Боже, пожалуйста, пусть он изучит мою папку.

А еще… это напоминает мне о маме. Она была похожа на меня. Нет, вернее, я похожа на нее в этом вопросе.

Я резко отбрасываю блокнот и ручку, так и не записав ничего полезного, и встаю с дивана, потому что не хочу снова думать об этом тяжелом времени. Я хочу развеяться и отвлечься, поэтому наконец поправляю свечи на столе, чтобы они соответствовали друг другу по размеру и не стояли беспорядочно. Затем я прохожу мимо комода, начинаю тихонько напевать, переставляя декоративные статуэтки и безделушки на нем, затем принимаюсь за полку красного дерева, стоящую у окна. Я вытаскиваю диски с фильмами и книги, чтобы отсортировать их по темам, а также по размеру и внешнему виду. Уборка и наведение порядка, создание системы – вот во что я могу уйти с головой, в чем я могу раствориться. Иногда я даже делаю это подсознательно, и мне это нравится. Это помогает мне быть в хорошем настроении, в гармонии. Вероятно, по этой причине, когда я добираюсь до нижнего ряда полок и сижу перед ними на полу со скрещенными ногами, то не сразу замечаю, что кто-то вошел в комнату.

– Что ты там делаешь? – доносится чей-то незнакомый голос, и, вздрогнув от ужаса, я перестаю листать и бросаю журнал, который спасла из застрявшего положения между стеной и полкой, и поворачиваю голову. На пороге стоит какая-то девушка, дверь за ней открыта. Судя по большому чемодану рядом с ней, это, наверное, соседка Джун. Разве она не должна была вернуться лишь через несколько дней?

– Привет! Сара… правильно? – мягко спрашиваю я с улыбкой, поднимаясь на ноги, чтобы поприветствовать ее.

Но по ее второму взгляду, когда я подхожу к ней ближе, понимаю, что, возможно, она мне не рада. Мои шаги замедляются, и я чувствую себя менее уверенно.

Вытянув руки по швам и смерив меня холодным взглядом, она держится на приличном расстоянии от меня. Что, Джун ничего ей не сказала?

– Прошу прощения, я жду Джун. Меня зовут Энди, – объясняю я, но не протягиваю Саре руку, как собиралась изначально.

Учитывая то, как она выглядит, как поджимает губы и смотрит на меня, как ее скулы выделяются на фоне плотно зачесанных назад и завязанных в косу волос, она, вероятно, в любом случае не ответила бы на этот жест.

Ни улыбки, ни приветствия, ни чего-то типа: «О, ты Энди! Приятно познакомиться». Это заставляет меня нервничать, но еще больше меня это злит. Мне не нравится, когда люди откровенно, даже не поздоровавшись, начинают вести себя невежливо.

Моя недавняя надежда на то, что Джун преувеличила свою неприязнь к Саре и исказила ее описание, незамедлительно рушится – пока что та не вызывает у меня ни малейшей симпатии.

Поскольку она все еще молчит, продолжая сверлить меня взглядом, я начинаю диалог снова:

– Как я уже сказала, я жду Джун.

Мне становится действительно некомфортно. Ладони начинают потеть, и я разминаю пальцы, чтобы хоть чем-то занять себя.

– Я поняла это, – отчетливо произносит она. – Я знаю, кто ты. Джун сказала, что ты приедешь. Я имела в виду – что ты делаешь там, на полке?

Я следую взглядом к полке, туда, где прибиралась последние полчаса, и мгновенно понимаю, о чем идет речь.

– Я смотрела книги, – уклончиво отвечаю я. Это не ложь, но и не вся правда.

– Ты все раскидала, – заявляет она, и тон ее голоса не обещает ничего хорошего.

– Раскидала?! – Она шутит? На полке царил такой же беспорядок, как у Лукаса под кроватью. – Но я…

Мне хочется объяснить ей, почему я это сделала, и убедить, что теперь все можно найти, даже те вещи, о которых они, вероятно, даже не знали. Но я не успеваю ничего сказать, потому что Сара оставляет свой чемодан, подходит ко мне и немедленно прерывает меня:

– Это не твоя полка, Энди, не твои книги, не твои фильмы и… – Она оглядывается по сторонам. – Черт возьми, свечи, вазы и журналы тоже не твои.

Она громко отчитывает меня язвительным и высокомерным тоном, и я слишком озадачена этим, чтобы как-то возразить. Не то чтобы я была особенно сообразительна в подобных ситуациях, но то, как она разговаривает со мной, полностью лишает меня дара речи, несмотря на то, как сильно мне хотелось бы дать ей отпор. Как я уже упоминала, подходящие реплики всегда приходят ко мне гораздо позже – в отличие от Джун, которой всегда есть что ответить сразу, – и в этом я ей крайне завидую.

– Чтобы было понятно: ты здесь не живешь. Тебе нельзя ничего трогать и передвигать.

– Ты серьезно?

К сожалению, слова доносятся не из моего рта, как бы я этого ни хотела, они принадлежат довольно рассерженной Джун, которая незаметно появилась в дверном проеме с банными принадлежностями под мышкой, в бирюзовом тюрбане из полотенца на голове, уже одетая и накрашенная, но все еще в розовых плюшевых тапочках.

