Шинид сидела за пределами круга и не спускала с матери глаз. Первым уроком, который ей следовало усвоить, было терпение. Именно терпения Шинид не хватало больше всего. И Фиона не могла разрешить своему строптивому чаду активно участвовать в обряде, войдя вместе с ней в магический круг. Но само присутствие этой чистой, невинной души могло придать силу вызванной ею колдовской сфере. По крайней мере Фиона на это надеялась.

– Заклинаю вас силами Круга Камней! Ничто не войдет в него, кроме чистой любви! Ничто не покинет его, кроме любви! Во имя любви наделите меня своей силой, духи предков! – Она отложила кинжал и посыпала вокруг себя благовонной солью. Затем добавила пряных трав и запечатала круг, окропив его водой. Высоко подняла жезл из рябины, увенчанный магическим кристаллом, и медленно произнесла на древнем языке: – Сила камня с Севера, сила духов земли! Вызываю тебя в этот круг! Поделитесь со мной своим могуществом, духи предков!

Непривычные слова давались ей с огромным трудом, но Фиона творила заклинание дальше, обращаясь по очереди к духам воздуха, огня и воды. Вокруг нее поднялась колдовская сфера, переливавшаяся бледно-голубыми и зелеными сполохами. Тогда Фиона обратилась к Богине и Богу, предложив им войти в поднятую ею сферу. И стала просить их о помощи.

– Мать-утешительница, мать с щедрой грудью, мать с сильными руками, я – твое чадо. Отведи от меня несчастья. Дай мне ключ, чтобы открыть врата. Великая мать, охранительница своих детей, я стою перед тобой в великой нужде. Я прошу у тебя помощи против тех, кто злоумыслил на нас словом и делом. Пусть их деяния кончатся крахом. Пусть сотворенное ими зло обратится против них самих! – Она зажгла свечу на низком столике, где лежали дары для четырех стихий: курящиеся благовониями травы, коробочка с землей, кубок с вином и плошка с водой. – Великая мать, я прошу тебя о защите и с радостью принимаю твои дары.

Чародейка склонилась над плошкой с водой, молясь о том, чтобы на этот раз ее усилия увенчались успехом. До сих пор Фионе удавалось видеть лишь спокойную поверхность воды. Тогда она утешала себя тем, что силы каждого посвященного имеют свои границы и некоторые вещи могут оставаться для нее недоступными. Но ее мать умела пользоваться даром провидения, и она должна была попытаться еще раз. Слишком многое было поставлено на карту.

– Воды из источника фей, отворитесь и покажите мне зеркало власти. Подарите мне истинное зрение, чтобы я видела правду. Покажите мне то, что я хочу. Назовите имя зла.

Фиона, напряженно хмурясь, следила за тем, как на поверхности воды появилась легкая рябь. А в следующий миг ее сердце радостно встрепенулось: в прозрачной глубине она увидела вихрь белой пыли и воинов, бившихся не на жизнь, а на смерть. Они были одеты в изодранные грязные плащи, их лица размалеваны до неузнаваемости. Фиона охнула от ужаса: именно такие лица являлись Шинид в ее вещих снах!

Дым от курившихся на столике трав стал есть глаза, и чародейка зажмурилась, стараясь смигнуть слезы и делая над водой пассы руками. Еще, ей надо увидеть еще! Появились лица, похожие на Николая и Изабель, и Фиона радостно улыбнулась. Как и следовало ожидать, Николай тащил девицу, перекинув ее через плечо, а она добросовестно пиналась и кусалась, стараясь вырваться. За ними гнался по пятам Нейал О'Флинн, полыхавший праведным отцовским гневом. Чародейка хотела повторить заклинание, чтобы вернуть первую картину, где бились воины с размалеванными лицами, но вместо этого она увидела в темной воде образ другого человека. Его длинная рыжая шевелюра развевалась по ветру, а полированный металл щита и меча ярко сверкал на солнце. Он стоял, окутанный мрачным черным облаком, и весь его облик излучал угрозу и смерть. В припадке ярости он закричал на кого-то, кого Фиона не могла разглядеть, взмахнул своим мечом и ударил. На землю упала отрубленная рука в латной перчатке. В тот же миг вода в плошке снова потемнела.

С тяжело бьющимся сердцем Фиона повторила заклинание, но так ничего и не добилась. Чтобы завершить обряд, ей пришлось погасить волшебную сферу и вобрать ее силу обратно в кинжал. И только когда в комнате снова стало темно и тихо, она отважилась посмотреть на дочь.

Шинид пропала.

Коннал дождался, пока часовой не скроется в темноте, и скользнул по веревке с крепостной стены. В несколько секунд он отбежал в тень деревьев и, спотыкаясь и падая в темноте, помчался все дальше и дальше, не разбирая дороги.

По дороге мальчишка не переставал проклинать упрямство де Клера. Тупой старик! Как он не понимает, что Коннал уже давно вырос и может сражаться с врагами наравне с остальными солдатами! Кем же ему еще быть, если не рыцарем? Он давно расстался с мечтой о том, что мог бы заявить о своих правах и стать принцем Ирландии. Да и какой из него принц? Но это только усилило его стремление стать настоящим рыцарем и повторить подвиги своего отчима. В свое время устоять в поединке против Пендрагона мог лишь один де Клер. Коннал достаточно хорошо был знаком с местной знатью и считал, что один де Клер достоин быть его господином и наставником.

