Мэри Келли - Ирландское сердце

«Спасибо тебе, Мейм, – подумала я. – Ты сделала Майка счастливым». Уверена, он и не надеялся на такое.

– О, как же мы с тобой танцевали в день нашего венчания, – пела Долли, когда Майк и Мейм скользили по полированному паркету спортивного зала в атлетическом клубе в Брайтон-парке, откуда по такому случаю убрали боксерский ринг.

Я видела Тима, который разговаривал с группой мужчин, стоящих вокруг чаши с пуншем, – среди них мой брат Март и Джо Мерфи. Все они громко смеялись и совершенно не слушали выступление Долли. Она, слава богу, до сих пор со мной не заговорила.

Потом я увидела, что к Тиму подошла Долли. Думал ли он хоть когда-нибудь о ее счастье? Или о моем? Я больше так не могу. Ни по отношению к Долли, ни по отношению к себе самой. Вот мое особое желание и прояснилось, ответ получен. Я понимала, что мое время с Тимом подошло к концу. Злая фея отпустила меня. «Я свободна от него», – думала я, глядя на Долли, которая заканчивала аплодировать.

Я ведь была счастлива, работая в своей студии, в своем «ателье», делая наброски платьев в этой светлой комнате под стрекотание швейных машинок. Я находила радость в своей семье, в маленьких детях – у меня появилась целая гурьба новых кузенов и кузин. Не только рыжеволосый двухлетний сын Эда, но и маленькая дочка его брата Эвана. Моя кузина Элла вышла за Джо О’Доннелла, у них было двое детей. У младшего сына дяди Майкла Джорджа, ужасно похожего на Эда, теперь уже трое. И все это новая поросль рода Келли, второе поколение, рожденное в Америке. Я тоже принадлежала к нему.

Я взглянула на Тима – он располнел. Лицо красное – слишком много пьет. Наши свидания во второй половине дня больше не приносят особого удовольствия. Честно говоря, я делаю это скорее по привычке, да еще немного из страха. Особенно если вспомнить нашу последнюю встречу. У него возникла проблема, а он заявил, что проблема у меня. Сжал складку моей кожи выше талии и сказал:

– Избавься от этого. Это меня отталкивает.

– Уж кто бы говорил, Тим, – ответила я, но тут он схватил меня за плечи и сильно встряхнул.

– Господи, Тим… – Я разозлилась, но, взглянув на него, сразу утихла. – Ты прав, Тим. Нужно перестать есть сладкое у тети Кейт, – сказала я и заставила себя улыбнуться. Он отпустил меня.

– Смотри, на что ты спровоцировала меня своим острым языком, – проворчал он.

В тот вечер я оделась очень быстро.

Тим оторвал взгляд от чаши с пуншем и, заметив, что я внимательно смотрю на него, подмигнул мне. Что бы это значило? Затем он что-то сказал моему брату Марту и Джо. Все засмеялись. Что он им сказал? Он пьян. Может, мне незаметно уйти?

Я увидела, как Эд знакомит Долли с Эдвардом Данном и его женой Элизабет, которая, кстати, тоже носила фамилию Келли. Возможно, какая-то наша дальняя родственница. Данн уже был мэром и теперь баллотировался в губернаторы. На свадьбе он присутствовал не из политических соображений – по крайней мере, речь не шла о политике масштаба Чикаго. Отец Данна, Пи Джей, был фением[9] и другом моего дедушки Патрика. Они вместе строили планы в нашей гостиной. К их группе присоединился Пат Нэш с женой, тоже Келли, только писалась ее фамилия немного иначе – Келлей. Долли что-то рассказывала всем. Это был мой шанс. Вперед.

Но тут дядя Стивен вывел на паркет тетю Нелли, а за ними последовали дядя Майкл и его жена, Мэри Чемберс. Сыновья бабушки Оноры, братья моего отца, сам мой папа и дядя Джеймс уже умерли, но через этих дядей и тетей поддерживалась моя родственная связь с отцом, матерью и бабушкой Онорой.

Томми Макгуайр, руководитель группы музыкантов, объявил:

– А теперь – рил!

Толпа громко зааплодировала ему и тут же выстроилась в линии, выкрикивая:

– Молодец, Томми!

Начали формироваться пары: Мейм и Майк, Роза и Джон, а впереди всех – Эд и Мэри. Была там и Энни с каким-то своим приятелем-полицейским, и даже Генриетта плясала с нашим Дорогушей. Данны и Нэши тоже присоединились к рилу.

– Пойдем, Нони, – сказал мне Билл, младший брат Эда.

Но как раз в этот миг сзади к нам подошел Тим Макшейн с Долли под руку – оба улыбались.

– До свидания, Нора, – сказала мне Долли. – Я должна идти. Вечером у меня выступление.

– Спасибо, что пришли, что спели нам, – ответила я.

– Не за что, – небрежно бросила она, коснулась пальцем моего плеча и указала на танцующих. – А еще передайте мою благодарность вашему брату Эду. Скажите ему, я очень рада, что он познакомил меня с Патом Нэшем и нашим будущим губернатором.

– Долли подумывает о том, чтобы купить участок земли на юге, хочет построить себе там замок, – начал Тим.

– Чтобы тихо уйти на покой, – пояснила Долли.

– Но она хочет быть уверена, что городские власти проложат туда канализацию и дороги для нее. Поэтому и пришла сегодня, – добавил Тим.

– Это неправда, – возразила она.

– О, Долли, будь откровенна хоть раз! – проворчал он.

