Я заметила, как Джеймс посмотрел сначала на Мэй, а потом на нас с Питером.

– А какое из произведений Гюго вам больше всего по душе? – спросил у меня Питер.

– «Собор Парижской Богоматери», – ответила я. – Хотя Les Misérables тоже очень здорово написан.

Главное – быстро усвоить названия. Я научилась этому на уроках английской литературы у сестры Вероники. Конечно, я читала книги, которые нам задавали. Ну, почти читала. То есть открывала самый конец, чтобы узнать, чем все закончилось. Очень многие там умирали, почти как в притчах старой Ирландии. Но Гюго – знаменитость, к тому же жил в моем квартале, поэтому я сказала:

– Великий писатель.

– Интересно, как это ему удалось: начинать ярым католическим роялистом, а закончить антиклерикальным республиканцем? – удивился Питер.

– Наш человек, – ухмыльнулся Джеймс Маккарти.

– Возможно, вы захотите пойти с нами на экскурсию в «Отель де Клюни» через две недели, – предложил мне Питер. – Приближается лето, и студентов там будет мало. Но место это связано с Тюдорами, и, конечно, в пьесе Гюго «Мария Тюдор» эта женщина вызывает больше сочувствия, чем Мария Кровавая в протестантской пропаганде.

– Разумеется, – кивнула я, хотя и понятия не имела, о чем он говорил. Главным было то, что он пригласил меня!

– Все Тюдоры были достаточно кровавыми по отношению к нам, ирландцам, – нахмурился Джеймс Маккарти.

– Это тема моей лекции, – пояснил Питер.

– «Отель де Клюни», – повторила я.

Сейчас, по крайней мере, мне уже хватало благоразумия не спрашивать, пятизвездочный ли он, этот отель. И все же я до сих пор не понимала, зачем французы морочат голову туристам, называя отелями особняки и различные публичные здания.

Париж был великолепен в то июньское утро, когда я вместе с профессором и его студентами шла по бульвару Сен-Мишель к «Отелю де Клюни». Питер рассказывал, что построен он был на римских развалинах, а сейчас там расположен музей средневекового искусства. Мы начали с цокольного этажа, где Питер показал нам руины римских бань. Он напомнил всей группе, что древнее название Ирландии, Иберния, или Hibernia, возникло благодаря плану Юлия Цезаря использовать этот остров в качестве зимних квартир для своего войска. Отсюда же английское слово hibernation – зимняя спячка.

– Римляне так и не пришли, – сказал Питер, – а название прижилось.

Он также поведал нам, что сестра Генри VIII, Мария Тюдор, жила здесь после смерти своего мужа, короля Луи XII. Она была замужем всего три месяца. Ей было восемнадцать. Ему – за сорок. Генри планировал удержать трон Франции, но наследника у него не было. Мария бросила ему вызов и вышла замуж за английского солдата прямо в часовне, которую показывал нам Питер. Он сказал, что при французском дворе жили обе сестры Болейн.

– И крутили там романы, – шепнула мне Мэй.

Я помнила, что именно Тюдоры присоединили Ирландию к Англии. Другие захватчики – викинги, норманны – сами становились ирландцами, но когда Генри установил там свою Церковь, то все католики превратились в мятежников. Он уничтожал их, а Елизавета в этом смысле была еще хуже.

Мы вышли из «Отеля де Клюни» и двинулись вдоль бульвара Сен-Мишель – студенты для краткости называли его «Бул Миш», – направляясь обратно в колледж. Студенты разбрелись, и я шла с Питером. Однако то, что мы остались вдвоем, я заметила лишь тогда, когда мы огибали Пантеон.

На углу улицы Рю де Ирландес владелец небольшого ресторанчика как раз открывал двери, приглашая на ланч.

– У вас есть время, чтобы перекусить? – спросила я Питера.

Он не ответил.

На вывеске было написано L’ESTRAPADE – так же называлась и эта улочка, – а чуть ниже – cuisine traditionnel basco bearnaise[58].

– Basco? – не поняла я.

– Баски, такой народ, – пояснил Питер. – Они живут в Пиренеях, между Францией и Испанией, и разговаривают на собственном, очень специфическом диалекте. И так же, как ирландцы, борются за свою независимость.

Я затащила его внутрь прежде, чем он успел засопротивляться.

– Bonjour, professeur, – поздоровался с ним владелец, пока мы усаживались за один из пяти или шести столиков.

– Славный парень, – отозвался о нем Питер, – и цены у него вполне разумные.

Я кивнула, тем временем вынашивая план, как мне самой расплатиться за наш ланч и незаметно сунуть деньги хозяину ресторанчика. Я стала от души благодарить Питера за экскурсию и призналась, что лишь теперь поняла, насколько поверхностно знаю Париж.

– Достичь чего-то большего, чем это, невозможно, – утешил меня он. – Только на то, чтобы перепробовать блюда представленных здесь кухонь, уже уйдет полжизни.

Он пожал плечами. Я засмеялась.

– Вы сейчас как-то очень по-французски пожали плечами, – сказала я ему.

– Это вариация нашего ирландского приветствия, – ответил он, а затем немного склонил голову набок. – Такой вот кивок – именно так мы приветствуем друг друга на ходу, когда случайно встречаемся где-то.

