Эми Фетцер - Ирландская колдунья

– Да, милорд, сегодня есть на что полюбоваться, – степенно произнес Дуган, тихо возникший рядом с де Клером. Реймонд ошалело уставился на ирландца.

– Ничего не понимаю… – Он вышел на середину двора и запрокинул голову, с наслаждением подставляя лицо солнечным лучам. Неужели это все случилось за одну ночь? – А где Фиона? Она уже видела?

– Да, видела!

Он резко обернулся навстречу чародейке.

– И как ты объяснишь это – после месяцев… нет, долгих лет холода и мрака?

В его голосе не было и следа гнева – только веселое недоумение.

– Проклятие снято! – объявил Дуган. Он не мог молчать, его буквально распирало от радости. – Я же говорил, что тут дело не обошлось без вас! – сказал он Фионе.

– Но я не виновата в том, что земля оставалась бесплодной! – с отчаянием возразила она. – Да, я вижу, что сегодня ночью проклятие было снято. Я не слепая! Но я ничего для этого не делала! Моей власти не хватило бы, чтобы его снять! – Она обвела глазами собравшихся вокруг вилланов – Я хотела снять проклятие, но у меня ничего не получалось! Неужели выдумаете, что я ничего не пыталась сделать? Реймонд положил руку ей на плечо, и она испуганно обернулась. Он коротко пересказал ей все, что узнал от Изольды.

– Но кто мог наложить такое проклятие? – Фиона пожала плечами. – Мои родители мертвы. У отца не было дара, а мать никогда не действовала кому-то во вред – Она сжала пальцами виски. – И почему Изольда ничего не рассказывала мне об этих голосах?

– Может быть, она не хотела делать твое горе еще тяжелее.

Фиона беспомощно оглянулась. Земля с каждой минутой становилась все зеленее, а ирландцы улыбались чародейке так добродушно, что ей становилось тесно в груди.

– Все эти годы они считали, что во всем виновата я! – с горечью сказала она и подняла на Реймонда растерянный взгляд – Разве я могла сделать такое? Ведь люди умирали от голода!…

– Я знаю, любимая. Я верю тебе. – Он осторожно обнял Фиону и погладил по спине, чувствуя, как ее медленно покидают тревога и страх. – Тебе больше не о чем беспокоиться! десять лет изгнания миновали, и земля снова ожила! И между прочим – тихим шепотом добавил он, – когда мы занимались любовью, в спальне было полно цветов!

Фиона шлепнула его ладонью по губам и оглянулась: а вдруг их кто-то слышит. Дуган с ухмылкой отошел в сторону. а Реймонд отвел ее руку и продолжал:

– Я всегда чувствую, как пахнет цветами, когда мы целуемся! А однажды ты на меня разозлилась, и в твоих следах оставались алые цветы! По-твоему, тут ты тоже ни при чем?

Чародейка молча покачала головой. Она не могла спорить с этим человеком. Теперь, когда он поверил в нее, отступать было поздно. Потому что он отдал ей свое сердце.

– Не пора ли начать новую жизнь? – прошептал Реймонд, ласково прижимая к себе Фиону. – Я люблю тебя! Займи то место что принадлежит тебе по праву, и стань снова леди Гленн-Тейза!

– Да, мой рыцарь, – отвечала она, чуть не плача. – Я согласна!

У Фионы было такое ощущение, словно она попала в царство грез: рассудок заволокло каким-то туманом, сквозь который пробивались лишь отдельные звуки. Все ее внимание было сосредоточено на Реймонде. Он не выпускал ее руки и осторожно ласкал пальцами ладонь. Эти размеренные, спокойные движения помогали ей справиться с душевным трепетом и сохранять внешнее спокойствие. Ведь Фиона до последней минуты боялась, что ирландцы не смирятся с этим союзом и заодно с матерью подвергнут гонениям ее дочь. Оказывается, она ошибалась. Сегодня в замке яблоку негде было упасть: столько народу собралось на их свадьбу. Кого-то из них Фиона знала в лицо, кого-то – нет, но все нарядились в свое лучшее платье. В толпе царила приподнятая, праздничная атмосфера.

Перед ними стоял священник и торжественно произносил слова христианских обетов. Однако Фиона и без них давным-давно отдала свое сердце Реймонду де Клеру. С того самого дня, как он впервые поцеловал ее, чародейка навек полюбила этого английского рыцаря. Ему пришлось отказаться от всего, чему его учили с детства, – ради веры в ее колдовской дар. Реймонд любил Фиону всей душой и готов был защищать чародейку и ее дочь даже ценой собственной жизни.

– Фиона! – с тревогой прошептал Реймонд. Он заметил, как подозрительно блестят у нее глаза, и еле слышно охнул, когда по бледной щеке скатилась прозрачная слезинка. – У меня разрывается сердце, когда ты плачешь!

– Это слезы радости, мой рыцарь! Я десять лет не давала им воли. Пусть прольются!

Реймонд с улыбкой прикоснулся губами к ее губам.

– Милорд! – укоризненно прошептал священник. – Мы же еще не кончили!

– Ну так поторопись! – в один голос воскликнули новобрачные – и вместе рассмеялись.

Он не отходил от Фионы ни на шаг и все время держал ее за руку. Кажется, кое-кто в толпе хихикал при виде таких нежностей, и даже Шинид не удержалась и прыснула в ладошку. Но Реймонду было все равно. Пусть себе смеются. Главное – быть рядом с этой непостижимой, прекрасной женщиной, подарившей ему такое счастье. Де Клер набрался терпения и ждал, пока священник закончит обряд, чтобы по праву назвать Фиону своей.

