все поплыло. Пришло время вернуться домой, но сначала мне нужно поговорить с Жак и сказать ей, чтобы она больше никогда не вмешивалась в мои дела. Последнее, что мне нужно, это потерять еще одного члена семьи.

Чтобы предотвратить преступность в центре города, правоохранительные органы

удвоили полицейские патрули в вечерние часы.

~ «Сиэтл Трибьюн»

Майя

Жак взглянула на мое бледное лицо и жестом приказала следовать за ней к двери.

— Николай сказал, что ты можешь забрать меня… — мой голос не переставал дрожать. Черт возьми! Что со мной не так?

— Конечно, милая, — сказала Жак мягким тоном, как раньше. Я сразу почувствовал себя комфортно, когда мы оказались в ее черном «Бьюик Энкор». Хоть я и дрожала, мне не было холодно. Мы ехали в полной тишине в течение нескольких минут, затем Жак начала напевать, и это было... жутко. То, что она ничего не говорила… Я открыла рот, чтобы что-то сказать, когда она потянулась и схватила меня за руку, ногтями впиваясь в мою кожу.

— Теперь ты знаешь.

— Знаю? — переспросила я. — Что ты имеешь в виду?

Я попыталась вырвать свою руку, но она была чудовищно сильной для своих шестидесяти лет.

— Что он делает, дорогая, — ее слова были приятными, однако голос был пронизан... горечью, злостью и болью. — Он работает с девушками, которые раздвигают свои ноги, вот почему его исследования так хороши. Ты никогда не задумывалась об этом? Он единственный в своем роде доктор, который изучает болезни таким способом, кто может использовать свои собственные лекарства, не одобренные «Управлением по контролю за продуктами и лекарствами США». Теперь важно то, что ты сделаешь с этой информацией.