Эми Фетцер - Ирландская колдунья

– Я помогла ей появиться на свет. Я была личной служанкой у Эгрейн.

– Значит, ты видела все? И наказание?

– Да. Это был скорбный день для Гленн-Тейза.

– А это проклятие, что оно означает?

Изольда повернулась к соседнему столу, отрезала толстый ломоть хлеба, намазала его маслом и подала Реймонду.

– Прикажешь понимать это как приказ выложить всю правду?

– Да. – Он откусил от еще теплого ломтя.

Изольда посыпала стол мукой и снова принялась мять кусок теста.

– Союз Дойла и Эгрейн не задался с самого начала, а когда ушел Куинн – стало и того хуже.

– Куинн? Ах да, это брат Фионы! – Пендрагон рассказывал ему что-то об этом парне.

Изольда со стариковским терпением смотрела на него, дожидаясь, когда он снова соизволит вернуться к ее истории.

– Куинн ни за что не вернется сюда. Его долг – хранить всю Ирландию, а не только владения его отца «Имеется в виду то, что Куинн О'Доннел стал одним из фениев.». Даже мать не могла убедить его остаться – пока он не объявил об избранной им судьбе. И вся тяжесть наследства легла на плечи Фионы. Ее обручили еще в детстве с сыном влиятельного вождя с владениями где-то возле Банн-Ривер. Конечно, она об этом не знала, – добавила Изольда, заметив, как Реймонд напрягся всем телом при этом известии. – Она была совсем крошкой. И отец заявил, что не хочет тревожить ее прежде времени. – Она пожала худыми плечами, разделила тесто пополам и стала придавать ему форму хлеба. – Но Дойл помнил об этом договоре и рассчитывал получить могучего союзника и много денег за свою дочь. Вот почему ее измена с Магуайром задела интересы столь многих вождей – не говоря уже про короля Тайрана. Магуайры были в ярости и требовали баснословного откупа – о таких деньгах здесь никогда не слыхали. О'Флинны и О'Каганы сочли себя оскорбленными, разорвали с Дойлом все договоры и союзы и превратились в его заклятых врагов. А король Тайран, этот насильник и самодур, стал требовать ее голову на блюде. Вот именно – на блюде, – повторила старуха, пронзительно глянув на Реймонда.

– И как же ей удалось выжить?

– Шивон не тратила времени даром и вышла за Тайрана, немного остудив его гнев и остановив войну в Коулрейне и Донеголе. Совет старейшин решил, что во всем виновата Фиона – особенно в том, что наложила чары ради собственной выгоды, не спросив Шивон. Их мало волновало то, что Йен ввел ее в заблуждение своей ложью и что Шивон не очень-то сопротивлялась, когда ее похитили. – По брезгливому тону Реймонд заключил, что старуха так и не простила Йена – в отличие от своей хозяйки. – Его выслали на три года из Ирландии, но отцу Фионы пришлось расстаться с владениями в западном Антриме и даже с Девятью Лощинами. В сущности, у него только и осталось, что этот замок да Круг Камней. – Изольда постаралась выпрямить согбенную спину и сурово посмотрела на своего нового лорда. – Дойл женился на Эгрейн ради ее земли. Ему еле удалось выторговать у совета старейшин ее руку, и когда он потерял почти все, что у него было, его ярость обрушилась и на дочь, и на мать. Он объявил, что выгоняет Фиону из дому на десять лет и один день, и выдрал ее как собаку. Он сам бил ее кнутом, и от каждого удара на спине лопалась кожа и открывалась рана, но ни одна из них не кровоточила. – Она вздохнула и понурилась. – Все тогда смотрели только на Фиону, и пока она не скрылась в лесу, никто не замечал, что Эгрейн лежит на ступенях замка и истекает кровью.

Он уже слышал это от Коннала и волей-неволей должен был поверить в правдивость этой истории.

– Я ухаживала за Эгрейн как могла, но она лишилась дочери, а с ней и желания жить. Однажды ночью, перед самым концом, Дойл не позволил мне войти в ее спальню. Он сам остался с ней, и я боялась, что он ее убьет. Поэтому я решила подслушивать под дверью. Не знаю, были они там вдвоем или к ним приходил кто-то третий, но я слышала слова.

Реймонд напряженно выпрямился на своем стуле, с замиранием сердца ловя каждое ее слово.

– «Пока леди Гленн-Тейза не вернется на свое законное место и не обретет заслуженную ею любовь – все земли, кроме заповедной лощины, не родят ни травы, ни зерна, и вечно будут холода и тучи!»

Лицо Реймонда превратилось в суровую маску. Он глубоко задумался.

– Наутро Эгрейн не стало, а над замком повисли тучи. Реймонд машинально доедал хлеб, все еще думая о чем-то своем. Изольда молча разглядывала этого чужака – англичанина, полюбившего ее Фиону.

– А что стало с ее отцом? – У Реймонда просто руки чесались вышибить этому типу мозги.

– Тело Эгрейн пропало, и те, кто был ей предан, обвинили Дойла в том, что он поскупился на похороны – если вообще не расчленил ее и не скормил свиньям. – Реймонд с полным ртом уставился на старуху, не скрывая ужаса. – Кое-кто даже хотел его убить. Один старый друид поплатился за это жизнью, – и она провела пальцем вокруг шеи, намекая на виселицу. – Замок пришел в упадок и скоро стал той развалиной, что досталась тебе. Люди отказывались подчиняться Дойлу, обвиняя его в том, что из-за него их землю прокляли. А какой же он господин, если у него нет вилланов? Его все забыли, и он умер один, никому не нужный, в одной из башен.

