Мы бурно приветствовали ее аплодисментами и одобрительными криками. Ее компаньон, майор Макбрайд, тоже хлопал в ладоши, с восторгом глядя на нее. Этот жесткий с виду человек, черноволосый и черноглазый, с прямой армейской осанкой, был настоящим солдатом. Но я видела, что Мод его покорила. И он не скрывал своих чувств к ней.

Сестра Вероника много рассказывала нам о целомудренной любви между Йейтсом и Мод Гонн, что для меня, шестнадцатилетней девушки, звучало очень романтично и безобидно. Но, глядя на Макбрайда, я подумала, что он как раз мало похож на мужчину, согласного любить дистанционно. Бедняга Уильям Батлер Йейтс: у его музы, похоже, были дела поважнее, чем он.

Благодаря тому что Майк был знаком с одним из многочисленных родственников Макбрайда в Чикаго, мы все попали на специальный прием в домике приходского священника. Мод Гонн, стоявшая рядом с майором, поприветствовала каждого из нас. Я сказала ей:

– Я знаю вас по поэзии Уильяма Батлера Йейтса, и…

Но она остановила меня, покачала головой, как бы говоря, что сейчас о Йейтсе говорить не стоит, а потом добавила:

– Познакомьтесь лучше с майором Макбрайдом.

Пока она представляла нас майору, тот взял ее руку и сжал в своей. Я еще подумала, не ревнует ли он ее?

На следующий год они поженились, о чем сообщали крупные заголовки в чикагской «Ситизен». Главный редактор, Джон Финерти, был в полном восторге от этой новости, и когда у них родился сын, в посвященной этому статье его назвали «Принц Ирландии, Шон (Seaghan) Макбрайд». Об их разводе спустя год в газете было всего несколько строк, хотя, полагаю, без скандала там не обошлось.

И вот теперь они здесь. Мод и ее белокурый кудрявый сын. Принц Ирландии, пинающий ногами церковную скамью.

Я отклонилась назад, посмотрела на него и смешно скосила глаза к переносице. Он сделал так же. Я действительно скучала по детворе, которой не было в моей здешней жизни. Малыш Эд уже, наверное, бегает вовсю. У Розы и Мейм тоже, думаю, уже есть дети. Ах, ну ладно.

Я задумалась, останется ли Мод со своей командой на подогретый виски после всенощной мессы. Видимо, нет. Но сейчас они все тут, стоят рядом с отцом Кевином. Направляясь к выходу, я увидела, что ректор и второй священник, с которым он перешептывался во время мессы, внимательно следят за ними. Отец Кевин поднял глаза и жестом пригласил их подойти. Отец ректор не двинулся с места. Как грубо. И это на Рождество!

Маленький сынишка Мод подбежал ко мне.

– Vous êtes la femme drôle[88], – сказал он. Следовавшая сразу за ним пожилая дама извинилась передо мной по-французски.

– Все в порядке, – ответила я ей на английском. – Мы познакомились в церкви. Счастливого Рождества.

Но женщина сказала:

– Я Барри Делейни, и я хочу извиниться за плохие манеры Шона.

– На самом деле я забавная женщина, – ответила я и снова скосила глаза к переносице. Шон при этом захохотал так громко, что Мод, заслышав это, повернулась и подошла к нам.

Она тоже начала извиняться по-французски, но я остановила ее:

– Пустяки. Он славный мальчик, и мне самой нравится строить ему смешные рожицы.

– Представься, – попросила Мод сына.

– Я Шон Макбрайд, – сказал он. – А мой отец сражается за Ирландию.

– Ух ты, – восхитилась я, а потом вспомнила.

Пока чикагская «Ситизен» уважительно помалкивала о разводе, «Трибьюн» печатала подробные репортажи с бракоразводного процесса между Мод и Джоном Макбрайдом, где вся борьба развернулась за этого ребенка. Мы тогда считали, что протестантское издание просто охотно клевещет на ирландских патриотов, и все же в зале церкви Святой Бригитты мне вспомнилась та вспышка собственнических инстинктов, и я удивилась.

Я понимала, что мое молчание неприлично затянулось, поэтому сказала:

– Приятно познакомиться с тобой, Шон. Я знаю твою маму. – Я посмотрела на Мод и улыбнулась ей. Какая же она высокая. – Мы с вами встречались в Чикаго. Мой брат Майк – друг кузена майора Макбрайда, Пата.

– Не припоминаю, – ответила она.

Зачем я вспомнила о Макбрайде? Черт.

– Это был большой прием, – сказала я. – Вы были просто великолепны. Но, должно быть, у вас там было слишком много новых встреч. – И пустой болтовни.

– Да, мы там собирали толпы народа, верно? – согласилась она. – А еще я помню… озеро. – Она облегченно вздохнула, довольная собой.

– Озеро Мичиган, – уточнила я. – Вы выступали там в зале церкви Святой Бригитты.

– По-моему, в тот вечер мы собрали очень приличную сумму, – заметила она. – Бригитта всегда приносила мне удачу. Она ведь покровительница Дочерей Эрин.

Подошедший отец Кевин проскользнул между нами.

– Мод, это Нора Келли.

– Здравствуйте, Нора, – ответила она, а затем кивнула в сторону девушки, которой на вид было лет восемнадцать-девятнадцать. – Познакомьтесь, это моя кузина, Изольда.

