Чистый лист и бумага легли перед ней на стол. Как там пишется? «Прошу уволить по собственному желанию»? А может, теперь уже не пишут от руки и существует готовая форма на распечатку? И у кого можно спросить такую? И как на ее вопрос отреагируют?

Искра положила ручку и глотнула обжигающий кофе.

Пасьянс сложился. Она не может быть с Киром, потому что думает об Августе. Она не может быть с Августом, потому что вспоминает Кира. Это наваждение, и это не лечится. А значит, у нее один выход – забыть обоих.

Она найдет слова, она попросит у них прощения, хотя она не была уверена, что виновата в чем-либо. Разве только в том, что одним жарким летним днем вошла в это здание и осталась здесь. Она не искала любви, ей нужно было всего лишь пристанище, уверенность в завтрашнем дне и в самой себе. Что ж, все это она тут получила. Она действительно раскрылась, как тот цветок. Она снова знала, что может быть желанной и любимой. Она получила профессию и достойную запись в резюме. Хотя это было совсем не важно для нее сейчас, но со временем она это оценит. Конечно, не обошлось и без некоторых изменений к худшему: ей следовало больше времени уделять Кларе. Возможно, тогда ее не хватило бы на все эти страсти, что кипели внутри. Но она преодолеет и это – ей не впервой, пусть даже на этот раз ей будет вдвойне тяжелей. В конце концов, у нее есть еще, ради чего жить, и есть, к чему стремиться.

Пусть она уже никогда не познает счастья – не важно. Она будет видеть счастье в глазах своей дочери. Она постарается извлечь из пережитого ею приключения что-нибудь полезное, что можно передать Кларе. Она начнет жизнь с чистого листа, как вот с этого, лежащего перед ней: абсолютно белого, ничем не запятнанного.

Кир и Август, эти двое, были счастливы до ее появления. Они будут счастливы и после ее ухода. Она хочет верить в это.

А воспоминания... Однажды они просто вызовут грустную улыбку.

Все проходит. Любая боль.


Глава 35


От воды в ванной поднимался густой пар. Август обошел ее вокруг, расстегивая рубашку и снимая запонки. Он повернул, выключая, начищенные до блеска медные краны, по очереди взял с полки несколько банок c узорчатыми этикетками и высыпал в воду их содержимое: только соли и ароматические составы. Никаких пенных жидкостей и бомбочек – он терпеть не мог, когда из ванной торчала шапка остывающей пены, словно переспевшее тесто из квашни. Вода должна была согревать его, а не заставлять вздрагивать. Музыку он тоже не включал – считал это девчачьей забавой. Он предпочитал занять себя размышлениями.

Искра так и не отдалась ему. Она хотела этого – он еще не встречал женщины, которая бы его не захотела – но остановилась. Он привычно отбросил свои чувства – здесь они были не важны, ему нужно понять ее и почему она постоянно поступала не так, как он ожидал.

Не то, чтобы он считал себя знатоком женской психологии, нет. Просто у него за всю жизнь было приличное количество связей с женщинами, он успел изучить их и пришел к выводу, что в отношениях с каждой важно понять только одно – чего она хочет. И тогда можно предугадать все ее поступки, понять уже сделанное и, главное, легкими, ничего не обещающими подарками и намеками получить ее и очень долго морочить ей голову.

Август сбросил одежду и встал в воду, постепенно привыкая к ее температуре. Взявшись руками за края ванной, он начал постепенно погружаться в нее – кожа его мгновенно порозовела, сердце застучало быстрее.

Когда он впервые увидел Искру, то лишь ненадолго засмотрелся на нее: в кабинете Ольги, среди прочего симпатичного хлама как-то терялось из виду, но было очень полезным небольшое зеркальце, стоящее на серебристой ножке за спиной Ольги так, чтобы с кушетки можно было отчетливо видеть лицо того, кто сидит в кресле. Август был закоренелым эстетом и любил красивые вещи, красивых людей, красивые поступки. То, как Искра преподнесла себя на собеседовании – уверенно, но при это живо, не теряя человеческих эмоций: трогательный румянец на ее щеках, отвечающие на все вопросы прелестные синие глаза, живые, тонкие, не знающие покоя руки, и при всем этом элегантная упаковка - это было действительно красиво. И он взял ее. Из любопытства. Ему было интересно, что теперь будет.

Обычно ассистентки, секретарши, референты Кира были немного моложе и глупее. И хватало их ненадолго. Буквально каждая, переступив порог его кабинета, быстро и абсолютно неверно оценивала своего босса – как легкую добычу. В разных смыслах: как мужчину, которого легко затащить в постель, как тюфяка, которого можно не бояться и сколько угодно лентяйничать на работе. Самые умные видели в нем трамплин для дальнейшей карьеры и не более того. И, конечно же, с таким подходом, они не надолго задерживались на своем месте. Уж Август об этом заботился.

Ему сразу бросилось в глаза то, что Искра относилась к Киру иначе. Ее тон общения с ним, то, как она на него смотрела, как сглаживала углы, как проявляла заботу - все это было ему знакомо. Она увидела в Кире то же самое, что в свое время увидел и сам Август – человека, нуждающегося в любви.

Август зачерпнул пригоршню воды и плеснул ее себе на лицо, потом провел руками по плечам, словно втирая упавшие капли в кожу.

