— Девять лет! Боже мой! Так давно?! — воскликнул маркиз. — Но ведь это нечестно, чтобы ты, Друзилла…

Слова замерли у него на губах, так как в этот момент раздался стук в дверь. Друзилла вскочила, и опять на ее лице он заметил выражение неподдельного ужаса. Он приложил палец к губам и на цыпочках прокрался к двери в дальнем конце комнаты. Как он и предполагал, дверь вела в спальню.

При слабом свете ночника он разглядел ребенка, спящего в маленькой узкой кроватке. Рядом стояла еще одна кровать, которая, естественно, принадлежала Друзилле.

Маркиз неплотно прикрыл за собой дверь, оставив только крохотную щелочку, через которую он мог слышать и видеть все, что происходило в классной. Друзилла медленно направилась к входной двери.

Стук повторился.

— Кто там? — спросила она, и он услышал, как дрожит ее голос.

— Это я, мисс Морли, — послышался ответ.

— О, мисс Диана!

В голосе Друзиллы слышалось явное облегчение, она повернула ключ и открыла дверь. В щелку маркиз увидел толстую женщину средних лет в домашнем чепце — по всей видимости, старшую горничную. Она и несла поднос и поставила его на стол.

— Я принесла вам ужин, мисс Морли.

— Как вы добры! — воскликнула Друзилла.

— Я забрала поднос у Элен, — начала объяснять горничная. — Девочка уже с ног валилась от усталости, я и отправила ее в постель. Я завтра всем накручу хвосты на кухне. Они не имеют права заставлять ее работать допоздна и задерживать вам ужин.

— Наверное, они там все очень заняты, — проговорила Друзилла, — к тому же я не голодна.

— Не сейчас, так потом проголодаетесь, — уверенно сказала Диана. — Вы весь день трудитесь над этим платьем. Как я погляжу, вам еще работать и работать.

— Мне надо закончить его за три часа, — со вздохом проговорила Друзилла. — Ее светлость хочет надеть его завтра утром.

— Чтобы покрасоваться перед своим новым любовником, уж будьте уверены, — со смехом сказала Диана. — Да, я могу ее понять. Я в жизни не видела более приятного и красивого джентльмена, чем маркиз. При виде его мое старое сердце начинает стучать быстрее. Должна сказать вам, его светлость намного лучше прежнего увлечения ее светлости.

— В самом деле?

Слова Друзиллы звучали очень холодно, и маркиз понял, что она в затруднительном положении. Горничная, казалось, ничего не замечала.

— Да, будьте уверены! Сэр Эндрю Блекетт — вот был ужас! Я не разрешала моим горничным даже близко подходить к их спальне. Как только я его увидела, я тут же поняла, что это за тип. А когда ко мне вся в слезах подошла малышка Глэдис, у меня появилось желание проучить его, да, жестоко проучить.

— Я не осуждаю вас, — пробормотала Друзилла.

— И, конечно же, из-за него бедную мисс Лавлейс уволили без всяких рекомендаций.

— Так вот почему она ушла! — воскликнула Друзилла.

— Точно. Ее светлость обнаружила его здесь, он разговаривал с мисс Лавлейс. Дело было прямо перед ужином. Естественно, он сказал, что зашел пожелать спокойной ночи нашей малышке, но ее светлость заметила, что мисс Лавлейс смущена и выглядит очень довольной оказанным ей вниманием. И как только закончился ужин, ее тут же выставили.

— Но ведь это несправедливо! — разгневанно вскричала Друзилла.

— Хозяйки никогда не задумываются, справедливо это или нет по отношению к тем, кто у них в услужении, — ответила старшая горничная. — А если что-то и случается, то джентльмен всегда выходит сухим из воды. Да вы и сами понимаете, о чем я говорю! Я вижу, вы мудро поступаете, мисс Морли, что запираетесь на ключ. Всегда держите дверь на замке, особенно когда устраиваются такие вечеринки, вроде сегодняшней.

— Вы считаете, что мне надо опасаться маркиза? — спросила Друзилла, и даже прятавшийся в спальне маркиз заметил звучавшее в ее голосе недоверие.

— Ну, кто знает, — ответила Диана. — Но сегодня меня беспокоит не маркиз — пусть даже хозяин в отъезде! В доме много тех, кто не так занят, как маркиз. Как бы там ни было, у маркиза репутация большого ходока по части женщин.

— Разве? — В голосе Друзиллы сквозило любопытство.

— Тут на днях наш камердинер за ужином так нас рассмешил, что мы чуть со стульев не свалились, — приступила к повествованию Диана. — Он рассказывал нам, как однажды его светлость, удирая от ревнивого мужа, спускался по водосточной трубе и угодил в бочку с водой.

— Это, должно быть, охладило его пыл, — улыбнулась Друзилла.

— А в другой раз, — с энтузиазмом продолжала Диана, — ему удалось избежать разоблачения только потому, что он удрал через черный ход, нахлобучив поварской колпак. О, он настоящий сорвиголова, тут нет сомнений! Когда мы слушали все эти истории, там, на кухне, сидел камердинер его светлости. Он сжал губы и, конечно же, молчал, но по блеску его глаз я поняла, что не очень-то все и преувеличено.

— Вы уверены, что мне можно не бояться этого хищного Лотарио? — спросила Друзилла.

