Я снова поцеловал ее.

Не знаю, чем это закончится, но оно в любом случае уже началось…

Открывается дверь, Мэйсон входит и приветствует меня, снимая куртку.

– Энди спит, – задумчиво сообщаю я ему.

– Ты в порядке? – Он делает серьезное лицо и немедленно садится рядом со мной.

– Я собираюсь позвонить Милли. Завтра же.

После моего заявления он удивленно поднимает брови.

– Что случилось? Я имею в виду… не то чтобы это плохо, но есть ли какая-то причина?

– Ты знал о маме Энди? – спрашиваю я в ответ, и он лишь вздыхает. Он знал. Мы молчим некоторое время, пока я наконец не говорю ему о том, что происходит в моей голове.

– Я думаю, встреча с Милли пошла бы мне на пользу. А все это с Энди надо притормозить. Я хочу сначала снова взять под контроль этот хаос, а до тех пор…

– Что до тех пор? Будете дружить? – Он издает хриплый смешок. – Черт возьми, Куп. Я не знаю, где был ты, но я был на танцполе и впечатлился не хуже, чем от просмотра эротического видео.

– Мэйс, мать твою! – рявкаю я на него, но он лишь продолжает смеяться. Коротко тряхнув головой, он пристально смотрит на меня и снова становится серьезным.

– Да я просто сказал. Но, повторюсь, я могу понять, если ты хочешь разобраться в своем болоте, прежде чем прийти к тому, что же это такое между вами с Энди.

Да, так будет лучше.

25

Жизнь крутит нами, как хочет, до тех пор, пока мы не перестаем различать, где верх, а где – низ.

Энди

С того вечера Купер изменился. Время от времени он улыбается, даже в те моменты, когда я не очень удачно шучу, и он не сторонится меня. По крайней мере, не так очевидно, как раньше.

Да, что-то изменилось в нем и в моем к нему отношении, но я до сих пор не могу понять, что это.

Несмотря на притяжение, которое было между нами и которое иногда вспыхивает снова, ничего больше не происходит. Но жить и работать с ним стало спокойнее, и это меня радует. Хотя я часто думаю о том, каково было бы снова поцеловать его.

Если бы я была менее застенчивой, я бы… О, я даже не знаю! Была бы я в меньшей степени тем человеком, которому нужно все раскладывать по порядку и который думает обо всем и обо всех. Если бы я меньше была собой и имела бы больше смелости, я бы просто сделала это снова – поцеловала бы его. Или сказала бы: Эй, Купер, что будет дальше между нами? Мы просто дважды поцеловались и все или, может быть, нам сходить куда-нибудь вместе? Но я не такая. Подобные вещи ужасно сложны для меня. Джун долгое время не понимала этого, при том что она моя лучшая подруга. Мне приходилось снова и снова объяснять ей это, и потом она видела это собственными глазами достаточно часто, пока не поняла, что на самом деле я не хочу ни усложнять, ни откладывать ничего такого, что мне не все равно, что я просто не могу совершить этот последний шаг. Все это реально в моей голове, в моих мыслях – и этот вопрос, и это желание, но чаще всего за этим больше ничего не следует. Поэтому пусть все идет, как идет. Я даже удивилась, что Джун мало что сказала по этому поводу. Вероятно, чтобы не сделать мне больно. Мне даже не пришлось рассказывать ей о поцелуе, когда я начала, она просто сказала: «Я и так была в первом ряду». Честно говоря, меня сильно мучает совесть, потому что я просто-напросто бросила ее в тот вечер. Но я благодарна ей. За то, что она просто спросила, как у меня дела и не случилось ли чего-то. Хотя я уверена, что она с удовольствием задала бы все те же вопросы, которые мучают меня.

Я вздыхаю и смотрю на Носка.

– Тебе правда надо обязательно сходить в туалет. Если ты сделаешь это в квартире Мэйсона, у нас будут проблемы, – говорю я малышу, который, к сожалению, не обращает на меня никакого внимания. Он занят только изучением газона у дороги. Мы идем домой с автобусной остановки, я провела весь день у Джун. Мой день рождения уже послезавтра, и Джун очень хотела бы отпраздновать его, но, честно говоря, я предпочла бы просто провести расслабляющий вечер на диване вместе с ней. Надеюсь, подруга не планирует ничего особенного. Сюрпризы для меня – абсолютный ужас, и она это знает. Но Джун не была бы Джун, если бы она все равно не задумалась об этом хотя бы раз.

Мы были сегодня на Фермерском рынке на Пайк Плейс, и я не могу поверить, что мы не сделали этого раньше. Этот рынок огромен, полон магазинов и бесчисленных прилавков с товарами от производителей из разных стран, полон неоновых табло и ностальгических ретровывесок, на которые я никак не могла насмотреться. Нам дали попробовать какие-то фрукты в овощных лавках, а между ними мы нашли небольшой магазинчик, в котором делают по-настоящему отличный кофе, по крайней мере, согласно словам Джун. Рынок – это концентрация жизни и смеха, красочное пятно посреди города, который часто бывает спрятан за облаками, дождем или туманом. Он меланхоличен, но без налета грусти. Я думаю, что сегодня я впервые поняла, почему моя мама так сильно любила Сиэтл. За эти его небольшие особенности, почти домашнюю и уютную атмосферу. Это другая красота, не та, что в Монтане.

