Часы церкви Сен-Поль пробили час ночи.


То была страстная ночь любви, продолжавшаяся до зари. Когда же со двора монастыря Целестинцев донеслось пение петуха, Брианкур неслышно вернулся в свою комнату.

И вновь потекли мирные дни, как-будто ничего не случилось. Правда, ночью на Брианкура обрушивался шквал страсти, отчего его привязанность к маркизе еще больше возрастала.

Маркиз совершенно им не мешал и ни во что не вмешивался. После вечерней трапезы он тут же удалялся в свою комнату, Брианкур отправлялся укладывать детей, а маркиза играла в трик-трак или в шахматы с Сент-Круа. Да, да, с тем самым Сент-Круа, который на следующий же день после несостоявшегося убийства появился в доме как ни в чем не бывало, по-прежнему элегантный и непринужденный. Глядя на него, сидящего напротив за обеденным столом, Брианкур спрашивал себя, насколько реальными были его воспоминания… Ну а Сент-Круа лишь иронически улыбался.

Словом, покой и довольство понемногу возвращались в душу Брианкура, и он почти совсем утвердился в мысли о прочности своего положения, когда одним прекрасным утром произошло событие, оживившее все его страхи.

Каждое утро он прогуливался в районе Королевской площади. Вот и сегодня он не спеша шел мимо торговых ларьков, пышных цветочниц, носильщиков воды, служанок, ремесленников. Он как раз заворачивал с улицы Ботрейн на улицу Нев-Сен-Поль, когда прозвучало два выстрела. Одна из пуль сбила с него шляпу, другая разорвала камзол, оставив на теле неглубокую царапину… Ни жив, ни мертв, юноша упал на землю, но новых выстрелов не последовало. Вокруг него тут же образовалась толпа зевак, его подняли на нога, очистили от грязи, а одна сострадательная дама даже сбегала за его простреленной шляпой.

– Здорово вам повезло, месье, – заметила она. – Пройди пуля на пол-дюйма ниже, и вы были бы теперь мертвы!

– Я… Ах да, правильно… спасибо, мадам!.. А не подскажете ли вы мне, откуда стреляли?

– Понятия не имею, – сокрушенно ответила та, польщенная тем, что к ней обратились, как к даме. – Все, что я видела, это ваше падение… и еще я поняла, что стреляли откуда-то слева.

Но дома по левую сторону улицы выглядели вполне невинно. В них текла будничная жизнь, хозяйки готовили пищу, выбивали ковры, и нигде не было видно вооруженного убийцы. Никто не мог ничего рассказать Брианкуру на этот счет, и, после выражения соответствующих благодарностей и приветствий, он отправился назад к дому маркизы.

Он оставался там всего несколько минут, за время которых он вымылся, переоделся, захватил немного денег. После этого быстрым шагом он отправился в предместье Сент-Антуан в лавку одного старьевщика, которая славилась тем, что в ней дуэлисты-победители продавали оружие своих побежденных врагов. Здесь по приемлемой цене он приобрел два пистолета, которые прицепил к собственному поясу. После этого он вновь отправился в путь, пересек Сену и остановился наконец перед подозрительного вида домом, расположенным в весьма укромном и невзрачном месте в тупике Мобер.

То был старинный обветшалый дом с маленькими окнами и небогатыми жильцами. Дверь из темного дерева со скрипом открылась, и Брианкур очутился на грязной лестнице со стертыми ступенями, сразу ощутив в воздухе тошнотворный запах какого-то отвара. Ага, значит, Сент-Круа находится здесь, колдуя над очередным ядом! От этой мысли у Брианкура закружилась голова, ему казалось, что он вот-вот лишится чувств. Лишь мысль о том, что на боку у него висят два надежных пистолета, вернула ему мужество. Он решительно направился к двери, откуда доносился нестерпимый запах адского варева.