– Вы скучаете по Ирландии?

– Думаю, больше всего я скучаю все-таки по своим родным местам. В моем роду все рыбаки. Наш участок протянулся по побережью Коннемары. У нас за палисадником начинается Атлантический океан, а следующая земля – уже в Америке.

Хозяин принес баскское жаркое.

– Xacco, – сказал Питер и указал на строчку в меню. – Язык басков похож на ирландский. Лучше учить его на слух и не беспокоиться об орфографии.

– О чем?

– О написании слов.

Какой же он умный, но при этом не кичится своими познаниями. Пришла его очередь спрашивать меня об ирландцах в Чикаго.

– Некоторые из нашего рода Кили тоже отправились туда, – сказал он, – но связь с ними утрачена.

– Выходит, мы с вами можем быть в каком-то родстве. Я уже говорила, что моя бабушка в девичестве была Кили.

– А она была из Коннемары?

– Этого я не знаю. «Я родилась на берегах залива Голуэй», – так она сама говорила о себе.

Он понимающе кивнул.

– Так, может, мне следует считать вас родичем? – продолжала я.

– Почему бы и нет? – засмеялся он.

– Дальним, конечно, – не унималась я. – Мне совершенно не хотелось бы находиться в тесном родстве с таким интересным мужчиной, как вы.

Что на меня нашло? Зачем я флиртую с ним? Может, он женат и у него своя семья? К счастью, он не обратил на это внимания. Этот мужчина относился ко мне как леди, задавал вопросы, интересовался моим мнением, поэтому с ним нельзя было не флиртовать. Я решила поскорее прояснить ситуацию:

– Выходит, ваша жена осталась там, в Коннемаре?

– О, жены у меня нет. В свое время все досталось моему старшему брату – и ферма, и лодка, и права на вылов рыбы…

– Ну и что?

– Нельзя жениться, ничего не имея за душой, – объяснил он. – Я подумывал о том, чтобы последовать за народом из нашей деревни, который отправился в Америку, но…

Он умолк.

– Я пишу книгу об исторических связях между французами и ирландцами, – продолжил он после паузы. – Франция и Ирландия были союзниками с древних времен, но теперь французы так боятся Германии, что присоединились к Британии в так называемом entente cordiale[59] и выступают против самоопределения Ирландии. Вот почему так важно напомнить им о наших связях в прошлом. Паризии, основавшие Париж, были кельтами. Их река Сена и наша река Шеннон названы в честь одной и той же богини – Божественной Колдуньи.

Он говорил об исторических фигурах так просто, словно рассказывал о своих соседях по улице, рассуждал о Шарле Мартеле[60] и Пипине[61], а затем назвал имя, которое было мне знакомо – Шарлемань[62].

– Он тоже имел какое-то отношение к ирландцам?

– Не напрямую. Но ирландские монахи тогда принадлежали к числу самых образованных людей, и Шарлемань пригласил их к своему двору в качестве учителей. Монахи рассказали французам наши притчи про рыцарей Красной ветви и Фианну. А англичане, услышав их, превратили главных героев в короля Артура и его верных рыцарей.

– Рыцарей Круглого стола, – закончила я. – Да. Один из наших писателей по имени Марк Твен придумал историю о том, как янки из Коннектикута перенесся назад во времени ко двору короля Артура.

Питер никогда не слышал о Марке Твене, но, похоже, очень заинтересовался. Тогда я предложила:

– Я достану для вас его книгу о Гекльберри Финне.

– Финн, – тут же отреагировал он. – Интересно.

– Тоже ирландец? – почти хором воскликнули мы и дружно засмеялись.

Я вдруг замерла. Марка Твена обожала Роза Маккейб. До этого я соблюдала осторожность и не писала ей, опасаясь, что Тим может выйти на Розу в поисках меня, а потом каким-то образом добраться и сюда. Это было безумие, но страх перед Тимом по-прежнему преследовал меня, готовый накинуться в любой миг. Как сейчас, например.

Питер сразу заметил перемену в моем настроении.

– Что-то случилось?

– Нет. Ничего.

Как было бы ужасно, если бы этот уважаемый застенчивый ученый узнал, с кем он сейчас ест хассо и рассуждает о литературе.

Но его вновь унесло в далекое прошлое. Во Франции тоже были викинги, которые захватили часть страны и назвали ее Нормандией – то были люди Вильгельма Завоевателя. Слава богу, при этом имени я тоже могла понимающе закивать и выдать свои познания:

– Битва при Гастингсе, 1066 год. Он тогда разбил англичан.

– А его родственник Ричард «Стронгбоу» высадился в Ирландии – так началось завоевание нашей страны норманнами, – добавил Питер.

Пока он продолжал, я думала о том, что моим дамам тоже захотелось бы послушать лекцию о французской истории от уважаемого ученого. Особенно ту ее часть, которая связана с пикантными сплетнями – о Марии Тюдор в качестве королевы Франции, распутных сестрах Болейн и их приключениях в Париже. А Мария, королева Шотландии, она ведь тоже была в Париже? Я представила, как мы с Питером и какой-нибудь американской дамой пьем вино из бокалов в «Фуке». Я тут же поделилась с ним этой идеей.