Сильвейн Рейнард - Искупление Габриеля

Габриель усадил Джулию к себе на колени, завернув ее в одеяло, чтобы ей не было холодно.

– Если бы я знал, что ты меня ждешь в номере, то вернулся бы гораздо раньше. Я был на Стейтен-Айленде, потом отправился в Бруклин, взглянуть на дом, где мы когда-то жили.

– И как впечатления?

– В детстве все кажется большим. А сейчас приехал, посмотрел… И квартал, где мы жили, совсем небольшой, и сам дом. – Он прильнул лбом к ее лбу. – Как я рад, что ты прилетела. Знаешь, я практически сразу же пожалел, что не взял тебя с собой.

Джулия глубоко дышала, вдыхая его аромат. От Габриеля пахло одеколоном «Арамис», кофе и, должно быть, мылом. Но запаха табачного дыма ее нос не улавливал.

– Джулия, ты настоящий секретный агент. Я и представить не мог, что ты явишься в Нью-Йорк.

– Странно, что портье не передал тебе мое послание. Когда я приехала, меня проводили в номер. С тех пор я здесь. Ты снял замечательный номер.

Габриель скривил губы:

– Если бы я знал, что ты приедешь, то снял бы апартаменты.

– Мне нравится этот. А какой потрясающий вид на Центральный парк!

Габриель крепче обнял ее:

– И что же мне теперь с тобой делать?

– Сначала поцеловать. А потом – снять с себя костюм и все остальное и показать мне, как ты скучал по зарядному устройству.

– И по переходнику.

– И по переходнику тоже.

– Надеюсь, в самолете тебе удалось вздремнуть.

Габриель успел улыбнуться. Затем его истосковавшиеся губы вновь стали целовать Джулию.

Их тела переплелись. Габриель по-прежнему находился внутри нее, нависая над ней. Джулия гладила его спину.

– Моя настоящая семья – это ты, – сказал Габриель, касаясь ее щеки.

Их глаза встретились.

– К чему все эти поиски? К чему волнения? То, что я искал, – совсем рядом.

– Дорогой, – прошептала она, прижав ладонь к его рту.

– Я совсем рехнулся. Надо же додуматься – поехать без тебя!

– Дорогой, не кори себя. Тебе действительно нужно было побольше узнать о своих родственниках. Это напрямую связано с исцелением твоей души.

– Исцеление моей души – ты. И все, что мне нужно, – тоже ты.

Джулия ослепительно улыбнулась, словно Габриель подарил ей весь мир.

– Габриель, я ведь тоже очень по тебе скучала. Общество Ребекки не могло мне тебя заменить. Я сидела и грустила. Дом стал совсем пустым. А как отвратительно спать одной.

Он засмеялся, и ее тело мгновенно отозвалось на его смех.

– Напомни мне этот разговор, если меня снова угораздит куда-нибудь поехать без тебя.

– Мужчина должен делать то, что необходимо. Но нигде не сказано, что ему нельзя брать с собой свою жену. – Джулия отвела ему волосы, упавшие на лоб.

– Я бы никогда не решился спорить с обнаженной женщиной.

Ее лицо вдруг стало задумчивым. Габриель это заметил и насторожился:

– Никак я тебя чем-то огорчил?

– Нет. Мне вспомнились слова, которые часто повторяла Грейс.

– Какие?

– Она называла брак таинством, соединяющим двоих. И они действительно становятся одним целым. Когда мы расстаемся, я чувствую, будто лишилась части тела. И я рада, что у тебя такие же ощущения.

– Я это почувствовал еще до нашей женитьбы, но сейчас все стало острее. Я испытывал настоящую боль.

– Я слышала, что брак важнее и главнее любви. Долгое время эти слова казались мне странными. Я даже мысленно спорила. А теперь понимаю: это действительно так. Но почему – объяснить не могу.

– Я тоже, – признался Габриель. – Наверное, потому Грейс и называла брак таинством. – Габриель посмотрел на их сплетенные тела. – Наверное, тебе тяжело меня держать. Пора дать тебе свободу.

– Не надо. Мне нравится это состояние. Оно по-своему удивительно. Шквал оргазма уже прошел, но ты по-прежнему во мне, и мне так хорошо.

– Ты удивительно точно описала это состояние. Кстати, если подождать еще какое-то время, мы сможем все повторить.

Джулия призывно шевельнулась под ним. Габриель напрягся всем телом.

– Насколько помню, профессор, у тебя это время минимально.

– За что я не устаю благодарить Бога, – сказал Габриель и вновь начал толчки.

* * *

Стоит отметить, что вместе Эмерсоны спали гораздо лучше и крепче, чем порознь. И эта ночь не была исключением.

Добавим, что их занятия любовью длились почти до рассвета, когда оба наконец устали и заснули.

Наутро Габриель проснулся первым. Джулианна по-прежнему спала у него на груди. Он любовался ее профилем, лежа неподвижно и противясь отчаянному желанию приподнять ей подбородок и поцеловать.

