Мэри Келли - Ирландское сердце

– Я хочу, чтобы вы стояли возле наблюдательного пункта на опушке леса. Возьмите с собой Мориарти. С его рукой я разобрался, он может помочь. Чтобы забрать раненых, они будут ждать темноты. Рисковать не нужно, – продолжил давать наставления доктор Дерби.

Я раздумывала, стоит ли взять с собой «Сенеку», чтобы сделать несколько снимков. Что я тогда сказала Кэролин Уилсон? Важно говорить правду о войне. К тому же, если я этого не сделаю, Флойд меня просто убьет.

Мы с Мориарти стартовали в 4:30. Его рука была на перевязи, а в остальном он, похоже, пребывал в отличной форме.

– Артиллерия должна была крепко потрепать немцев, засевших в лесу, – сказал он. – Наши парни направятся туда на операцию по зачистке территории.

Мы припарковали машину на возвышенности у дороги по другую сторону леса. Я видела, как морские пехотинцы, которых здесь, похоже, было около тысячи, выстраиваются в линию и группируются на краю пшеничного поля, поверхность которого по виду очень отличалась от волн янтарных колосьев в наших прериях. Поле в пятнах красных и синих полевых цветов имело площадь всего несколько акров и тянулось до самого леса Белло Вуд, который стоял стеной, укрытый плотной зеленью июньской листвы.

Послышался боевой клич кельтов – «Ура-а!», – и морпехи ринулись в атаку. Они шли по пояс в пшенице и находились уже на середине пути, когда раздались первые выстрелы из леса.

– Черт. Черт. Черт, – ругался Мориарти. – Это германская артиллерия, и пушек там много. У наших нет шансов.

– Бегите! – кричала я солдатам. – Бегите же!

– Не побегут, – уверенно сказал Мориарти. – Это же морпехи.

Я закрыла глаза и схватилась за голову.

– Вам лучше это увидеть, – посоветовал Мориарти. – Они чертовски храбрые парни.

Но я не могла туда смотреть и совершенно забыла про свою «Сенеку».

К десяти часам появились наши первые раненые. Санитары тащили к машине троих пехотинцев.

– Воды, воды, – повторял один из них. – Очень хочется пить.

– В деревне есть родник. В конце концов, ведь «Белло» в переводе означает «прекрасная вода», – сказал мне Мориарти. – Это в шато возле немецкого штаба.

– А как же немцы? – удивилась я.

– Им сейчас не до этого, – ответил он.

Мы подъехали ко двору шато. Немцы отсюда ушли. Здание было разрушено снарядами. Мориарти спрыгнул, побежал к источнику и наполнил фляги. По дороге обратно он засмеялся.

– Я набрал воды из пасти Дьявольского Пса, – заявил он и показал на фонтан, вырезанный из камня в форме головы собаки.

Он вручил флягу молодому морпеху:

– Пей, приятель, это вылечит тебя.

Я помогла ему наполнять фляги, а потом всю ночь, вытирая кровь с лиц раненых ребят, шептала: «Вода из источника Дьявольского Пса». Мы приняли около сотни человек, но, слава богу, среди них не было ни Джона Нолла, ни Джона Келли, ни Дэна Дейли.

– Нора, Нора!

В церковь принесли еще одного парня.

Флойд. Он был ранен, задело глаз.

– Вот теперь я точно знаю, каково это – быть раненым. И это определенно материал для первой полосы, – заявил он.

Битва при Белло Вуд в определенной степени прославилась благодаря Флойду и Дэну Дейли. В своем очерке Флойд, блеснув литературными навыками, сравнил Дэна с седеющим старым сержантом из новеллы Виктора Гюго. «Чикаго Трибьюн» выделила под его материал пять колонок на первой странице.

Небольшой отряд морской пехоты залег под деревьями на краю пшеничного поля. Двести ярдов совершенно открытого пространства, на другой стороне которого в лесу затаился враг. Я вглядывался в деревья, но не мог ничего разобрать, хотя знал, что за этой листвой прячутся немецкие пулеметы, поливавшие это поле свинцом. Пули срезали колоски и срывали кору со стволов деревьев в трех футах от земли над головами наших морпехов. Приближался момент атаки. В отсутствие лейтенанта, который был ранен и в бою не участвовал, командование взводом взял на себя старый сержант-артиллерист, ветеран морской пехоты. Кожа на его лице, обветренном штормами и опаленном солнцем морских просторов, стала бронзовой от загара. Когда же пришла пора бежать в атаку, он первым под свист пуль выскочил из-за деревьев на край открытого поля, которое ему и его солдатам предстояло взять. Здесь он обернулся, чтобы отдать боевой приказ своему взводу – его товарищам, людям, которых он любил. И он крикнул: «Вперед, сукины вы дети! Хотите жить вечно?»

Это действительно были слова комендора-сержанта Дейли. Он выжил. Как и Джон Келли. А вот тело Джонни Нолла нашли на том самом пшеничном поле на следующее утро.

Через месяц Квентина Рузвельта подстрелили недалеко от небольшого госпиталя его сестры, но ухаживать за ним ей не пришлось. О том, что он погиб, она узнала только тогда, когда немцы опубликовали фотографии с торжественных похорон, которые ему устроили как сыну бывшего президента.

