— Значит, ты не видела их? — прерывает меня Константин.

— Не видела, пока они не передвинулись. Мужчина, стоящий спиной ко мне, направил пистолет на второго. Мне кажется, там были еще люди, но они не разговаривали. Человек упал на колени, умоляя его, но тот совершенно хладнокровно выстрелил. Он рухнул на землю, а этот мужчина подошел к нему и выпустил еще несколько пуль. Это была настоящее убийство. А потом он спокойно развернулся и ушел с другими в ночь. — Я снова начала дрожать, сглатывая дикий ужас, появившийся от воспоминаний, а также темного пятна, расползающегося под застреленным человеком.

— И что произошло потом? — спрашивает Константин.

— Я выждала, пока точно не поняла, что они ушли, потом вернулись назад в казино и все рассказала. Приехала полиция и стала задавать мне вопросы. Детектив, женщина, задавала много вопросов. А потом, когда они забрали тело, — я снова с трудом сглатываю, — она вывела меня на улицу, чтобы я все показала, где стояла и где стоял убийца.

— И ты сделала?

— Да.

— Ты помогла им?

— Не совсем. Они хотели, чтобы я опознала человека с пистолетом, а я не могла.

— Ты видела его лицо?

Я киваю.

— Да, видела. Когда он убил того мужчину, он повернулся, и свет от фонаря осветил часть его лица, и я хорошо ее разглядела. Я просмотрела сотни снимков преступников, но его не было на тех, что они мне показывали. Иногда я вижу его лицо во сне. Я знаю, что узнаю его на улице, если увижу. Я потом неделями боялась, мне казалось, что он поджидает меня за каждым углом.

Константин притягивает меня к себе, еще крепче прижимая к себе, чем раньше. Я слышу стук его сердца в груди.

— О, мой бедный Вороненок, — шепчет он, задыхаясь от переполнявших его эмоций. Он кажется расстроен?

— Ты первый человек, кому я рассказала об этом, кроме полиции и Синди.

Он не отвечает, просто крепче прижимает меня одной рукой к себе, а другой скользит мне под юбку. У меня вылетает резкий, удивленный вздох, но я не борюсь с ним, когда он толкает меня на спину.

Он нависает надо мной сверху, губы проходятся по моей шеи, приподнимает мои ноги. Он входит в меня, его член такой жесткий, как копье. Его плечо заглушает мой вздох удовольствия.

В этот раз у нас секс совсем другой — грубый и быстрый. Он захватывает своим ртом мои губы с каким-то диким отчаянием. Тяжело дыша, со сторонами и вскриками, мы кончаем в исступлении наслаждения и боли. Он падает на меня своим весом, расплющивая меня на одеяле, стук его сердце бешено колотится напротив моей груди, мы оба с трудом дышим, наши измученные руки и ноги переплетены. Все еще тяжело дыша, он отодвигается, прижав своей ногой и обхватив меня за талию.

Я поворачиваю голову в его сторону, он в упор смотрит на меня. Свет от камина очень тусклый, и я не могу разглядеть его глаз, но выражение его лица серьезно.

— Ты могла умереть той ночью, — шепчет он.

И вдруг меня озаряет — быстрая езда, секс, постоянно быть настороже — это именно то, что связано с ним, тайна, которая несет с собой физический ущерб.

Я целую кончик его носа.

— Моя история расстроила тебя?

Он смотрит на меня еще пару секунд, прежде чем ответить:

— Да, Рейвен. Твоя история меня сильно расстроила.

Хотела бы я более ясно увидеть его глаза в этот момент. Его глаза — единственная часть, которую ему не всегда удается от меня скрыть. Они — единственный путь за этот непроницаемый фасад.

— Мы живем в ужасном мире, — бормочет он. Огонь потрескивает в камине. Я прикасаюсь к его лицу, проводя по его сильной челюсти, чувствую, как она сжата.

— Ты имеешь ввиду своего брата? — шепотом спрашиваю я.

Он даже не моргает.

— Да.

Я решаю продолжить:

— Хочешь поговорить об этом?

— Слова ничего не исправят, — без эмоционально отвечает он.

— Мне же помогло, когда я поговорила с тобой о своей сестре.

— Я лишился всей своей семье в один день, — говорит Константин странным голосом. Снова интонация никакая, тон как на одной ноте. От этой потери он стал таким, какой он есть? Таким холодным и отстраненным?

Я задерживаю дыхание, ожидая продолжения.

Но он молчит.

— У тебя есть я, — говорю я.

Он крепче обнимает меня.

— Да?

— Да. У тебя есть я, Константин. — Я прижимаю лицо к его груди, вдыхая богатый мужской запах. Медленно меня накрывает сонливость. Я закрываю глаза, сдаваясь и мчусь навстречу снам о темных переулках и стрельбе.

Я просыпаюсь в полной темноте, не могу понять, где нахожусь, пока выхожу ото сна. Через минуту я понимаю, что в замке на болотах с Константином. Я поворачиваюсь к нему, но рядом никого нет. Я сажусь и медленно оглядываюсь. Я нахожусь в гостиной, закутанная в теплый кокон одеяла и подушек, в камине тлеют дрова. Оранжевые угли медленно затухают.

Я дальше осматриваю комнату и замечаю его.