Мы поворачиваем за угол, заходим в подъезд и поднимаемся наверх, и я рада, что добралась домой и могу приготовить себе чай. Затем мне нужно будет снова пойти в библиотеку и взять там несколько книг из области коммуникации в менеджменте. Не стану отрицать, в этом я не сильна. Коммуникация… Я закатываю глаза. Почему это так сложно? Хотя, конечно, корпоративное общение имеет мало общего с тем, что происходит между Купером и мной.

Носок энергично отряхивается, и я тщетно пытаюсь вытереть его лапы насухо.

Сначала мне кажется, что дома никого нет, но потом… Я не могу сказать точно, почему передвигаюсь по квартире на цыпочках, и сначала чувствую себя глупо, но проигрываю любопытству и, пробираясь все ближе и ближе к своей комнате, слышу незнакомый голос. Он раздается из комнаты Купера. Это женщина.

Все нормально. Нормально, нормально, нормально, – я повторяю это, как мантру, проглатывая комок в горле. Носок уже в моей комнате, но я не могу двигаться. Я застыла перед его дверью, которая слегка приоткрыта. Соберись, Энди. Сейчас ты просто пройдешь мимо, и дело сделано. Это просто дверь, это просто твой сосед с какой-то женщиной, которая пришла к нему в гости. И это не имеет большого значения.

Это чуть не заставляет мня рассмеяться. Вообще-то по ощущениям я с этим совсем не согласна.

Медленно и осторожно… Я должна провернуть это медленно и осторожно. В идеале, чтобы меня никто не заметил и я могла бы просто исчезнуть в своей комнате. Я считаю до трех, чтобы придать себе смелости и убедить себя, что я хоть как-то контролирую эту ситуацию и саму себя.

Два… Один… вперед!

Сконцентрировавшись, я ставлю одну ногу перед другой, крадусь, молясь всем богам, существующим и нет, чтобы паркет не издавал звуков и я осталась незамеченной.

Пока что у меня получалось. Вот только я забыла одну крошечную деталь: я не закрыла уши. Поэтому теперь мне слышно – хочу я того или нет – не только намного яснее, что они разговаривают, но и то, что именно они говорят.

– Это действительно не проблема, мне было в радость приехать сюда. Я всегда рядом, когда ты нуждаешься во мне, и ты это знаешь, иначе ты бы не позвонил и…

Теперь я их вижу. Молодая женщина стоит рядом с ним, они обнимаются, но есть ли там что-то большее? Я не уверена – и я не хочу быть уверена.

Нет, нет, нет.

Зажмурившись, я преодолеваю последние несколько шагов намного быстрее, натыкаюсь на дверь своей комнаты и затем почти бесшумно закрываю ее у себя за спиной.

Что-то загорается во мне, что-то обрушивается и ранит меня. Кто она? Он позвонил ей? Старая подруга? Его девушка?

Обхватив голову руками, я прислоняюсь спиной к двери и сползаю по ней. Кажется, я разучилась дышать. Меня трясет.

Почему он нуждается в ней? Что у него случилось? Он нездоров? Я лихорадочно прокручиваю в памяти последние несколько недель. Конечно, Купер временами был скрытен и грубоват, но… он переживал из-за чего-то? У него проблемы? Я чего-то не знаю?

Я должна успокоиться.

Мы не пара, мы не вместе, он не обязан отчитываться передо мной. Даже если бы он был просто знакомым или другом. Это не мое дело, кем является эта женщина и почему она там. Тем не менее этот вопрос обжигает меня, потому что сердце редко соглашается с разумом. Я хочу спросить его об этом, но не думаю, что смогу.

Что, если он ответит, и что, если нет?

Я даже не знаю, чего боюсь больше: правды или лжи.

Мобильный телефон вибрирует у меня в кармане, но я не обращаю внимания.

Конечно, можно встать, позаниматься учебой, отвлечься, можно даже вернуться в гостиную, сесть и включить телевизор, чтобы им пришлось пройти мимо меня, когда они захотят покинуть квартиру, но… я ни на что из этого не способна.

Мои веки тяжелеют, я закрываю глаза, и, не считая всех вопросов и тяжести в груди, я чувствую что-то вроде эмоционального истощения. Это для меня уже слишком. Как будто мой аккумулятор разрядился, как будто сразу столько всего опустошает меня, лишая энергии… В том числе и утрата мамы, которой, как я думала, со временем станет лучше. Легче. Теперь я считаю, что это – то, что мы делаем, когда становится слишком больно. Мы лжем себе.

Я рывком поднимаю голову, когда слышу шаги. Я поправляю очки, вскакиваю на ноги и берусь за дверную ручку, чтобы… чтобы что? Уставившись на свои пальцы, я задерживаю дыхание, и когда снова слышу шаги, то знаю, что собираюсь делать. Я открываю дверь, даже не задумываясь об этом. И когда я поднимаю взгляд, то вижу там только Купера и пытаюсь не выдавать своим видом чувства облегчения, а просто выглядеть как обычно. Не знаю, сработает ли, но я цепляюсь за это желание. Я не хочу, чтобы он видел, что мне не все равно.

– Энди. Ты дома?

Я увожу руки за спину, чтобы не сжимать их в кулаки и не теребить одежду.