Усевшись на табурет рядом с кирпичной печью, Сент-Круа с иронической веселостью разглядывал ворвавшегося к нему юношу. Тот пытался держаться уверенно, однако глаза его беспокойно бегали по комнате, фиксируя устрашающее нагромождение в ней всевозможных пузырьков, флаконов, колб, бутылей. Дневной свет едва проникал сюда, так как окно было занавешено темной портьерой. Зато комнату красноватыми бликами освещал ярко горевший факел.

– Итак, – нарушил гнетущее молчание Сент-Круа, – вы пришли сюда, набравшись несвойственного себе мужества, чтобы бросить вызов дьяволу в его собственном логове. Вы делаете успехи, молодой человек!

Откровенно издевательский тон этого подонка не на шутку взбесил Брианкура. Он набрал в легкие воздуха и постарался говорить так, чтобы в голосе его звучала угроза:

– Я лишь пришел предупредить вас, господин убийца, среди бела дня стреляющий в людей, что я не дам себя убить, как загнанную дичь. Вот поглядите, – тут он похлопал по пистолетам, – у меня есть чем ответить на любое посягательство!

Услышав столь решительные слова, Сент-Круа перестал улыбаться и круто изменил тон на вполне серьезный:

– Если я вас правильно понимаю, вы хотите вызвать меня на дуэль, господин Брианкур? В таком случае я в вашем распоряжении, хотя должен сказать, что полностью невиновен в том покушении, о котором вы говорите. Однако к делу. Мы можем встретиться, например… в саду за Военным госпиталем. Я готов предоставить вам то удовлетворение, о котором вы просите.

– Но дуэль не входила в расчеты Брианкура.

– Я пришел не для того, чтобы драться, – отрезал он. – Я силен в науке, а не в фехтовании и не терплю крови, даже когда ее проливают по правилам. Я лишь хотел предостеречь вас, что впредь мне будет чем ответить на любое покушение с вашей стороны.

– Вижу, вижу, – мрачно заметил Сент-Круа. – Боже мой, какой же вы, однако, доблестный вояка! Только вот что я вам скажу: я не стрелял в вас ни сегодня утром, ни когда-либо еще: я вообще никого не убивал.

– Не лгите так нагло! Я не забыл, как вы прятались в камине маркизы с явным намереньем убить меня, как только я засну… Ведь я видел вас своими собственными глазами, видел, как вы показывали ей свой кинжал и обсуждали при этом детали убийства!

– Что ж, я расскажу вам, как все было на самом деле. Маркиза попросила меня убрать вас. Я же разработал другой план: хорошенько вас напугать, легонько ранив, а затем вытолкать вас из дома и посадить в экипаж, который увез бы вас прочь отсюда. Единственным способом спасти вас было сделать вид, что я согласен выполнить волю маркизы.

– Как? Вы хотите сказать, что…

– Что я желал вас спасти! Я уже давно знал, что она приговорила вас к смерти за то, что вам слишком много известно… К тому же маркизе вообще доставляет наслаждение убивать людей, которых она любит, а потом их оплакивать. Это придает остроту ее переживаниям. Словом, я захотел избавить вас от смерти… Так же, впрочем, как и маркиза.

– Маркиза? – у несчастного юноши вновь закружилась голова, и он рухнул на табурет. – Но кто ему угрожает?

Сент-Круа криво усмехнулся и взял со стола флакон темного стекла, которым он красноречиво повертел в воздухе.

– Кто же еще? Конечно, его жена. Видите ли, маркиза вбила себе в голову во что бы то ни стало жениться на мне. А для этого надо убрать собственного мужа. Вот почему она вынесла ему смертный приговор. Вот уже полгода как она подливает ему в вино небольшие порции яда, делая это незаметно и регулярно.

– Почему же тогда он все еще жив?

– Он бы действительно умер уже давно, только вот я столь же незаметно подсыпаю ему противоядие, – с горьким смехом ответил Сент-Круа. – Я вовсе не хочу, чтобы наш дорогой маркиз умер. Так что пока все ограничивается его легким недомоганием и расстройствами желудка.