– Нора выполняла кое-какую работу в библиотеке вместе с Питером Кили, – пояснил он. – Они переводили древние манускрипты.

– О, так вы знаете ирландский, мисс Келли? Завидую вам, – сказала она.

– Ну, не так чтобы…

Но она уже продолжала:

– Одно из главных сожалений в моей жизни связано с тем, что я не знаю языка своих предков. Я восхищаюсь древнеирландским фольклором, но вынуждена знакомиться с ним через переводы. Хотя духовно я общаюсь с великим богом Лугом. Я нахожусь под его покровительством.

Что можно ответить на такое? Единственное:

– Это хорошо.

– Питер Кили – настоящий гений, – продолжала она. Затем она оглянулась и понизила голос. – Я знаю, что в его миссии его ждет большой успех. У меня с собой записка от Джона Куинна, который не передумал совершить эту покупку. А с деньгами наших друзей мы в Ирландии сможем…

Отец Кевин предостерегающе поднял руку и остановил ее:

– Не здесь, Мод.

– Но я полагала, что мисс Келли одна из нас, – сказала она.

Отец Кевин лишь улыбнулся. И покачал головой.

Он не доверяет мне, решила я. Скажите на милость! Он сообщает информацию о Питере ей и скрывает это от меня?

– Я лучше пойду, – заявила я.

Нужно было уходить отсюда, хотя мы были всего в нескольких шагах от часовни, а во рту у меня все еще находилась облатка, прилипшая к небу.

– Не торопитесь, Нора, – остановил меня отец Кевин. – Задержитесь немного.

– Мне надо домой. Я завтра уезжаю, – на ходу придумала я.

– Но вы, конечно же, придете к нам на Nollaig na mBan? – спросила Мод.

– Женское Рождество, – перевел для меня отец Кевин. – В Ирландии после окончания празднований Рождества женщины на Богоявление собираются на свой отдельный праздник – малое Рождество.

Шон дернул Мод за юбку.

– Приходите, – настаивала Мод. – И друзей своих приводите. Женщин, конечно. Это будет большое открытое сборище.

– Ну, я…

Но Мод со своей командой уже удалилась. Я тоже направилась к выходу.

– Погодите, Нора, – попросил отец Кевин. – Я ничего не рассказывал Мод о Питере, у нее свои источники информации. А теперь вы на меня сердитесь.

– Вовсе нет, – ответила я, но прозвучало это как-то сквозь зубы.

– Вы решили, что я не доверяю вам, однако это не так. Просто вы американка. И не воспитывались на нашей истории.

– А она воспитывалась? Ее отец был полковником британской армии, или я ошибаюсь?

– Эту женщину много поносило по свету. Впервые я встретился с ней лет двадцать назад в графстве Донегол, когда она ходила из деревни в деревню в дорогой одежде и со своим аристократическим выговором. Занималась она тем, что запугивала судей и судебных приставов, чем спасла немало народу от изгнания с их земли. В моем приходе она отдала одному парню свое ожерелье с бриллиантами, чтобы тот уплатил ренту. Она патриотка, Нора. Она…

– Да мне все равно, кто она такая. Я ирландка, отец Кевин. Моя бабушка, спасая свою жизнь, вынуждена была бежать с родины, и все это из-за таких людей, как Мод Гонн и мистер Йейтс, поэт. Так что не нужно относиться ко мне свысока.

Еще никогда в жизни я не говорила так резко ни с одним священником.

Однако отец Кевин лишь улыбнулся и, взяв меня за локоть, отвел в укромное место.

– Не горячитесь, Нора, – снова повторил он. – Дело не в вас. Я просто не хотел, чтобы нас слышали. Отец ректор и многие другие нам не симпатизируют. Большинство епископов выступают за сохранение союза с Британией. Даже папа считает, что мы должны оставаться близкими с англичанами, чтобы в итоге обратить их в свою веру.

– Чушь собачья! – фыркнула я, вызвав его смех.

– Приходите на прием к Мод, – сказал он мне. – Ей может понадобиться ваша дружба.

– Моя?

– Над ней сгущаются тучи. Она – мишень, Нора. За ней следят как британские, так и французские агенты. Французы могут арестовать ее как немецкую шпионку, лишь бы угодить своим британским союзникам. Удерживайте Мод от лекций на тему «вероломного Альбиона» и высказываний во французской прессе про угнетение и голод в Ирландии.

– Хорошо. Я приду на этот вечер, – согласилась я.

Рождественский ужин я провела с мадам Симон в «Л’Импассе», а следующие две недели делала наброски в Лувре. Мадам Симон купила десять из них для своей коллекции старых мастеров. Добавив пятьдесят франков в графу доходов своего гроссбуха, я почувствовала себя лучше.


6 января, 1914

Полдень Рю де л’Анонсиасьон

Я шла по незнакомому мне району Пасси к дому 17 по Рю де л’Анонсиасьон, улице Благовещенья. По своей верной и надежной Рю де Риволи я добралась до площади Согласия и по правому берегу Сены дошла до парка Трокадеро. Было довольно холодно, но я шагала бодро. У Эйфелевой башни я остановилась и кивнула ей. Сегодня у меня выходной, сообщила я ей. Я точно не знала, по какой улице идти отсюда, но женщина, выгуливающая маленькую собачку – пуделя, представьте себе, – сначала сделала рукой рубящий жест, а потом изобразила ею вьющуюся змейку. И кажется, я ее поняла.