Вместо этого он нежно гладил ей плечи и спину.

А с его плеч свалился тяжкий груз. Габриель не получил ответов на все свои вопросы. Зато он получил нечто большее: замечательную сводную сестру и деда – к сожалению, только на уровне воспоминаний. Профессор Шпигель был благородным, широко образованным человеком, обладавшим научной прозорливостью и щедростью души. О таком человеке Габриель хотел узнать как можно больше. Таким предком он мог только гордиться и радоваться, что в жилах его детей потечет кровь их знаменитого прадеда.

Эта мысль утешала Габриеля.

Келли посеяла в нем семена сомнения, сказав, что их отец вовсе не был чудовищем, каким он казался Габриелю. У самого Габриеля воспоминания настолько тесно перемешались со снами, что он вполне мог перепутать одно с другим. И тем не менее он не торопился соглашаться с Келли.

Как называть человека, способного бросить мать его ребенка, а потом – отказаться от сына?

Габриель представил на месте отца себя, и у него сразу же перехватило горло.

– Забыла тебя спросить: ты виделся со своей бабушкой?

Джулия только что проснулась и теперь моргала, прогоняя остатки сна.

– Только издали. Она вышла из дома и села в машину. Ее сопровождал пожилой мужчина. Наверное, один из моих дядьев со стороны матери. Если быть точным, я полагаю, что увиденная мной старуха – моя бабушка. Во всяком случае, адрес я не перепутал.

– И ты не попытался заговорить с ними?

– Нет.

Рука Габриеля переместилась вниз, к ямочкам на пояснице Джулии, за которыми начинались упругие ягодицы. Это было одно из самых любимых его мест на теле жены.

Габриель даже подумывал застолбить эту территорию, поставив свой флаг.

– А почему? – удивилась Джулия.

– Я не почувствовал в них родственников. Думаю, и у них возникло бы такое же ощущение, если бы я назвался. Ничего в душе не шевельнулось. Совсем ничего. – Он вздохнул. – Когда я увидел сестру, то мгновенно узнал ее по глазам. – (Джулия вопросительно посмотрела на мужа.) – У нас с Келли – отцовские глаза.

– Но ты же хотел узнать о здоровье своей матери и ее родственников. Бабушка могла бы тебе рассказать.

– Карсон сумел добыть результаты посмертного вскрытия моей матери. Помимо этого, ему удалось узнать и о ее здоровье. Правда, действовал он несколько сомнительными методами. Но главное, я получил интересующие сведения.

– И что?

– В ее семье встречались заболевания сердца. Многие страдали гипертонией. Но ничего особо пугающего нет.

– Так это же хорошие новости.

– Да, – отрешенно согласился Габриель.

– А что насчет родственников с отцовской стороны?

– По словам Келли, там тоже встречались заболевания сердца.

– Значит, ты не хочешь встречаться с бабушкой и другими родственниками со стороны матери?

– Мне достаточно материнского дневника и того, что рассказала Келли. Вполне достаточно.

– Постой. Келли что, знала твою мать? – спросила Джулия, садясь рядом с ним.

– Иногда Келли приходила к отцу на работу. А моя мать, как ты помнишь, работала у него секретаршей. Келли помнит родительские ссоры. По ее мнению, они ссорились из-за моей матери и меня. Я очень хочу познакомить тебя с Келли. Они с мужем пригласили меня на обед. Это как раз сегодня. А в пятницу вечером она планировала съездить в Квинс и навестить тетю Сару.

– Я буду очень рада познакомиться с твоей сестрой. Но тебе придется раскошелиться и купить мне подобающее платье. Я собиралась второпях. Точнее, меня собирала Ребекка. Она натолкала кучу нижнего белья и только одно платье.

У Габриеля чувственно заблестели глаза.

– Плохо же Ребекка тебя знает.

– Почему ты так говоришь?

Он наклонился и прошептал ей на ухо:

– Потому что ты спишь голой.

Возбуждение Габриеля передалось и Джулии. Она принялась теребить завитки волос на его груди.

– Ты дочитал материнский дневник?

– Да.

– И каковы впечатления?

– Все оказалось почти так, как ты предполагала. Постепенно мать убедилась, что мой отец не бросит ту семью и не уйдет к нам. Ее охватывало все большее отчаяние. Потом она вообще перестала писать.

Джулия осторожно дотронулась до его татуировки:

– Ты рад, что приехал в Нью-Йорк?

– Да. Прежде всего, у меня появилась замечательная старшая сестра. Но это не все хорошие новости. Оказалось, что профессор Бенджамин Шпигель, который долгие годы преподавал в Колумбийском университете, – мой дед.

– Бенджамин Шпигель, – повторила Джулия. – Я этого имени не слышала. Он что, тоже был дантоведом?

– Нет, он специализировался на эпохе романтизма. В аспирантуре мы изучали его работы.