Рассказ Сент-Круа все больше изумлял Брианкура. Вся эта история казалась ему одновременно и невероятной, и чудовищной.

– Странно, – заговорил он наконец. – Ведь вы любите мадам де Бренвильер, и вы уже давно ее любовник. Вы были им до меня и при мне, – добавил Брианкур с горечью. – Казалось бы, вас должна радовать перспектива завладеть ею безраздельно.

Сент-Круа мрачно покачал головою.

– Разве можно желать жениться на такой женщине?.. Когда-то я ее любил, это правда. Но теперь я ее просто боюсь! Но в любом случае я пропал. А вы послушайте моего совета: бегите! Бегите немедленно и как можно дальше отсюда. Ведь я не смогу все время охранять вас. Вспомните хотя бы про то, что случилось сегодня утром. Итак, бегите… и быстро!

Брианкур обессиленно уронил лицо на ладони. Шляпа упала с его головы, но он не придал этому значения:

– Я уже ничего не понимаю, – беспомощно простонал он. – Она вызывает во мне чудовищный ужас, я страшусь ее, как самого сатаны, но… я по-прежнему люблю ее. Ей достаточно посмотреть на меня своими бездонными голубыми глазами, и я уже не волен совладать с собою. Я сразу же теряю голову! Я то и дело вспоминаю начало нашей любви, волшебные дни, проведенные в парке Офремона. Я мечтаю вновь отвезти ее туда. Ужасно, что мне довелось полюбить такую женщину!

– Если вы останетесь, считайте себя погибшим, – сурово отрезал Сент-Круа. – Уезжайте, убирайтесь, говорю я вам, пока голова цела на плечах. Не смейте даже возвращаться в ее дом. Ведь вас могут зарезать сегодня ночью в вашей собственной кровати. Или за ужином подсыпать вам в пищу яд. Ведь она поклялась себе уничтожить вас и не остановится ни перед чем… Тем более, что вы знаете слишком много!

– Ну а вы? Ведь вы знаете о ней больше всех? Сент-Круа криво усмехнулся и пальцем показал на шкатулку, стоявшую на этажерке.

– Я ее сообщник, поставщик ядов. Она нуждается во мне, а вдобавок здесь у меня хватит доказательств, чтобы отправить ее на эшафот. Пока эта шкатулка находится в моих руках, я могу не бояться маркизы. Ведь, убив меня, она погубит себя. Ну а вам надо немедленно покинуть Париж. Не возвращайтесь в дом на улице Нев-Сен-Поль. Если у вас нет с собой денег, я вам дам, но только уезжайте! Отправляйтесь на ближайший рынок, купите себе там доброго коня и гоните его что есть мочи, только подальше отсюда… Вы не проживете до следующего утра, если вернетесь в дом маркизы де Бренвильер.


Тем же вечером Брианкур покинул Париж. Прошло немного времени, и он возблагодарил судьбу, что успел сделать это, поскольку в результате своего бегства не только сохранил себе жизнь, но и не разделил ужасную участь маркизы и всего ее дома. Укрывшись в Обервилье у отцов Ораторианцев, он вскоре узнал о неожиданной кончине шевалье де Сент-Круа. Шкатулка последнего оказалась в руках полиции, и, несмотря на отчаянные попытки маркизы заполучить ее за любую сумму, содержавшиеся в ней бумаги были прочитаны. Не дожидаясь ареста, маркиза бежала сперва в Англию, а потом в Льеж, где она спряталась в монастыре. Здесь и нашел ее знаменитый сыщик Десгре. Чтобы проникнуть в монастырь, он притворился священником. Затем он пошел еще на одно притворство, изобразив приступ любовной страсти и назначив новообращенной монашенке свидание за пределами монастырских стен. Там она была арестована, закована в кандалы и доставлена в Париж.