Ты должна быть благодарна мне, Нора. Я сохранила твое доброе имя. Ты всегда вела себя эгоистично, как по отношению ко мне, так и по отношению к любому другому члену нашей семьи. Так что хоть теперь прояви немного уважения и оставайся мертвой. И никаких причудливых открыток из-за границы. Поверь мне, Нора, вся семья испытывает облегчение. Бедняга Майк весь извелся, пытаясь отыскать тебя. К этому его, без сомнения, подстрекает Мейм. Он написал в наше посольство в Париже. А Эд вообще пошел к губернатору Данну! Теперь все они немного успокоятся.

Конечно, в посольстве моего адреса не было. Я совсем недавно ходила туда за своим паспортом. Вероятно, они ответили Майку, что Нора Келли в их записях не значится.

Насколько я тебя знаю, ты завела себе очередного мужчину всей твоей жизни. Еще одного гангстера, полагаю. Агнелла в своем монастыре проводит службу в твою память. Не расстраивай ее, пожалуйста. Хоть раз в жизни забудь о себе и подумай о своих близких.

Я молю Господа, чтобы он простил тебя, Нора.

Твоя сестра,Генриетта

Второе письмо, от Долли, было намного короче.

Дорогая Нора!

Когда Тим пьет, он начинает рассказывать мне о вас. Настаивает, что обязательно найдет вас и заставит заплатить. За что заплатить, я не очень понимаю. Тим забыл о своем приступе гнева на следующее же утро, но, когда ваша глупая сестра доложила ему, что вы в Париже, он просто взбесился. Потом я узнала: он спустился к стойке администратора в «Палмер Хаус», чтобы купить билет на пароход до Франции. Причем записал это на мой счет. Они сразу позвонили мне. В тот раз я его остановила. Но я не знаю, как долго смогу контролировать его.

Тим угрожал даже мне. Он думает, что я знаю, где вы находитесь. Он знает, что я покупаю наряды у мадам Симон. Если он сопоставит одно с другим, сложит два плюс два, вы окажетесь в опасности. Нора, я считаю, вы должны воспользоваться этим шансом на новую жизнь. Сама я была мертва для своего родного города и своих близких долгие годы. Так будет лучше для всех.

Прощайте.Долли Мак-Ки

Я отложила письмо и бездумно смотрела на буквы. Я ничего не поняла. Генриетта и Долли хотят, чтобы я стерла себя из этого мира? Неужели Розе, Мейм, Эду и Агнелле на самом деле будет лучше без меня? Господи, если бы Тим Макшейн действительно начал свои поиски в Париже, у него ушло бы совсем немного времени на то, чтобы выследить меня.

Мадам Симон ожидала объяснений. Она тоже могла оказаться в опасности. Тим мог бы пойти в полицию, начать задавать вопросы. И тогда они занялись бы мною плотнее. Боже! Станут спрашивать про ирландских женщин, выяснят про Мод. Как я смогу объяснить им наличие таких сумм на моем счету? Может быть, Норе Келли и вправду стоит умереть. Может, она уже и так умерла. Я думала о Натали Барни. Жива ли она хоть для кого-то в Дейтоне? Или Сильвия Бич – для своей семьи в Принстоне? Я очень в этом сомневалась. Несколько минут я молчала, а потом объяснила мадам Симон смысл всех этих писем. Когда я закончила, она накрыла мои ладони своими.

– Прошлое – это зола, – сказала она. – Его нам уже не вернуть. Остаются лишь сожаление и тоска по тому, чего уже быть не может. Мой отец постоянно наполнял нашу жизнь в Страсбурге своей скорбью, надеясь на la revanche, когда Франция вернет себе Эльзас. Возможно, сейчас его горячее желание осуществится. Но какова цена?

– Я должна подумать, – сказала я.

Улица де Риволи сама привела меня на площадь Вогезов. В промокшем от дождя зеленом парке гонялись друг за другом с десяток ребятишек. Я думала о детях Эда, Майка. Генриетта готова обречь меня на то, что я никогда не увижу своих племянников и племянниц?

И Аг. Господи, Агнелла! Сердце ее, должно быть, разбито. Она любила меня так же, как собственную мать, а возможно, и сильнее. Представляю себе, как монашки в ее монастыре сочувствуют ей. «Всего тридцать четыре? – скажут они. – Еще не старая, хотя уже и не молодая. У нее было достаточно времени, чтобы заработать себе вечную награду, бесконечный свет, проливающийся на нее. Покойся же с миром».

Мир и покой. Это мой подарок Агнелле. Освобождение от беспрестанных жалоб ее матери на меня. Она всегда старалась настроить Агнеллу против меня. И ненавидела меня за то, что мы с ней так близки. С каким удовольствием, наверное, Генриетта рассказывала Аг про скандалы, которые устраивал Тим. Разыгрывала перед ней свой ужас от всего этого.

А стоило Агнелле сказать слово в мою защиту, и Генриетта наверняка набрасывалась уже на нее. Что ж, больше Агнелла не будет ссориться с Генриеттой по этому поводу.