– А что это был за голос? Мужской или женский? – Изольда не спешила отвечать, и Реймонд сурово нахмурился.

– Не знаю! – воскликнула она и тут же спохватилась – так можно было переполошить весь замок! – Эгрейн была больна, ее голос звучал низко и глухо. Это могла быть она – или не она. Может, сам Куинн.

– Он что, тоже колдун? – Старуха кивнула. – А ее мать? – не унимался де Клер.

– Ох, можешь даже не спрашивать! – И Изольда с достоинством добавила: – Эгрейн была чистокровной колдуньей, все ее предки обладали волшебным даром. – Старуха склонила голову набок, и этот жест так напомнил ему Шинид, что он с трудом удержался от улыбки. – Ты ведь поверил в колдовство, не так ли?

– Я постоянно вижу вещи, не поддающиеся объяснению, – признался он, взъерошив волосы на затылке. – Как я могу не верить?

– Так-то оно так, но теперь ты веришь не умом, а сердцем. И с этого дня многое пойдет по-другому.

Он подозрительно прищурился.

– Я видела, как вы вчера целовались с ней во дворе. Весь замок это видел. А чем вы занимались всю ночь в хозяйской спальне? По-твоему, слуги слепые и глухие?

– Ты забываешь, с кем говоришь! – Реймонд попытался напустить на себя строгость.

Но Изольда только рассмеялась в ответ.

– Ты же любишь ее, де Клер!

– Да, – невольно улыбнулся он. – Люблю.

– Это правда, милорд? – раздался заспанный голос. Реймонд подскочил на месте и тепло улыбнулся при виде Шинид. Протирая кулачками глаза и смешно зевая, девочка брела к де Клеру, все еще не проснувшись до конца. Она не стала спрашивать разрешения, а просто подобрала подол длинной ночной рубашки, вскарабкалась к нему на колени и с довольным вздохом опустила головку ему на грудь. – Так правда или нет?

Реймонд несмело обнял эту маленькую лисичку и ответил:

– Правда, малышка. – Поцеловал Шинид в теплую макушку и добавил: – Я люблю ее.

– Это хорошо. Ей нужно, чтобы ее любили.

– Но ведь и ты тоже любишь свою маму? – прошептал он на ухо девочке.

Шинид охнула и испуганно заморгала. Реймонд улыбнулся, стараясь ее успокоить, но Шинид с тревогой переводила взгляд то на Изольду, то на него. Девочка явно была испугана.

– Я никогда не обижу тебя, Шинид! И никому не позволю обижать тебя или Фиону. Ты ведь это знаешь?

Она кивнула, но так и не решилась ответить Реймонду вслух. И у него не хватило духа настаивать на ответе, ведь Шинид наверняка поклялась хранить тайну своего рождения.

– Не тревожься, милая, ты ни в чем не виновата, – заверил де Клер, ласково погладив ее по голове.

Шинид снова свернулась калачиком и уютно устроилась у него на руках. Это трогательное доверие стало для Реймонда самой драгоценной наградой. Он понял, что готов был заботиться об этой малютке с их первой встречи. И поклялся про себя, что защитит ее от всех невзгод и опасностей этого мира, от проклятий и шрамов, а если повезет – то даже от разбитого сердца и несчастной любви.

Изольда продолжала возиться с хлебом, как будто понятия не имела, о чем шушукаются эти двое.

– Ну вот, – заметила она, звонко шлепнув по тесту. – Теперь дело за малым. Нужно уговорить Фиону выйти за тебя замуж.

– Выйдет, никуда не денется. Старуха засмеялась и воскликнула:

– Ты что, так и не понял, что ее ничем не проймешь, коли она упрется на своем?

Шинид у него на руках украдкой хихикнула, явно соглашаясь с Изольдой.

Утренний свет уже проникал в спальню через неплотно прикрытые ставни, когда Реймонд проснулся во второй раз. Первым делом он протянул руку к Фионе и обнаружил, что ее нет. Сна как не бывало. Он в панике оглянулся и тут же увидел Фиону в дальнем углу комнаты. Она с увлечением исследовала содержимое старого обшарпанного сундука. С удовольствием окинув взглядом ее нагое тело, де Клер удобно устроился в постели, подперев голову рукой.

– Вряд ли там найдется что-то подходящее для тебя, – заметил он. – Хотя, прошу заметить, меня это нисколько не расстроит.

Фиона оглянулась и застыла, не в силах оторваться от его мускулистого торса, уже слегка потемневшего от загара. Реймонд запоздало протянул руку, чтобы прикрыться одеялом, но она успела разглядеть его полностью – и почувствовала, как просыпается в теле знакомая истома. Но сейчас не время было заниматься любовью.

– Это сундук моей матери, – сообщила она и со вздохом снова полезла внутрь. – Я так и знала, что его просто забыли в этой башне, но все же надеялась… Ага! – Чародейка вытащила и встряхнула бледно-зеленое платье. С этим платьем она прошла к столику, на котором стояли кувшин и тазик, и стала приводить себя в порядок. Реймонду не хватило выдержки оставаться в постели: он встал и подошел к ней. Фиона оглянулась и посмотрела на него.