— Есть древнее изречение: «Беднякам не приходится выбирать», — вздохнула Друзилла. — До того, как я отправилась к леди Уолден, мое существование в другом доме осложнилось ухаживаниями старшего сына, который решил, будто я ниспослана Богом, чтобы дать ему возможность закончить его образование в качестве обольстителя и развратника.

В голосе Друзиллы послышались резкие нотки, как будто воспоминания все еще причиняли ей боль.

— Да, тяжело тебе пришлось, — заключил маркиз совсем другим тоном. — Как только появится возможность, я разделаюсь с лордом Уолденом! Увидишь.

— Ты уже хорошо наказал его, — прервала его Друзилла, — переманив его танцовщицу. Ты страшно унизил его, а мужчины не любят, когда их унижают. Он твой враг, всегда помни об этом.

— Уж я-то не забуду, — с угрозой в голосе заверил ее маркиз.

— Думаю, если нам придется объяснять твоей бабушке, где мы встретились, будет правильнее сказать, что это произошло после того, как я оставила работу у лорда и леди Уолден. Таким образом, нам, по крайней мере, удастся избежать упоминания о герцоге и герцогине.

— Ты все учла, — похвалил ее маркиз, — а я ко всему прочему получу огромное наслаждение, если удастся выяснить отношения с Уолденом.

Лошади замедлили бег, и маркиз выглянул в окно.

— Кажется, мы приехали, — сообщил он.

Он проводил Друзиллу в гостиницу и дал указания сонному трактирщику по поводу завтрака. Друзилла поднялась наверх, чтобы привести себя в порядок.

Когда же она спустилась в маленькую гостиную, куда маркиз распорядился принести еду, она увидела, что он неподвижно сидит возле камина. В руке он держал стакан бренди, а его угрюмый взгляд был устремлен на разгорающийся огонь.

Он поднял на нее глаза, но ее вид не прибавил ему ни капли оптимизма.

Она была без шляпки, но волосы оставались собранными в узел, оголяя лоб, что очень не шло ей. Ее дешевое платье, казавшееся уродливым при свете свечи, теперь, при первых лучах восходящего солнца, пробивающихся через ромбовидное окошко, выглядело еще страшнее.

Она улыбнулась ему, и, как и тогда, в классной комнате, он заметил, что глаза у нее удивительного зеленого цвета. Но платье придавало ее коже желтоватый оттенок, и весь ее облик, без сомнения, оставлял гнетущее впечатление.

Он отвел от нее глаза, с трудом сдерживая непреодолимое желание разразиться потоком ругани и проклятий в ее адрес и даже, может быть, ударить ее.

И на этой женщине он женат, и это маркиза Линч — женщина, которая, как будет он уверять своих приятелей, околдовала самого привередливого холостяка из веселой дружной компании молодых щеголей, входивших в свиту принца Уэльского!

Еще не бывало, чтобы мужчину так искусно заманили в ловушку и повязали по рукам и ногам!

Завтрак прошел в молчании. Они оба были полностью погружены в свои мысли, при этом маркиз выпил довольно много коньяку.


Они продолжили свой путь, и на этот раз маркиз сам правил лошадьми. Они проехали довольно большое расстояние, когда Друзилла наконец нарушила молчание:

— Ты хорошо правишь — как я и думала.

— Черт побери! — вскричал маркиз. — Меня считают отличным наездником!

— Многие себя так называют, — насмешливо проговорила Друзилла, — но это совсем не означает, что они так же, как ты, могут править лошадьми.

— Безмерно благодарен за комплимент, — саркастически заметил он.

— Я просто констатирую факт, — сказала Друзилла. — Надеюсь, мне будет позволено иметь свою собственную коляску. Кстати, я тоже довольно хорошо правлю.

— Я попробую подыскать для тебя какой-нибудь экипаж поустойчивей и самых спокойных лошадей, — ответил маркиз.

Она слабо улыбнулась, но промолчала. Почти всю дорогу они молчали, и наконец, когда часы показывали восемь утра, маркиз резко осадил лошадей перед портиком красивого особняка, расположенного в центре Керзон-стрит.

Дверь открыл лакей, выглядевший крайне удивленным.

— Ее светлость проснулась? — спросил маркиз. — Спросите маркизу, не будет ли она так любезна принять своего внука, маркиза Линча?

— Слушаюсь, милорд, конечно, милорд, — запинаясь, пробормотал лакей, совершенно ошарашенный столь ранними посетителями.

Друзилла огляделась. Огромный холл производил ошеломляющее впечатление. Две сходящиеся лестницы вели на галерею, в центре которой стоял сверкающий канделябр.

«Это дом предназначен для приемов», — подумала она. Однако она ничего не сказала маркизу, который нервно переступал с ноги на ногу, обеспокоенный предстоящим разговором. Вернулся лакей.

— Ее светлость завтракает, милорд, она будет рада, если ваша светлость присоединится к ней.

Маркиз кивнул и посмотрел на Друзиллу.

— Пошли, — сказал он, — ведь это была твоя идея.

— Да, я знаю, — проговорила Друзилла.

Они стали подниматься по очень изящной лестнице в столовую, и только сильная бледность выдавала волнение Друзиллы.

Около двери, которую распахнул перед ними лакей, Друзилла пропустила маркиза вперед.