Он хорошо знал, когда с ним это случилось. На кладбище, в день похорон родителей Кира. Они стояли рядом у края могилы, Кир держал его за руку, абсолютно потерянный и ослабший. Август подумал, что в таком состоянии, будь он тут один, точно заплутал бы и не нашел выхода, заночевал бы среди могил. Лежал бы в сырой траве, свернувшись калачиком, и плакал, как ребенок. По сути, он действительно был как ребенок – маленький одинокий мальчик. Август позволил ему цепляться за свою руку, хотя терпеть не мог проявления чувств на людях, он не отпускал его до самой машины. Никто из присутствовавших все равно бы ничего не понял. Да если бы даже и понял, какая, к черту, разница? Два единственных человека, мнения которых что-то значили для Кира, превратились в груду обгорелых костей, прежде чем он успел им все рассказать. По дороге с кладбища Август уже все решил за них обоих – им нечего здесь больше делать. Он увезет его отсюда, так Киру проще будет свыкнуться с потерей. И будет заботиться о нем. Если прежде их объединяло плотское притяжение, дружба и общие интересы, то теперь в его отношении к Киру появилось нечто новое – ответственность. Кир не сразу заметил эту перемену – первое время он вообще мало что замечал вокруг. А заметив, пораздражался немного, дразнил Августа на этот счет, обзывал его крокодительницей, говорил, что по ним обоим горькими слезами плачет хороший психолог. Но постепенно он привык.

Август набрал в легкие воздух, зажмурился и погрузился под воду с головой. Последняя капля лениво выпала из крана. Август услышал, как она ухнула в ванну, и вынырнул, фыркая и убирая волосы с лица.

Итак, Кир много лет принадлежал только ему одному. Интрижки на стороне – не в счет. Август никогда не видел во всех этих юношах и девушках соперников. Все они были для него прозрачны, незначительны и ничтожны. От них легко можно было избавиться одним щелчком. И не потому что Кир в них не влюблялся. А потому что они не были способны полюбить Кира так, как его любил Август. А значит, они были слабы.

С Искрой все было не так. Она полюбила Кира, несмотря на все его выходки и недостатки. Она о нем заботилась. Отношения этих двоих начали пугать Августа с самого начала – он чувствовал, что теряет Кира. Впервые он остро ощутил это в тот день, когда Кир дожидался ее под окнами после работы, словно влюбленный мальчишка. Он проделывал подобное, только когда был совсем юным и сходил с ума по этой безмозглой Саше: Кир мог часами стоять под окнами ее общежития и метать камушки в окно. И Август взбесился от этого воспоминания. Конечно, они давно уже жили вместе больше по привычке, но расставаться с этой приятной, милой сердцу и телу привычкой Август совсем не желал. Он видел, что Кир начал меняться. Из равнодушного затылка, погруженного в плейстейшн вечера напролет, он вдруг превратился в нормального человека, с биоритмом и с какими-то планами. Кир стал следить за своим внешним видом, проявлял ответственность, вовремя платил налоги и даже сам починил как-то искрящую розетку в доме. Он в кои-то веки повзрослел, оперился и собирался вылететь из гнезда. Август цеплялся за него настолько, насколько позволяло ему его достоинство, но постепенно умерил свой пыл. Он предпочел надеяться, что однажды Кир все равно вернется, как возвращался после ночных попоек или из чьих-то постелей уже много раз.

Август начал свою игру с Искрой, именно чтобы ускорить его возвращение. Он был ограничен в действиях: он не мог просто прийти к Искре и соблазнить ее, этого ему бы не простили. Ему нужно было сделать так, чтобы она сама пришла к нему, чтобы захотела его настолько, чтобы предать Кира. Он начал с того, что напомнил ей о своей власти: ничто так не заводит женщину, как власть над ней мужчины. Он то заваливал ее работой, то третировал, то игнорировал, то неожиданно повышал в должности. Он специально сделал так, чтобы, в свою очередь, Кир оказался с ней на равных должностях и утратил свое превосходство. Но она словно не заметила всего этого. Она продолжала вести себя так, будто это он, Август, находится с ней на одном уровне, и это сбивало его с толку.

Тогда он начал писать ей письма. Но она не отвечала, если не считать одного её короткого «ещё». А ведь он читал ответы в ее глазах. Она хотела бы многое ему написать. Но держалась. Сдерживалась.

Август вздохнул и поддел ногой пробку на дне ванной – вода уже была не такой горячей, а это значило, что пора закругляться. Наблюдая за медленно зарождающейся воронкой в воде, он снова задумался.

Но теперь Кир расстался с ней, теперь они все трое были свободны и были вправе делать, что захотят. Более того, Кир дал ему позволение прикоснуться к ней. Это многое упрощало. Если раньше она могла делать вид, что не понимает его намеков, то что ж, сегодня Август пошел напролом, он подключил всё свое обаяние, он был в миллиметре от своей цели, но она снова его отвергла. Не твердо, с большим трудом, но она это сделала. Зачем? Чтобы остаться одной, с ребенком, без помощи и защиты? Неужели она настолько любила Кира? Тогда откуда, откуда в ней эта страсть во время их поцелуя? Ведь не привиделось же ему это только потому, что он так хотел это видеть!