После этого я стремительно ухожу от них и пытаюсь бороться с головокружением. Со всеми противоречивыми чувствами во мне.

Я запускаю двигатель и направляюсь домой.

Да, я идиот. Да, я трус.

* * *

Я еду на полной скорости, но не домой, а прямо в университет. Я не могу сейчас вернуться домой. Я готов был пропустить этот семинар и экзамен. Ради Энди. Я собирался доехать до ее дома, а не просто до какой-то дурацкой забегаловки, где мы случайно с ней встретились. Но раз все так, как есть…

…То я сижу здесь. Я опоздал всего на пять минут и забежал в аудиторию как раз перед тем, как профессор начал объяснять наше задание и свои требования.

– Вы все получили одинаковые листы бумаги и одинаковые карандаши. Соответственно, ваши позиции на старте равны. Вы можете сами выбрать, что рисовать. Но, пожалуйста, уложитесь в те рамки, которые здесь указаны.

Мой взгляд скользит по тексту на изображении, которое проецируется на стену с помощью проектора:

1-й пункт: реализм, экспрессионизм или сюрреализм.

2-й пункт: портрет или пейзаж.

Назовите картину и укажите свой выбор на обороте.

Время на работу: 3 часа.

– Теперь ваша задача заключается в следующем: нарисуйте картину как можно более детально, но без каких-либо исправлений.

Взволнованный шепот проносится по аудитории.

– Вы не должны пользоваться ластиком или другими инструментами для исправления ошибок, и вы не сможете начать все заново. У вас есть один лист бумаги и одна попытка. Сконцентрируйтесь. А теперь удачи!

Я провалюсь. Это первое, что приходит мне в голову, пока все остальные студенты сосредоточиваются и приступают к работе. Я просто смотрю на бумагу, карандаш дрожит у меня в руке, и чем крепче я сжимаю его, тем хуже. Я разочарованно откладываю его в сторону, разминаю пальцы и пытаюсь сосредоточиться на этом экзамене, но у меня ничего не получается. Меня накрывает усталость от езды в течение последних нескольких часов, как и эмоции от встречи с Энди и Мэйсоном, моя реакция, то, как я потерял контроль над собой, и то, как я сказал ей то, что должен был, но, как назло, опять забыл самое важное…

Я думаю об Энди снова и снова. И с каждой мыслью о ней, какой бы мимолетной она ни была, у меня сжимается сердце, покалывает в животе и учащается пульс.

Я думаю о ее улыбке. О прекрасных и веселых моментах той ночи, когда мы играли в настольные игры или которые случались во время работы. Я думаю о том, как она смотрела на меня и каково это было – целовать ее.

Я решительно беру карандаш в руку и принимаюсь за работу. Обратного пути нет.

32

Пойдет ли человек на риск ради чего-то, зависит не от того, что он боится потерять, а от того, как сильно он хочет это получить.

Энди

Мэйсон объяснил мне. Все. Я попросила его об этом после того, как мы остановились у придорожной закусочной, потому что ему нужно было заправиться, а я хотела в туалет, но мы внезапно встретили там Купера, который рассказал мне то, во что я едва могла поверить, и Мэйсон наконец сдался. Купер… Он хотел вернуть меня не меньше, чем его друг. Но при встрече он снова замкнулся и в итоге просто уехал. Правда, на этот раз я его понимаю, вернее, это первый раз, когда я могу его понять. И те вопросы, которые я не смогла задать ему раньше, больше нет нужды задавать… Почему ты меня отталкивал? Зачем ты сторонишься меня? Я знаю ответы. Теперь мне все ясно.

Мы только что подъехали к дому, припарковали автомобили и сейчас молча стоим рядом друг с другом у подъезда – я просто не нахожу слов. Как будто они все исчезли, как будто их никогда не было. Есть только ощущения, и все они так хаотичны и так интенсивны, что от них у меня перехватывает дыхание.

– Что ты собираешься делать? – в какой-то момент спрашивает Мэйсон, и мне требуется немного времени, чтобы ответить.

– То, что будет правильным, – бормочу я и поворачиваюсь к нему: – По крайней мере, я попытаюсь.

Он кивает с серьезным выражением лица и коротко хлопает меня по плечу, прежде чем пойти домой.

– Позвони сначала Джун, а то мне достанется.

Я задумчиво беру в руки свой телефон, пока Мэйсон открывает дверь и исчезает в доме.

– Энди? Это ты?

– Привет, – успеваю выговорить я, прежде чем у меня сжимается горло и начинает жечь глаза.

– Ты вернулась?

Я киваю, но она не может этого увидеть, поэтому я выдавливаю из себя еле слышное:

– Да.

– Я так волновалась. Что бы я тут без тебя делала? Боже! Я думала, ты не приедешь.

Я так и хотела поступить, но об этом ей лучше пока не знать.

– Прости меня. Твой старичок стоит у нас под окнами, он в порядке. Извини, что я взяла его, ничего не сказав.

– Мне совершенно плевать на этот старый автомобиль, главное, что ты снова здесь.

Я делаю медленный вдох и выдох, Джун тоже на какое-то время умолкает.

– Он… он рассказал тебе?

– Да.

– Хорошо. Это так… я имею в виду…

Она не может договаривать, и мне тоже нечего добавить. Это ужасно.

– Можешь приехать часам к семи? Ты нужна мне. – Мой голос нарушает повисшую тишину.