— Вальдо, какой сюрприз! — услышала она голос, который, хоть и принадлежал очень немолодому человеку, звучал живо и энергично. — Что же произошло, раз в столь ранний час мне оказана такая честь!

В залитой утренним солнцем комнате Друзилла увидела очень старую женщину, которая сидела за круглым столом у окна. Лицо женщины было изборождено морщинами, ее седые волосы казались слишком белыми на фоне иссушенной временем кожи.

Но глаза старой маркизы светились живым огнем и были зоркими как у ястреба. Когда Вальдо склонился к руке маркизы, она обратила свои ясные глаза на Друзиллу.

— А кто это с тобой? — спросила маркиза. — По всей видимости, именно она причина твоего столь неожиданного визита?

— Так и есть, бабушка, и ты, возможно, вспомнишь ее. Ее зовут Друзилла, и она твоя внучатая племянница.

— Друзилла, дочка бедной Клементины! — вскричала маркиза. — Я часто думала, что же стало с тобой.

Маркиза протянула руку, и Друзилла, сделав реверанс, прикоснулась губами к морщинистым пальцам.

— Ты была еще малышкой, когда я в последний раз видела тебя, — проговорила маркиза. — Я сама виновата, что мы не общались все эти годы. Но твой отец был таким сложным человеком: после смерти твоей матери он ясно дал понять, что у него нет ни малейшего желания видеться со мной и вообще продолжать какие-либо отношения.

— Это правда, сударыня, — согласилась Друзилла. — Но мой отец умер почти три года назад.

— Так ты сирота! — воскликнула маркиза. — Бедняжка. Значит, это мой внук привел тебя сюда.

Она оглядела дешевое бумажное платье и уродливую соломенную шляпку. Маркиз откашлялся.

— Ну, понимаешь, бабушка, — начал он, — Друзиллу выгнали из дома, где она работала, и я…

— Нет, не надо говорить этого, — перебила его Друзилла, — прошу, не надо.

Все посмотрели на нее, во взгляде маркиза сквозило замешательство, во взгляде маркизы — интерес. Наконец Друзилла обратилась к маркизу:

— Сделай мне одолжение, Вальдо, посиди внизу.

Мне хотелось бы поговорить с тетей Шермалиной наедине, я хочу рассказать ей всю правду.

— Но ведь ты сказала… — запротестовал маркиз.

— Твоя бабушка должна знать правду, — быстро остановила его Друзилла. — Увидев ее, я поняла, что ей мы не можем лгать, и действительно будет лучше, если об этом узнает только она.

Маркиз пожал плечами.

— Ну, ладно, делай, как знаешь, — сказал он.

Он повернулся к маркизе.

— Разреши мне, бабушка, приказать, чтобы мне подали вина в другую комнату.

— Шоколад или чай принесут тебе больше пользы, — с улыбкой заметила маркиза.

— Не сомневаюсь, — согласился маркиз, — но в настоящий момент мне безумно хочется крепкого ликера, и я не могу противостоять этому желанию. Друзилла обязательно объяснит тебе почему.

Он вежливо поклонился и направился к двери. Маркиза подождала, когда он выйдет, и повернулась к Друзилле.

— Ты заинтриговала меня, детка, — сказала она.— Должно быть, с тобой действительно случилось нечто удивительное, раз мой внук приехал ко мне в такую рань, когда весь мир — его мир — еще спит глубоким сном. Кстати, по вашему виду можно сказать, что вы всю ночь глаз не сомкнули.

— Так и было, — ответила Друзилла. Маркиза удивленно подняла брови.

— В таком случае, именно тебе, а не моему внуку, нужно подкрепиться в первую очередь.

Она взяла маленький колокольчик и позвонила. Дверь открылась.

— Горячего шоколада для моей гостьи, — приказала маркиза, — и попросите немедленно принес завтрак и для мисс Морли, и для его светлости — он будет завтракать внизу.

— Слушаюсь, миледи.

Дверь закрылась, и маркиза протянула Друзилле руку.

— Присядь, детка, — сказала она. — У тебя усталый вид, ты нервничаешь. Я тебя не съем, обещаю: и, возможно, помогу. Очень надеюсь, что это удастся — мне очень хотелось бы тебе помочь.

Мягкий и добрый голос маркизы так подействовал на Друзиллу, что она, поддавшись охватившему порыву, упала на колени рядом со стулом старухи.

— Да, вы в состоянии помочь мне, — проговорил она. — Пожалуйста, тетя Шермалина, скажите, что сделаете все возможное, потому что это крайне важно и для меня и для… Вальдо.

Глава 3


Сэр Энтони Хедли вошел в библиотеку Линч-Хауса и с изумлением уставился на маркиза, развалившегося на стуле со стаканом бренди и все еще одетого в дорожный костюм, в котором он прибыл из Ньюмаркета

— Бог мой, Вальдо, ты же опоздаешь! — воскликнул сэр Энтони. — И, черт побери, что все это значит? Ты ничего не говорил мне об этом.

Он шел по комнате, размахивая большим пригласительным билетом, и весь его вид служил доказательством тому, что он много внимания уделяет своей внешности, являясь одним из законодателей мод среди лондонской молодежи. Его элегантный атласный камзол мог сшить только истинный мастер, его белоснежный галстук был уложен замысловатыми складками, на что у его камердинера ушло наверняка не меньше часа