Он голый сидит, скрестив ноги, на столе. Лунный свет из высоких окон падает на его светлые волосы, отчего они блестят. Он сутулиться, но его красивое лицо освещено лунным светом, льющимся из окна, и я могу хорошо разглядеть выражение его лица.

Мне хочется подойти к нему, но я не могу.

Я пребываю в шоке от печали вокруг него. Она настолько огромная, что заполняет почти весь зал. Впервые я вижу его таким обнаженным, без его очаровательного фасада, который он постоянно носит. У меня начинает болеть за него сердце. О, Константин. Что тебя так гложет? Скажи мне. Впусти меня. Позволь мне позаботиться о тебе. Позволь мне помочь тебе. Я люблю тебя.

С одной стороны, я готова вот так тихо сидеть и наблюдать за ним всю ночь, наслаждаясь им совершенно другим, таким незащищенным и открытым, но мне хочется утешить его. Я медленно тихо выбираюсь из одеяла, не желая его беспокоить. И голая тихо-тихо иду к нему.

Он тут же чувствует мое приближение, еще до того, как я дохожу до него, поворачивается, скрывая лицо в тени. Я опускаю голову ему на спину, прижимаясь щекой к его холодной коже. Глубоко вздохнув, обнимаю его за талию.

— Я люблю тебя, Константин. Я знаю, что еще слишком рано об этом говорить. Я знаю, что это может оттолкнуть тебя, но это правда, и я хочу, чтобы ты это знал.

Он тут же напрягается, его мышцы становятся твердыми, как камень, а потом расслабляется в моих объятиях. Ощущая облегчение.

Его кто-то любит.

Кто-то любит его.

25.

Константин

(Двадцать семь лет назад)

https://www.youtube.com/watch?v=SF0mG2TtGvw

(Я прощаю тебя)

Я живу со своей семьей в доме, сделанном из глины и сена. Очень маленьком домике, но в нем есть все необходимое. Есть чайник на черной плите, есть чашки и тарелки на полках. Зимой всегда есть дрова для камина, и все время звучит смех, круглый год.

Мама сидит за столом, готовит для нас еду. Дедушка кемарит перед телевизором. Идет какой-то старый черно-белый фильм. У нас нет электричества, но мой отец подключил провода к сети, и мы крадем оттуда электричество. Это опасное занятие, поэтому мне не разрешается ходить рядом с этими проводами. Мои братья работают на земле с папой.

Когда я вырасту, я тоже буду работать на земле.

Моя бабушка собирает яйца в сарае и чистит курятник. Мы держим молодых курочек в деревянных ящиках. Им там уютно и хорошо, тепло, но мне больше не разрешается ходить туда. С тех пор, как я случайно очень сильно сжал одну курочку, и она задохнулась, умерла, тогда мне и запретили заходить в сарай.

Мне очень грустно, потому что я знаю, что отец был очень на меня рассержен. Он подумал, что я проявил жестокость к беспомощному животному и накричал на меня, сказав, что стыдится моего поведения. Настоящий мужчина ни за что не обидит беззащитное существо. Так поступают только трусы.

Я пытался ему объяснить, но он не хотел ничего слышать. Рассерженный он ушел на улицу, но мама все поняла. Она знала, что Мишка — моя любимая цыпочка, что я люблю ее, и я попытался любить ее еще сильнее. Вместо того, чтобы сварить Мишку, она разрешила мне ее похоронить на задворках дома. Я плакал, когда моя мать обнаружила ее неподвижное, безжизненное тело на полу сарая.

Своей неосторожностью я убил то, что так любил, что так было дорого для меня.

— Мама, куда делась Мишка?

— Мишка отправилась туда, куда отправляются все невинные существа. На небеса, — сказала она.

— Что такое небеса? — Всхлипывая, с любопытством спросил я.

— Ну, раз она была курочкой, небеса — это большие пастбища. Там нет клеток. Никто не крадет яйца. Все кормушки полны семян, а земля полна сочных червей. Там нет лис, она может даже оставаться на пастбище всю ночь, чтобы увидеть Луну, если захочет.

Я нахмурился.

— Но, мама. Насчет червей? Их едят даже на небесах?

На мгновение мама была поставлена в тупик моим вопросом, а потом сказала:

— Только плохие черви идут в куриные небеса, чтобы их навсегда съели. Хорошие черви отправляются в рай, где нет кур, которые их могут съесть, и они могут жить счастливо в богатой земле и с солнцем.

Я счастлив, решив, что мы живем в справедливой вселенной. Делай добро, и ты будешь вознагражден. Делаешь гадости и тебе будут гадости в ответ.

— Хорошие люди идут к хорошим людям в рай, когда умирают?

— Да, мой медвежонок.

— Ты тоже попадешь в рай, мама?

Она усмехнулась.

— Надеюсь.

— Что такое рай для хороших людей?

— Ну, в священном писании сказано, что в раю — самый красивый сад, который можно себе представить. Там кругом зелень, прохлада и везде есть проточная вода. Сады, полные фруктовых деревьев, ароматные полевые цветы, и ангелы приветствуют тебя у ворот. Там никто не работает. Всегда есть еда. Все всегда счастливы и нет печали.

Я с трепетом слушал маму.

— Вся наша семья попадет туда?