Когда Джун вдруг роняет соломинку изо рта и ее глаза расширяются, я оборачиваюсь. Мэйсон и Купер здесь.

– Дерьмо.

Джун оставляет свой пунш и тянет меня за угол. На секунду или две я чувствую, как у меня кружится голова. Теперь я могу сказать кое-что еще: я была категорически неправа насчет этих фруктов. Их доставили прямо из ада!

– Что теперь? – растерянно спрашиваю я, когда Джун толкает меня к стене и останавливается вплотную рядом со мной.

– Давай потанцуем. Может, так они не смогут найти нас в течение какого-то времени, и мы успеем повеселиться. Идем! Мы не танцевали вместе целую вечность.

Она тут же выхватывает у меня кружку, отставляет ее куда-то в сторону и берет меня за руку.

Смеясь, мы бежим к танцполу, и с каждым шагом мне становится теплее, легче, и я думаю только об этом моменте, об этом вечере с лучшей подругой, когда мне не нужно беспокоиться о банковском счете, учебе, папе и Лукасе. Я могу отпустить это все хотя бы на сегодня. Диско-шары отбрасывают искрящийся свет, а звук, исходящий из гигантских динамиков, почти не уступает звуку в MASON’s. Диджей миксует очень дерзко, сначала кажется, что все эти песни не подходят друг другу, но в конечном итоге все так неожиданно хорошо сочетается! Рок перетекает в соул, а попса сменяется лаундж-музыкой. Быстрые мелодии разбавляются вездесущими ритмами сальсы, а веселые песни чередуются с теми, которые заставляют вас мечтать, а парочек – бросаться в объятия друг друга. Мы торжествуем под “Higher Love” Уитни Хьюстон, влюбляемся вместе с Камиллой в Шона и кричим что есть мочи хором с Тэйлор.

Я вытягиваю руки над головой, позволяя музыке течь по моему телу, втягиваюсь в ритм и счастливо танцую, как и все остальные. Я отворачиваюсь от Джун, одновременно притягивая ее к себе, и мы танцуем спина к спине. С каждой песней я все больше и больше забываю про мир вокруг.

Пока я не поворачиваюсь обратно. И тогда теплые руки хватают меня за бедра, сильные пальцы соприкасаются с моими и останавливают. Я стою на месте, задыхаясь, моя грудь мощно поднимается и опускается, словно продолжает танцевать в ожидании, пока я снова присоединюсь к ней. Я делаю глубокий вдох, поднимаю глаза и понимаю, что из-за туфель мне даже не нужно слишком сильно запрокидывать голову.

Он здесь. Он стоит передо мной. И я не могу ничего сказать или сделать, не могу попросить его уйти или оттолкнуть его от себя. Может, потому что я этого не хочу. Но это и раньше не было проблемой. Проблема заключалась в том, что он не мог сказать мне, чего он хотел. Что означал этот поцелуй? Что это было между нами? Что это здесь, сейчас.

Потому что точно что-то есть. Я не могу назвать это, не могу схватить это, но я чувствую это так же ясно, как его пальцы на моих джинсах и его дыхание, долетающее до моей кожи, когда он приближается ко мне. Столь же ясно, как биение собственного сердца и пульсацию пола у нас под ногами.

Я не знаю, что делает Джун, где она, с Мэйсоном или Джеком. Я даже не уверена, действительно ли я все еще нахожусь на танцполе, но я точно знаю, что Купер здесь – со мной. Что он пришел ко мне в эту комнату, полную людей…

“Worksong” от Hozier, игравшая раньше, сменяется другой песней, поэтому ритм становится иным – спокойнее. Если бы я не слышала ее раньше, то сказала бы, что она подстраивается под наши движения, завлекает и окутывает нас медленно и деликатно. Свет становится более тусклым. Блестки и пыль мерцают в воздухе, и вместе с ними жар, страсть и невысказанные желания.

Я не хочу говорить, не хочу ничего у него спрашивать. Я просто хочу быть с ним, здесь и сейчас. Поэтому я поднимаю руки и провожу по темной рубашке, которую он надел, по его груди. Его кадык подпрыгивает, когда он сглатывает, и я поднимаюсь выше, рисуя линии на его шее, подбородке и грубой короткой щетине, уводя ладони к его затылку. Мои пальцы зарываются в его волосы. Вероятно, пунш делает меня такой смелой, но это не имеет значения. Я хочу этого. Я хотела этого еще тогда, когда он сказал, что ненавидит попкорн.

Взгляд Купера не отпускает меня ни на секунду, и теперь уже он наконец начинает движение, шевелит руками, пальцами, и его прикосновения к моей коже напоминают столкновение огня и воды. В его глазах отражаются огни праздничных лампочек и диско-шаров с потолка, я чувствую, как мои губы раздвигаются. Как волнение, напряжение и предвкушение смешиваются в моей груди.

Я ощущаю себя бесстрашной и свободной, опьяненной и словно наэлектризованной, когда просыпаюсь от своего ступора, когда мои бедра начинают мягко двигаться в такт музыке и ладони Купера скользят выше, пока не ложатся мне на талию, большим пальцем он гладит мой живот, и у меня по коже бегут мурашки. Да, я точно наэлектризована.

Мое тело жмется к нему, мои руки цепляются за его волосы, как за спасательный круг, и мы движемся вместе в легком, покачивающемся ритме. Не беспокойно, не быстро и не резко, но все же я совершенно задыхаюсь. Я неосознанно прислоняюсь лбом к его щеке, закрываю глаза и впитываю его аромат, втягиваю в себя все происходящее словно губка и позволяю мелодии резонировать во мне, надеясь, что она никогда не прекратится.