— Я не понимаю, что вы имеете в виду, — ответила Диана, — но говорят, что он совершенно околдован ее светлостью, да и она влюблена в него до безумия. В буфетной шептались, будто во время обеда она бросает на него томные взгляды и держит его за руку под столом, да и подавать им за обедом очень сложно — они слишком близко склоняются друг к другу.

— Да, хорошо, что хозяин в отъезде, — проговорила Друзилла.

— Вы правы, — согласилась Диана. — Мы все знаем, каким он бывает в гневе. Только вчера один кучер говорил, что его светлость теряет голову, когда впадает в ярость, — он не хотел бы повстречаться с ним ночью.

Друзилла засмеялась.

— О мисс Диана, какая вы смешная, — сказала она.

— Ой, я тут с вами заговорилась, — всполошилась Диана. — У меня еще куча дел, а я одна — Элен-то ушла спать. Спокойной ночи, мисс Морли, не забудьте запереть дверь.

— Обязательно, — ответила Друзилла, — спасибо вам за ужин.

Дверь за горничной закрылась, и Друзилла повернула ключ. Она увидела, что маркиз вышел из спальни, и встретила его озорной улыбкой.

— Ах ты, чертенок! — шепотом начал возмущаться маркиз. — Ты нарочно вызвала ее на этот разговор, чтобы поставить меня в неудобное положение! Они всегда так судачат на кухне?

— Конечно, — ответила Друзилла. — От них ничего не ускользает, даже то, что двое держатся под столом за руки.

— Проклятье! — воскликнул маркиз. — Я чувствую себя дураком.

— Помни, что они всего-навсего слуги и не достойны твоего внимания, — посоветовала Друзилла — А теперь, ради всего святого, уходи, а то тебя могут здесь найти. Ты же слышал, что случилось с мисс Лавлейс.

— Как я понимаю, она здесь работала до тебя.

— Меня наняли вместо нее, — серьезным голосом проговорила Друзилла. — Бедняжка, что с ней сталось? Ведь без рекомендаций почти невозможно найти новое место.

Маркиз подошел к двери и осторожно повернул ключ.

— Спокойной ночи, Друзилла, ты дала мне пищу для размышлений, — сказал он. — Ты меня еще увидишь.

— Что крайне меня разочарует, — сухо бросила Друзилла. — Единственное, что ты можешь для меня сделать, мой дорогой кузен, — это уйти.

Он улыбнулся, и ей пришлось признать, что он очень красив, — неудивительно, что многие женщины так беспечно рисковали ради него своей репутацией. Она слушала, как его шаги удалялись по коридору.

Заперев дверь, она возобновила работу. Бросив взгляд на поднос, который принесла мисс Медоуз, она увидела там крайне неаппетитного вида куриную ножку, кусок сыра и грубо нарезанный ломоть зачерствевшего хлеба.

Нечасто еда была так скудна и столь плохо сервирована, но сейчас в доме было много гостей, и кухарки и повара из сил выбивались, стараясь справиться с навалившейся на них работой.

И дело было не в числе гостей. Только сегодня мисс Диана сказала ей, что их всего человек двадцать пять. Но каждый из них привозил с собой горничную, камердинера, кучера, лакея, а иногда даже своего секретаря — вот и получалось, что прислуге приходилось работать от зари до зари.

Друзилла отложила вышивание и уставилась невидящим взглядом в стену. Но размышляла она совсем не о том, как трудно разместить и накормить всех гостей, и не о том, как невкусен принесенный ужин. Она думала о маркизе — он стал совсем другим, он так отличался от того юноши, которого она видела в последнюю их встречу.

Теперь же на календаре был 1802 год — значит, в то лето, когда они жили в Линче, ему исполнилось семнадцать, думала Друзилла, а она только что отпраздновала свой десятый день рождения.

В Линче он томился от скуки, так как из-за болезни его матери нельзя было устраивать вечеринки в их огромном особняке. Поэтому появление маленькой девочки, обожавшей его и следовавшей за ним по пятам, готовой быть у него на побегушках и, как он называл это, трудиться на пользу старшего товарища, очень обрадовало его.

Он постоянно поддразнивал ее, вспоминала Друзилла, потому что она была рыжей. «Пошли, Морковка», «Ты где, Рыжик?» — только так он и обращался к ней.

И ей это нравилось, она была счастлива, что ей дозволено следовать за ним по лесу во время охоты на голубей, она была горда, когда он разрешал ей нести его добычу.

Однажды он повез ее кататься по озеру и случайно перевернул лодку. Когда они выбрались на берег, Друзилла походила на мокрую курицу. Такой она и появилась дома.

Прячась от садовника, они таскали лучшие персики из оранжереи, а потом, сидя на солнышке, ели их, и сознание, что они добыли их преступным способом, делало персики особенно вкусными.

Он на спор заставил ее пройти по высокой кирпичной стене, но она не показала ему, как ей страшно, как она боится упасть и сломать шею.

Она скакала за ним верхом, наравне с ним брала такие препятствия, к которым она и близко бы не подошла, если бы не боялась, что он посчитает ее трусихой. Когда же ее отец оставил свой приход в Линче, она была в полном отчаянии, что больше никогда не увидит кузена Вальдо.