– Конечно. Я возьму с собой Носка. Он очень соскучился по тебе. Кажется, почти так же, как я. – Теперь я отчетливо слышу, что она улыбается.

– Спасибо, Джун.

– Всегда пожалуйста. Ну, ты это знаешь.

* * *

В MASON’s творится сущий ад. Танцпол забит до отказа, люди веселятся, пьют, смеются и буйно флиртуют. Мы здесь, потому что у меня есть план. Я кое-что придумала, и теперь не уйду, пока не попробую реализовать это.

Джун идет позади меня, прикрывая мне спину, пока я пробираюсь сквозь толпу и направляюсь к бару.

– Энди! Мы скучали по тебе. Ты снова в форме?

Мэйсон, по-видимому, сказал Джеку и остальным, что я болела. Мило с его стороны, даже если это не совсем правда.

– Я тоже. Да, мне уже намного лучше. Вы видели Мэйсона или Купера?

Он улыбается и указывает мне за спину на второй бар.

– Они оба там. Мэйс все время при нем. Что-то случилось?

Я не вдаюсь в подробности.

– Спасибо!

Затем я хватаю Джун за руку и пробираюсь к маленькому бару сбоку.

И когда я вижу Купера, то знаю, что вернуться было верным решением. Что бы ни последовало за этим дальше.

Я слышу, как мне шепчет голос моей матери: «Розы не бывают без шипов, Энди». И она права…

Мэйсон давно уже заметил нас. Джун идет к нему, а я подхожу к бару и Куперу. Через мгновение он тоже замечает, что я здесь, и застывает с коробкой бутылок воды в руках. Я хотела бы улыбаться или весело смотреть на него, но я тоже не могу пошевелиться. Я просто отвечаю на его взгляд, изучая каждый контур и линию его лица, и чувствую, как мое сердце начинает биться в ритм с басом играющей на танцполе музыки. Я стою, окутанная волнением, и призываю себя быть смелой. Чтобы хоть в один этот раз собраться с силами и сказать именно то, что я хочу. И сделать это в подходящий момент.

Поэтому я обхожу стойку, улыбаюсь Мэйсону и направляюсь к Куперу, который убирает коробку и вытирает руки насухо о полотенце. На этот раз он не может сбежать. И я тоже. Я не позволю этого на сей раз.

У меня пересыхает во рту и урчит в животе, пока я подхожу все ближе, нашептывая своему сердцу, что ему не нужно бояться. Я смогу склеить его заново, если оно разобьется. Хотя, конечно, я надеюсь, что этого не случится.

– Это, – твердо начинаю я, – я должна была надеть для тебя. Для нашего свидания. – Мне приходится говорить громко, чтобы перекричать музыку, но я понимаю, что Купер слышит каждое слово. На мне сегодня те вещи, которые я купила в свой день рождения. Джун постирала их, пока меня не было, потому что они остались тогда валяться мокрыми в ванной. Мои волосы спадают кудрями на плечи. – Я должна была сказать тебе то, что собираюсь сказать сейчас, еще намного раньше, и… – Мои пальцы перебирают ткань платья. – Я могла бы сделать это по-другому, лучше. Надо было быть смелее и признать, что ты мне нравишься, что мне трудно не думать о тебе или не удивляться тому, что происходит внутри тебя. Я не хочу избегать тебя и тем более не хочу, чтобы это делал ты. Мне нравится то, что происходит между нами – эти переживания, неизведанные возможности, препятствия и мосты, которые нас соединяют. Я хочу этих ошибок. – Я делаю паузу. – Да, я могла бы сделать это лучше… Но теперь я могу только попытаться сделать это как надо.

Я делаю еще один шаг вперед, за ним еще один – и, больше не думая об этом ни секунды, я кладу руки, холодные от волнения, на его щеки и приподнимаюсь на цыпочки, чтобы поцеловать его. Кратко, мимолетно. Оставляя ему шанс отстраниться от меня. Сказать «нет».

Но он этого не делает, поэтому я только сильнее прижимаюсь губами к его губам и вкладываю в этот поцелуй все те слова, которые не могу высказать, и все чувства, которые не могу объяснить. Мое напряжение, мои заботы, мою привязанность к нему, а также боль. Потому что говорить, что мне не было больно, было бы ложью.

Тут он притягивает меня ближе и отвечает на поцелуй, в котором я хочу потеряться. И когда наши губы размыкаются и мы чувствуем дыхание друг друга, мои ноги становятся мягкими, как масло, мои пальцы стекают по его плечам и рукам, и я беру его ладони в свои.

– Если я должна уйти, потому что ты этого не хочешь, потому что ты не чувствуешь так же, как я, то это нормально, я пойму это. Но никогда больше не отталкивай меня, потому что ты думаешь, что так будет лучше для меня или что ты не сможешь защитить меня. Не отнимай у меня это решение. Пожалуйста, не отнимай. – Я умолкаю, но затем мои губы снова раздвигаются, и я шепчу: – Я влюблена в тебя, Лэйн.

Он шокировано смотрит на меня, я вижу, как бьется жилка у него под кожей на шее и расширяются зрачки.

Я ясно вижу, как он борется с собой, сражается в битве, в которой ему не нужно сражаться. Не из-за меня или, во всяком случае, не в одиночку. Однако это то, чего я, в свою очередь, не могу отнять у него. Я знаю, что мы едва знакомы и нам предстоит многое выучить. Особенно друг о друге. Но я хочу этого. Я хочу использовать этот шанс.