Мы с Флойдом ехали на заднем сиденье «скорой помощи» в Париж. Когда мы вошли в американский госпиталь, он опирался на меня. Героя-журналиста тут встречали с распростертыми объятьями. Даже сама миссис Вандербильт присутствовала здесь, чтобы пожать ему руку.

– Здравствуйте, Нора, – сказала она мне как ни в чем не бывало.

Я ушла искать Маргарет Кирк.

«Вперед, сукины вы дети! Хотите жить вечно?»

Вокруг царил переполох. Думаю, я тоже пребывала в ореоле славы. Но, боже правый, готовясь рассказать Маргарет, что ее младший брат погиб, я от всего сердца жалела, что они тогда проигнорировали мой крик: «Бегите, бегите же!»

11 ноября, 1918

Мы с Маргарет стояли напротив собора Нотр-Дам, когда ровно в одиннадцать часов одиннадцать минут колокола всех церквей Парижа зазвонили. Все. Война закончилась.

– Для Джонни это случилось слишком поздно, – печально сказала Маргарет.

– И для миллионов других, – тихо ответила я.

И все же, слава богу, этому пришел конец. Все закончилось.

27 ноября, 1918

– Нора, Нора! – ревел хор голосов у меня под окном.

На улице еще было темно, и мне казалось, что все это сон. Я открыла створку окна и вгляделась в то, что происходило на мостовой площади Вогезов.

Под фонарем стояла группа солдат и махала мне руками. Парни выписались из госпиталя и, подозреваю, немного загуляли.

– Тише вы! – крикнула я им.

Но затем в самой гуще солдат я заметила Маргарет Кирк, которая со смехом тоже подала голос:

– Нора! Нора, можно мы зайдем? Мы уже в отчаянии! Ну пожалуйста!

Парни подхватили это и начали скандировать:

– По-жа-луй-ста! По-жа-луй-ста!

– Мне их просто некуда повести! – объяснила она.

Самый высокий из солдат завопил:

– На-верх, на-верх, на-верх!

К нему присоединились остальные, пока самый старший из них, невысокий мужчина в очках, не успокоил толпу.

– Все, прекратили, парни, – сказал он.

– Ну хорошо, хорошо, – согласилась я. – Только ведите себя тихо.

– Это было единственное место, куда я могла их повести: ничего другого просто в голову не пришло, – оправдывалась Маргарет, пока пятеро мужчин располагались в моей комнате.

– Это все ребята с моей родины, друзья Джонни, – пояснила она. – Они пришли ко мне в госпиталь час назад. Все кафе закрыты, и вообще, Нора… Все они с фронта. Только что приехали.

В последний раз Маргарет смеялась несколько месяцев назад, все горевала по Джонни Ноллу.

«Такой славный парнишка», – снова и снова повторяла она.

Очень приятно было вновь увидеть ее улыбающейся.

– Эти ребята – настоящие герои, Нора, – сказала она.

– Насчет этого не знаю, но мы действительно дали один из последних залпов в этой войне, – с гордостью сообщил невысокий мужчина в очках. – Батарея «Д» второго батальона 129-го полка полевой артиллерии – Ошеломляющие «Д», как нас прозвали.

– Лучшая батарея армии США, – похвастался второй солдат.

– И вообще любой армии, – подхватил третий.

– Они все росли вместе со мной и Джонни, – рассказала Маргарет. – Все из Канзас-Сити. Познакомьтесь, это Джимми Пендергаст, а их капитан…

Она сделала паузу.

– Гарри Трумэн, мисс, – представился человек в очках. – Жаль, что потревожили вас, но у нас было несколько тяжелых недель, и мы только что вырвались оттуда. Джонни рассказывал ребятам, что Пегги в Париже, вот мы и решили выпить пару стаканчиков за него. И у меня не хватило решимости удержать их от штурма госпиталя, несмотря на поздний час.

– Мы пробивали себе путь через горы, мисс, а это настоящий подвиг для ватаги парней из прерии, – заявил тот, которого звали Джимми Пендергастом.

Я вытащила три бутылки вина и передала их капитану Трумэну.

– Вот, начните с этого, а я пока оденусь, – сказала я ему.

Маргарет последовала за мной в спальню.

– Спасибо, Нора. Я не могла их отослать. Да они все равно бы не ушли. И еще они хотят выпить за моего брата. По крайней мере, теперь никто из парней уже не будет умирать. Все закончилось, Нора. Правда закончилось. Я сейчас впервые по-настоящему поверила в это.

Чуть позже, уже на рассвете, капитан Трумэн послал одного из бойцов купить багеты, и когда мою комнату наполнил аромат свежей выпечки, я подумала: «Да, да, война закончена. Жизнь начинается снова. Ох, Питер, где же ты?»

Я следила, как Маргарет перешучивалась с солдатами, а потом пыталась объяснить мне, что их всех друг с другом связывает.

– Мы все тут поднялись из Низов, как это у нас называется, – сказал мне один из парней.

– Ну, такое можно сказать о любом из нас, – ответила я. – Моя семья, например, жила в месте, которое называлось Хардскраббл[180].

– Да, но наш район действительно называется Низы, потому что примыкает к берегу реки Миссури и половину времени в году утопает в грязи. Но шикарное место для подрастающей детворы.

– Я знала Джима по Сент-Джо еще до Канзас-Сити, – сказала Маргарет. – Наши с ним семьи дружили еще с тех времен, когда моя мать работала прачкой в «Уорлд Хотел».