Сара резко вздрагивает, прежде чем повернуться к Джун, которая подходит и встает рядом со мной. Я виновато смотрю на подругу, поджав губы. Если бы она дала нам немного больше времени, то мне обязательно пришла бы в голову какая-нибудь хорошая фраза, которую я смогла бы донести до Сары. Да, обязательно…

– Ты, как я понимаю, вернулась домой не больше двух минут назад, и вместо того, чтобы вести себя как нормальный человек, строишь из себя надменную суку! – продолжает Джун, что только злит Сару еще больше, и она прищуривается.

Что касается меня, то я тем временем мысленно болею за лучшую подругу, чувствуя себя девочкой-чирлидером, танцующей с помпонами в ее поддержку. В то же время с другой стороны на сцену выходит моя совесть и почему-то хочет защитить Сару. Я тихонько вздыхаю. Наверное, потому что она кое в чем права – я не живу здесь, это не моя комната. И не мои вещи.

– Наверняка она не имела в виду ничего плохого – я с трудом верю, что говорю это, но не могу иначе.

– Ах, нет? Значит, она не была грубой и неприветливой?

Судя по тону, с которым Джун задает мне этот риторический вопрос, Сара ведет себя так нередко и, видимо, даже по отношению к ней. Они разгневанно смотрят друг на друга, и если представить их персонажами мультфильма, то сейчас их глаза загорелись бы красными огнями и они, вероятно, пулялись бы лазерными лучами.

– Я начала прибираться здесь, – добавляю я, но Джун и так знает, о чем я говорю. Она отводит взгляд от своей соседки и осматривает помещение, в котором мы находимся.

– Ну и? Комната выглядит немного иначе, но я не вижу никакой новой мебели или чего-либо, что ты выбросила или сломала. Так что нет никаких причин вести себя как дерьмо.

Теперь она снова смотрит на Сару.

– Она здесь только гостья, не более того. Помни это! Может быть, тебе стоит объяснить ей это еще раз. Гости, как правило, не наводят порядок в чужих домах.

– А хозяева этих домов, как правило, не такие резкие и невежливые, как ты! – энергично парирует Джун. Что бы я сейчас ни сказала, ее уже не остановить. Энди-чирлидер внутри меня так же победила мою совесть, вытеснив ее из поля зрения, и теперь радостно взрывала конфетти-хлопушки.

Давай, Джун! Вперед, вперед, вперед!

– Энди находится тут, потому что я этого хочу, и я тоже здесь живу. Она ничего не сломала, все журналы принадлежат мне, а диски с фильмами, как и большинство книг, были принесены из библиотеки. Твои личные вещи никто не трогал. Ой, подожди-ка, никто и не смог бы, ведь ты заперла дверь! А эта комната настолько же моя, как и твоя. Точнее, она вообще не наша, Сара! Она принадлежит, блин, администрации общежития. Так что прекрати вести себя как ребенок, найди в себе хоть немного доброты и человечности и хоть раз сделай вид, что для тебя важно что-то, кроме тебя самой.

Никто больше не произносит ни слова. Я едва смею дышать. И пока Сара, сердито фыркнув, берет чемодан и толкает его к своей комнате, пристально смотрит на меня, будто я была тараканом, которого она не прикончила первым ударом, но которого она определенно собирается добить со второго раза. Однако я выдерживаю ее взгляд, вместо того чтобы опустить глаза.

После того как Сара скрывается у себя за дверью, Джун смотрит на меня в замешательстве. Она закрывает входную дверь, чтобы другие студенты больше не заглядывали время от времени посмотреть, что тут у нас происходит, и затем утаскивает меня в свою комнату. Здесь нас окружают приятные пастельные тона.

– Я не должна была трогать ваши вещи, это действительно не моя полка. Мне жаль… Я не хотела, чтобы из-за меня тебе снова пришлось ругаться с ней. Но, слушай, ты была права! Она та еще стерва.

– Что? Энди! Я посмотрела на тебя так, потому что не понимаю, как Сара могла так мерзко вести себя с тобой! Иногда я просто отказываюсь верить, насколько отвратительной она может быть. – Джун делает несколько глубоких вдохов и выдохов и бросает сумку для банных принадлежностей на свою широкую двуспальную кровать, застеленную пушистым пледом. – Я не хотела так шуметь, я знаю, как сильно ты ненавидишь, когда люди повышают голос и ругаются, но другого пути у нас нет. Мы даже не можем смотреть друг на друга без злости. Последние несколько месяцев она ведет себя как настоящая тварь, я больше не могу этого выносить.

Не скажу, что могу понять ее – как, впрочем, и саму Сару, – независимо от того, как вела себя ее соседка. Кроме того, я вынуждена признать, что Джун не хочет смотреть правде в лицо. Я действительно не живу здесь, и сейчас я все еще понятия не имею, куда мне податься со всей моей одеждой, книгами и другими вещами. Проблема не в ней, не в Саре, не в уборке, а в том, что у меня нет никаких иных вариантов.

– Джун? – Как будто зная, что последует за этим, она уворачивается от моего взгляда и начинает бесцельно водить какой-то безделушкой влево-вправо по своему совершенно заваленному письменному столу, который в основном служит ей туалетным столиком. Независимо от того, как часто я буду наводить на нем порядок, на следующий день он будет выглядеть снова так же. Так было всегда, даже у нас дома. – Давай сходим поедим куда-нибудь и поищем комнату или квартиру для меня, прежде чем я пойду на свое собрание. Чем раньше мы начнем, тем лучше. Нет смысла откладывать.