Купер чудесно танцует.

Он проводит кончиками пальцев по моим бокам, затем по спирали рисует круги по моему позвоночнику, потом прокладывает путь дальше. Под мою блузку. И держит меня крепче, сильнее, ближе. Очень близко к себе, пока ничто больше не разделяет нас. Стук его сердца отдается у меня в груди.

Тишина. Все останавливается, когда он внезапно кладет руку мне на подбородок и, с легким нажимом, просит меня поднять лицо вверх. Когда его пальцы замирают, пока он неотрывно смотрит на мои губы, я вижу, как сильно он борется с собой. Почему?

Неважно. Не имеет значения. Я не могу отнять у него этот бой. Поэтому я продолжаю танцевать, не спуская с него глаз, и, убрав руки из его волос, кладу их по обе стороны его прекрасного лица.

И я молча молю, чтобы он наконец решился. На этот вечер, на этот момент, на…

Затаив дыхание, я наблюдаю, как он больше и больше наклоняется ко мне. Ближе, ближе, ближе. Когда его губы касаются моих, я чувствую, как они мягко и невероятно нежно скользят по ним и – я отпускаю себя. Мне становится тяжело дышать, мои веки дрожат, и я отдаюсь этому поцелую, которого так хочу. Он другой – медленнее, аккуратнее, с большей осторожностью. Тем не менее все во мне отзывается. Я прикусываю губу Купера, радостно ловлю его негромкий стон и счастливо улыбаюсь, когда он обнимает меня так, словно я могу разбиться, если он не будет достаточно осторожен. Как будто он хочет защитить меня от всего вокруг.

Сложно сказать, где начинаюсь я и где заканчивается он. Его язык ускоряется, дразнит меня, и в тот момент, когда он проводит им по моей губе, осторожно втягивает ее, у меня болезненно сжимается низ живота.

Мы больше не танцуем. Мы просто стоим там.

Стоим, охваченные огнем. Может быть, три минуты, может быть, десять.

Это вечность, которой мне мало.

24

У нас всегда есть выбор? Нет. Это ложь. Некоторые вещи просто случаются сами собой. Например, мы можем влюбиться…

Купер

Я сделал это снова. Энди как маяк, который притягивает. Она свет, а я мотылек, летящий к нему.

Когда она была дома с Джун и я услышал, что они на самом деле собираются на эту вечеринку с Джеком, что-то загорелось во мне.

Мэйсон высмеял меня после того, как они ушли. Я это заслужил. Как он говорит, он понял бы меня, но как ему это сделать, если я сам этого не могу? Мне нравится Энди, но… больше всего я хочу заботиться о ней. Я просто хотел быть рядом и присматривать за ней, чтобы она смогла благополучно вернуться домой. Чтобы никто не затащил ее в темный угол и… проклятье! Черт возьми. Я запаниковал, потому что мы не смогли найти ее в этом большом доме, я даже поднялся наверх, чтобы поискать там, – и теперь мне бы очень хотелось забыть вещи, которые я случайно увидел в одной из комнат, – и когда я наконец обнаружил ее на танцполе рядом с подругой, я ничего не смог с собой поделать. Я пошел туда к ней. Следил за каждым ее движением, ловил ее смех и ни за что не хотел бы быть нигде в другом месте.

– Ты уверен? – Этими словами Мэйс останавливает меня, и за ними я слышу другие невысказанные вопросы, которые он задал таким образом. Ты принял решение? Ты готов? Ты расскажешь ей? Знаешь ли ты, что делаешь? Знаешь, к чему это приведет?

– Нет, – ответил я. Нет. Так просто и так твердо.

Теперь она стоит здесь, прижавшись ко мне, я танцевал с ней, я снова поцеловал ее и теперь задаюсь вопросом о том, что она думает по этому поводу. Губы Энди волшебны на вкус, она танцует, как богиня, та Энди, которая иногда прячется в себе, а иногда вырывается наружу, с ее безумными очками, вызывающей помадой, восхитительными изгибами и острым умом.

Что будет, если я расскажу ей? Что, если она думает иначе, чем Мэйсон? Если она отнесется к этому, как мой отец? Я смотрю на ее прекрасное лицо, маленький курносый нос и знаю точно: я хочу быть с ней. Черт возьми, я хочу этого так сильно, что каждая клеточка, каждый сантиметр моего тела отзывается болью.

Поэтому я не отпускаю ее и продолжаю танцевать – танцевать с ней – и наслаждаюсь ощущением тепла ее тела, ее покачивающихся бедер и ее пальцев, которые теряются в моих волосах, играя с ними. Я не знаю, как долго мы будем переходить от песни к песне и цепляться друг за друга, как утопающие, но в какой-то момент мы все-таки просыпаемся от этого сна.

– Думаю, мне… мне пора идти. Я уезжаю домой. – Эти слова я произношу с трудом, потому что легкие слушаются плохо, а голос подводит меня. Огонь в глазах Энди исчезает, ее руки скользят по моим плечам. Она хочет отстраниться от меня. И я, идиот, допускаю это. Выругавшись про себя, я стискиваю зубы. Я никогда не был хорош в ухаживаниях, но кроме того, я еще не готов. Мне нужно время, чтобы хотя бы отдышаться. Проклятье! Как минимум кровь должна вернуться наверх к моей голове. – Хочешь со мной?