Но де Клер не желал видеть в Коннале мужчину. Он считал его упрямым недорослем. Ребенком. При мысли о том, с каким снисхождением смотрел на него Реймонд – как будто собирался поменять ему пеленки, – Коннал вновь задохнулся от обиды. Он рывком поправил на плече свой узелок с вещами и пошел дальше – куда глаза глядят. Может, ему повезет и он все же найдет рыцаря, который не станет утирать ему сопли, а примет в оруженосцы.

Надо отдать должное, Коннал злился не только на де Клера, но и на себя. Он считал, что не проявил достаточно рвения. Если бы ему удалось отличиться перед де Клером, тот вполне мог передумать. И он давно упражнялся бы с оруженосцами и рыцарями, вместо того чтобы выгребать навоз из денников.

– Почему ты ушел из замка?

Коннал застыл как вкопанный и оглянулся.

– Какого черта тебе здесь надо?!

Шинид довольно улыбнулась и подошла поближе.

– Куда ты собрался?

– На кудыкину гору, козявка!

– Ты решил сбежать?

– Нет. А теперь возвращайся домой.

– Но ты взял с собой все вещи и выбрался из замка тайком, а этого нельзя делать, – возразила девочка.

– Точно так же, как и ты, приставучая козявка!

– Я не козявка! – От возмущения Шинид даже притопнула ножкой. – Ты сбежал! Зачем ты врешь, Коннал? Скажи, это из-за меня, да?

– А кто превратил меня в козла?

– Но я попросила прощения! К тому же мама наложила на тебя охранные чары, а я все равно пока не могу колдовать! Пока мама не скажет. Она взяла себе весь мой дар.

– Вот и хорошо. Таким козявкам нельзя доверять серьезные вещи! А теперь проваливай, Шинид!

– Не уходи, Коннал! – кинулась к нему девочка. – Ну пожалуйста! С тобой может случиться беда!

Чудесные синие глаза наполнились слезами, и у Коннала вырвался обреченный вздох. Он бросил свой узелок на землю и сел, а Шинид замерла в нерешительности.

Ну что прикажете с ней делать? Шинид любила его, в этом можно было не сомневаться. Но она была слишком мала – совсем как его сестры. Маленькая-то маленькая, а все же не побоялась ночью удрать из замка и следовать за ним! Он приглашающе похлопал по земле рядом с собой, развязал узелок и достал краюху хлеба. Разломил хлеб пополам и поделился с Шинид.

Оба молча принялись за еду. Коннал украдкой разглядывал свою непрошеную спутницу. Между прочим, когда-нибудь она станет очень красивой. И начнет кружить головы всем парням напропалую. Да уж, де Клеру с Фионой не позавидуешь. Мало того, что Шинид избалована и упряма – с этими ее чарами вряд ли найдется мужчина, способный с ней справиться. И уж во всяком случае, это будет не он, не Коннал. Он пока еще не сошел с ума.

– Почему ты следила за мной, Шинид?

– Ты мой суженый, Коннал, до самого скончания моих дней.

Подросток покорно кивнул, не собираясь вступать в пререкания по этому глупому поводу. Да и какой смысл спорить с этой козявкой, когда она все равно ничего не поймет?

– Тогда ты должна помнить о том, что очень скоро мы станем взрослыми. – Девочка кивнула с самым серьезным видом, и Коннал легонько пихнул ее в бок. – Тогда перестань вести себя как взбалмошный щенок!

– Взбал… чего?

– Того! Сперва нужно думать, а уж потом что-то делать!

– Ох!

– Как ты считаешь, твоя мама очень обрадуется, когда узнает, что ты сбежала? Наверняка она с тебя шкуру спустит!

– Ага! – Шинид со страхом оглянулась на замок. – Могу поспорить, что на этот раз меня наверняка запрут в темном чулане!

– Вот видишь! Потому что ты совершила дурацкий поступок. Ты знала о последствиях, но не придавала им значения, пока не стало слишком поздно.

– Но ведь ты ушел! – вскричала она, и слезы снова полились в три ручья. – Не уходи, Коннал! – молила Шинид, дергая его за рукав. – Я тебя прошу! Ты мне нужен!

Коннал только застонал в ответ и обнял девочку. Она рыдала, пряча лицо у него на груди, а он гладил ее по спине. Черт побери, он совсем не хотел обижать эту козявку. В конце концов, она не такая уж плохая. И де Клер так и не отменил своего приказа присматривать за ней, а значит, Коннал все еще отвечает за то, чтобы с ней ничего не случилось.

– Я должен уйти, и… Нет, нет, не реви! Послушай, что я скажу! Тебе надо вернуться. Обещай, что сразу же вернешься в замок!

Она не отвечала.

– Обещай мне, Шинид, а не то придется тащить тебя силой! И я сразу отведу тебя к матери!

– Ладно. Я обещаю тебе. – Девочка нарочно сделала ударение на последнем слове, чтобы Коннал не сомневался: Шинид идет на уступки исключительно ради него.

Он кивнул, поставил ее на ноги, собрал свой узелок и подтолкнул девочку в сторону замка. Шинид побежала прочь, ни разу не оглянувшись. Чего-чего, а гордости у нее было хоть отбавляй. А ведь Коннал знал, что она сейчас плачет от обиды.

Но не успел он отойти и на несколько ярдов, как снова остановился, осененный неприятной мыслью. Упреки и обида Шинид – это еще полбеды. А что, если до отца дойдет известие о его побеге? Родители сочтут себя опозоренными, ведь он повел себя в точности как ребенок, неразумный ребенок, каким по праву считал его де Клер! Реймонд поверил в него, позволил ему остаться в замке, а он не оправдал оказанного доверия! И после этого он называл Шинид взбалмошной! Ну и дурак!