А как насчет Майка с Мейм и Джона с Розой? Боже мой, они все знают про меня и Тима Макшейна. Ох… Из груди у меня вырвался тяжкий стон. Неужели теперь весь Бриджпорт судачит о моем позоре? Представляю, как Генриетта изводила их всех своими страхами перед Макшейном. Неужто даже они могут подумать, будто это к лучшему, что Нони умерла? А Эд? Для политика, конечно, проще, если его кузина трагически утонула, чем если она замешана в действующем скандале. Потому что, если я напишу своим близким всю правду, Келли будут опозорены еще на несколько поколений вперед. «Это та самая семья, где сестра не додумалась ни до чего лучшего, как выдать себя за погибшую, а потом вдруг воскреснуть? Наверное, денег хотела на этом заработать». О да, винить во всем будут меня одну. Какое будущее ждет меня тогда? Вероятно, лучшее, на что я могу рассчитывать, – это если Тим Макшейн просто убьет меня. Вернись я в Чикаго, навсегда останусь там несчастной старой девой, опозорившей свою семью.

Я огляделась по сторонам, стоя на площади. Дождь закончился. Листочки на липах разворачивались к солнцу, которое наконец-то припекало, похоже, уже всерьез. Весна. Ну вот. Я в Париже. Живу. Работа. Конспирация. Может быть, та Нони Келли, которая когда-то жила по адресу Саут-Хиллок, 2703, и вправду уже растаяла в пространстве. Умерла. И я вдруг начала напевать про себя:

– Видел здесь кто-нибудь Келли?

«Ка»-«е»-«двойное эл»-«и»?

Видел здесь кто-нибудь Келли?

Видели вы ее улыбку?

О, у нее рыжие волосы и голубые глаза,

Она ирландка до мозга костей.

Так видел здесь кто-нибудь Келли?

Келли с Изумрудного Острова?

Нет, никто не видел. Она стала теперь невидимкой. Она свободна. Я бормотала эту песенку себе под нос всю дорогу, пока шла домой, в мою комнату, в мою собственную комнату.


– Я сделаю это, Мод. Отвезу деньги в Страсбург, – заявила ей я.

Дело происходило на следующее утро у нее на квартире. Она паковала вещи. Собиралась провести Пасху во Флоренции.

Мод была удивлена:

– По почему вдруг? До этого вы так уверенно утверждали, что не можете этого сделать и не будете.

– Но сейчас я умерла, – сказала я и все ей объяснила.

– Нет, не умерла, – возразила она. – А возродилась. К новой жизни. И как раз накануне Пасхи. Очень немногие получают шанс на реинкарнацию в новой жизни, не удостоившись для этого истинной смерти, – заключила она, когда мы уселись у огня.

Барри принесла нам стаканы с хересом.

– Это «Харвис Бристоль Крим», – сказала Мод. – С ним связана целая история. Харви был епископом церкви Ирландии в Дерри, и…

Но я прервала ее:

– Прошу вас, Мод, не думаю, что я в состоянии сегодня снова воспринимать что-то из ирландской истории.

Она наклонилась ко мне:

– Простите, Нора. Насколько я поняла, если тот мерзавец, который мучил вас, узнает о вашей смерти, он отцепится от вас.

– Да, именно так, – подтвердила я.

– Как жаль, что свои проблемы с Макбрайдом я не могу решить столь же изящно, – вздохнула она. – Я бы с великой радостью куда-нибудь исчезла, а затем начала все заново. – Она опять вздохнула. – Но, конечно, мне пришлось бы взять с собой Изольду, Шона, Барри и еще Дагду – а он такой большой пес. К тому же есть еще Ирландия.

Я засмеялась.

– Да, Мод, похоже, вы влипли, – поддела ее я.

Мы отправились на встречу с отцом Кевином.

– У нас ужасные новости, – сказал он, и мне почему-то показалось, что он говорит о моей «кончине».

Но отец Кевин, конечно, ничего об этом не знал. У него были заботы поважнее, чем месть моей ненормальной сестрицы.

– Ольстерские волонтеры разгрузили в Ларне двадцать тысяч винтовок, – сообщил он. – И прошлись маршем с этими винтовками на плечах по каждой деревне, каждому городку на севере. При этом они распевали «Лежать, круглоголовые» и открыто провоцировали британскую армию на интервенцию.

– Чего она не сделает, – сказала Мод.

– Это не совсем так, – возразил отец Кевин. – Я слышал, что пятьдесят британских офицеров, расквартированных в Куррахе, отказались от офицерского звания, заявив, что не будут выступать против Ольстерских волонтеров или принимать билль о гомруле. Карсон сформировал собственное правительство – одно на шесть графств. Подготовкой его армии занимаются отставные английские генералы, и их поддерживает лидер консервативной партии Бонар Лоу.

– Я не верила Уилсону, – сказала Мод. – И мысли не допускала, что солдаты могут нарушить свою присягу королю.

– Держу пари, что Генри Уилсон как раз и накручивает их, – вставила я.

– Ольстерцы грозят занять муниципалитет Белфаста, – продолжил отец Кевин, – а затем двинуться на Дублин и захватить крепость и правительственные здания.

– Это безумие, – заявила я.

– Но кто их остановит? Вы же сами слышали Уилсона, – покачала головой Мод. – Унионисты твердо намерены сместить Асквита и поставить на его место Бонара Лоу – развязав при этом гражданскую войну, если потребуется.

– И все ради того, чтобы Ирландия не стала новой Канадой? Я этого не понимаю, – сказала я.

Но они меня не слушали.