– Ну, я, разумеется, заинтересована в том, чтобы Чикаго разрастался, и если мой скромный участок земли будет…

– Иди к черту, – вдруг заявил Тим.

«Он пьян, – подумала я, – иначе не посмел бы так разговаривать с Долли».

– О, миссис Мак-Ки. – Генриетта прекратила танцевать и вклинилась между Тимом Макшейном и Долли. – Я просто хотела сказать, какая это большая честь для всех нас, Келли, что вы пришли к нам на торжество!

Сестра оживленно щебетала, будто это не она изо всех сил пыталась поломать этот брак. Еще сегодня утром она рыдала, сидя за кухонным столом, пока все остальные одевались, а Майк заверял, что поймет, если она сегодня захочет остаться дома, и что Мейм все равно не будет держать на нее зла. Я же сказала, что мы только порадуемся, если она туда не явится, – спокойнее будет. И вот теперь она распиналась перед Долли Мак-Ки, словно была чуть ли не матерью невесты.

– Какое очаровательное платье, миссис Мак-Ки, а это ожерелье – неужели это настоящие бриллианты?

– Хорошо бы, – пробормотал Тим.

Генриетта взглянула на него.

– Добрый вечер. Я миссис Генриетта Келли. Точнее, Генриетта Келли Келли. Урожденная Келли и вышла замуж тоже за Келли.

– Повезло вам, – ответил Тим.

– Мой бедный муж Билл умер много лет назад, но оставил мне это имя и трех замечательных деток. Одна из них сейчас стала святой сестрой. Ордена Пресвятой Девы Марии.

– Это поистине большая радость, – заметила Долли.

Боже мой, я ведь столько раз жаловалась Тиму на Генриетту, рассказывала ему о ней разные вещи. Он сейчас в таком странном расположении духа… Что, если он повторит что-то из услышанного – что-то обидное для нее?

Но Тим лишь сказал Генриетте:

– До свидания, миссис Келли Келли.

Вот и хорошо. Идите уже!

Но Генриетта продолжала заговаривать зубы Долли и уводить ее от нас с Тимом.

Тим наклонился ко мне и прошептал:

– Я могу уничтожить тебя прямо сейчас. Несколько слов, брошенных в эту толпу, – и она набросится на тебя.

– Заткнись, – прошептала я в ответ.

Слава богу, Генриетта и Долли не обращали на нас внимания, а музыка играла так громко, что Тима больше никто не мог услышать.

Но он не унимался:

– Все они, твои тети, дяди, твой старший брат, эти высокомерные Ларни, все эти политики… Буквально каждый в Бриджпорте и Брайтон-парке будет презирать тебя. Отец Салливан прочтет проповедь о твоем распутстве с кафедры церкви Святой Бригитты. – Он засмеялся. – Вот будет забавно! – Внезапно он замахал руками. – Дамы и господа!

Теперь его голос звучал достаточно громко, и некоторые гости вокруг нас повернулись к нему.

– Прошу тебя, Тим. Пожалуйста, – умоляла я.

Томми Макгуайр на сцене для оркестра видел жест Тима. Он улыбнулся ему и поднял руку, приглушая музыку и останавливая рил.

Томми решил, что Тим подает знак: Долли снова хочет спеть. Уже очень скоро воцарится тишина и Тим действительно уничтожит меня.

Танцующие пары ждали.

– Объявление! – громко произнес Тим.

Долли повернулась ко мне, и наши взгляды встретились.

«Она знает, что он собирается сделать, – подумала я. – Вот он, ее шанс для мести. Даже Роза и Мейм не смогут понять меня и не поймут. Свадьба Майка будет испорчена. Останется горький осадок. Никаких радостных воспоминаний, лишь всеобщее разочарование во мне».

Генриетта продолжала глупо улыбаться.

И тут Долли обратилась к Тиму:

– Нет.

Лишь одно слово, короткое и резкое, как удар. Она взяла Тима под руку, а второй послала извиняющийся и все объясняющий жест Томми: «Пора идти. Слишком устала. До свидания». И напоследок – воздушный поцелуй для Томми.

Тот понимающе кивнул и дал команду музыкантам выровнять ритм, после чего рил возобновился.

Долли за спинами у нас повела Тима к дверям. Они ушли.

Коленки у меня дрожали, но я кое-как добралась до стула и села.

– О боже! – вырвалось у меня.

Получилось вслух и довольно громко.

Генриетта услышала это и плюхнулась на стул рядом со мной.

– Нони, в самом деле! – с укором посмотрела она на меня. – Упоминать имя Господа всуе. Что бы люди подумали, если бы тебя услышали!

Я истерически расхохоталась. Если бы ты только знала…

Спасибо тебе, Пресвятая Богородица. Спасибо тебе, мама. Спасибо вам, все святые женщины, не бывшие ни девственницами, ни мученицами. Спасибо.

Этого больше не повторится. Обещаю всем вам. Все. Прощай, Тим Макшейн.

Когда мы вышли из спортивного зала, на улице было морозно. Температура упала с плюс двадцати четырех градусов до минус десяти. Это было удивительно даже для Чикаго. Всему виной сильный северный ветер, «Голубой Северянин», как образно называли его воскресные газеты. Наверно, это был знак. Сама природа подсказывала мне, что нужно уходить от Тима Макшейна.

Я опасалась выходить из дома в понедельник утром, потому что была уверена: Тим Макшейн где-то подстережет меня, прежде чем я доберусь до работы.