Их союз был предопределен самой судьбой. Теперь Реймонд знал это совершенно точно. И никогда об этом не забудет.

Внезапно, повисла неловкая тишина.

– Милорд! – прокашлявшись, напомнил священник. – Вы можете поцеловать невесту!

И Фиона, и Реймонд посмотрели на священника, как будто их застали врасплох. Святой отец широко улыбнулся и ободряюще кивнул.

– Жена! – воскликнул Реймонд, привлекая Фиону к себе.

– Муж! – отвечала она. И тут же добавила: – Лучше тебе поторопиться, де Клер! А то остынет праздничное угощение!

– Ни в коем случае! – прошептал он. И по его жаркому поцелую стало ясно: это ее, Фиону, он считает своим самым главным угощением в этот день!

Изольда вытирала слезы, и Коллин тоже плакала не таясь – к великому расстройству Гаррика, стоявшего рядом. Он даже обнял ее и чмокнул в макушку, чтобы утешить.

Внезапно в главном зале воцарилась абсолютная тишина, а потом раздались удивленные восклицания. Только Шинид засмеялась как ни в чем не бывало и захлопала в ладоши. А Алек пробормотал:

– Доживи я до ста лет…

Реймонд почувствовал, что что-то неладно, и оглянулся. Он легонько толкнул Фиону, и ее испуганный взгляд прошелся по стенам и потолку.

Сквозь камни пробивались буйные побеги винограда и диких цветов.

Они распускались прямо на глазах, а следом за ними появлялись все новые бутоны и почки, готовые раскрыться и наполнить воздух своим дивным ароматом. Фиона посмотрела на толпу, теперь уже не скрывая страха.

Реймонд погладил ее по щеке, заставил повернуться к себе лицом и произнес громко и четко, так, чтобы слышали все присутствующие:

– Слушайте меня! – Он обратился к ирландцам на их родном языке. – Пусть всякий убедится в могуществе вашей леди! С ней в Гленн-Тейз вернулась магия!

От дружного восторженного вопля задрожали стены.

Фиона охнула от неожиданности и кинулась де Клеру на грудь, ошеломленная столь полным принятием и доверием. Он снова поцеловал ее и поспешил отстраниться, пока оба не забыли, где находятся. Новобрачные повернулись к гостям.

Люди в зале опустились на колени.

– Ох, полно вам, встаньте сейчас же! – растерялась Фиона. – Здесь уже целую неделю не убирались!

Реймонд весело расхохотался и покачал головой. Фиона совсем смутилась и хотела было спуститься с возвышения, на котором они стояли, но де Клер поймал ее за руку и заставил вернуться на место. Затем высмотрел в толпе Шинид, принарядившуюся по случаю праздника в красивое платьице из зеленого бархата. Рыцарь поманил малышку пальцем, и она послушно подошла к помосту, на который ее мигом поднял сэр Алек.

– А еще я хочу объявить всем, кто меня слышит, что беру под свою опеку этого ребенка. Отныне я считаю Шинид своей дочерью и полноправной наследницей Гленн-Тейза!

Шинид просияла от счастья и запрокинула голову, чтобы заглянуть ему в лицо. Реймонд щелкнул ее по носу. Накануне они долго беседовали, обсуждая будущее, и Шинид, демонстрируя редкостную для ее возраста прозорливость, беспокоилась лишь об одном: чтобы де Клер всегда любил ее мать и чтобы они с Фионой поскорее «сделали ребяток», а у нее появились наконец братья и сестры. Причем на сестрах Шинид настаивала в первую очередь. Реймонд с легким сердцем пообещал, что приложит к этому все усилия.

Алек решительно выступил вперед, и Реймонд кивнул. Как ни смущалась Фиона, ей пришлось выстоять церемонию до конца. Каждый рыцарь принес ей присягу верности и поклялся защищать ее жизнь и ее честь до последней капли крови. Реймонд следил за чародейкой, не скрывая восхищения. Несмотря на растерянность, Фиона отвечала на слова присяги с королевским достоинством. И когда ей поклялся в верности последний солдат, она вышла на край помоста и выпрямилась, собираясь обратиться к гостям.

– Я прошу у вас прощения за прошлое. Я прошу у вас благословения на будущее. – Чародейка обвела глазами ирландцев, своих соотечественников. Йен в компании двух рыцарей Пендрагона держался в стороне, но Фиона успела заметить, как болезненно скривилось его лицо. Правда, через секунду Магуайр уже овладел собой и улыбнулся.

На миг гости замерли, но вот кто-то крикнул:

– Добро пожаловать домой, миледи! – И этот клич подхватили все в зале, пока от их приветствий не задрожали стены замка.

Чуть не плача от радости, Фиона коснулась своей груди и губ, а потом воздела руки к потолку. С ее тонких пальцев взлетел вверх целый рой голубоватых искр, и под восторженные вздохи гостей осел на их нарядах сверкающей волшебной пылью.

Довольные гости стали хлопать в ладоши, а Фиона посмотрела на Реймонда. Он прижал ее к груди и совсем по-детски прошептал:

– Я тебя столько раз просил что-нибудь показать, а ты всегда отказывалась!

– Потому что тогда ты еще не поверил в мой дар, Реймонд. Те, кто не верит в магию, не способны увидеть чудо. Ведь настоящее волшебство должно радовать душу, а не действовать ей вопреки. Ты тоже верил – только вот тут, втайне от всех. – И чародейка прижала ладонь к его сердцу. – Из-за смерти матери и своих прежних убеждений ты просто не позволял себе в этом признаться.