Моя бурная реакция привела меня в замешательство. Пытаясь обрести контроль над собой, я закрыла глаза, чтобы не видеть происходящего и скрыть свою реакцию. Я глубоко дышала и делала все, что могла, чтобы продолжать подчинение против собственной воли. Из-за того, что у меня были закрыты глаза, удар был внезапным. Не то чтобы мне было больно, но это явно был удар, и я открыла глаза, чтобы понять, что он сделал, – как раз в тот момент, когда его член оказался прямо передо мной, занесенный для следующего удара. Я стонала от унижения, а он продолжал свое нападение, держа меня за волосы и не давая мне пошевелиться, использовал меня, попеременно бил и тер членом по моему лицу. Мне было противно, я была унижена, но при этом, к своему удивлению, безумно возбуждена. Я немного поерзала.

Он ударил меня еще раз, а затем схватил прядь моих волос и вновь ввел член в рот. Я открыла рот как можно шире, чтобы он поместился, и стала двигать по нему языком в том же темпе, в котором он трахал мое лицо. Затем – это случилось так внезапно, что я чуть не подавилась, когда первая струя попала в горло, – он кончил мне в рот. Пока я глотала сперму и слизывала капли, он вынул член из моего рта, засунул его в трусы и застегнул брюки.

Я стояла перед ним на коленях, не зная, чего ждать. Мои соски затвердели, а во рту был привкус его спермы. Он несколько секунд гладил меня по волосам, а затем заботливо помог мне подняться.

– Давай я помогу тебе снять пальто. А теперь пойдем приготовим ужин и немного отдохнем.

Чувствуя себя Алисой, упавшей в сексуальную кроличью нору, я сняла пальто и пошла за ним на кухню. До этого я пробыла у него дома около десяти минут. Я не могла не заметить явной разницы между этим визитом и предыдущим.

Мы ели. Разговаривали. Выпили по бокалу вина, но не больше, так как думали о том, что будет дальше, и о необходимости ясного ума. Ну, более-менее ясного. Меня немного удивила смена настроения, но мне удавалось поддерживать разговор, хотя в уме я считала минуты до того момента, когда он отведет меня в спальню «поиграть». И вот этот момент наступил.

Кажется, коты тоже были в игривом настроении. После того, как они зашли за нами в комнату, он брал их по очереди на руки и нежно, но решительно относил к двери спальни, шептал им что-то и чесал за ушами, выставляя в коридор. Это выглядело так мило, что изменившееся настроение, когда он закрыл дверь и обернулся ко мне, показалось еще более неуместным. Он сказал мне раздеться и сел, чтобы наблюдать за тем, как я снимаю одежду.

Любая женщина, какой бы идеальной она ни была, недовольна какими-то частями тела, и, поверьте мне, у меня хватает недостатков. Однако обычно я стараюсь не переживать. Я ем полезную пищу, хожу в спортзал не реже трех раз в неделю и весьма уверена в том, что большинство парней в порыве страсти обращают внимание на многие вещи, но не на то, насколько накачан твой живот.

Однако раздевание перед кем-либо, кто вам нравится и кто остается полностью одетым, а значит, не занят ничем, кроме внимательного наблюдения за тем, как вы снимаете одежду, вызывает сильное смущение. Делая минимум движений, практически лишенных грации, я сняла футболку и стянула штаны одновременно с носками (потому что они по своей природе совсем не сексуальны) и замерла на мгновение, набираясь храбрости, чтобы сделать следующий шаг.

Я подняла голову – он смотрел на меня. В уголках его рта затаилась улыбка. Я решила, что мне пришло время притвориться и сыграть в его игру. Я умею притворяться. Я могу изобразить уверенность, при этом совсем не ощущая ее.

Черт, пару раз я использовала это для работы, и никто ничего не заподозрил. Поэтому, слегка улыбнувшись и надеясь, что я не сильно покраснела, я завела руки за спину, расстегнула бюстгальтер, протянула его вперед и бросила в сторону. Не останавливаясь, я перешла к трусикам, отправив их вслед за бюстгальтером, и повернулась к Джеймсу, пытаясь подавить желание скрестить руки на груди.

Так мы простояли несколько минут. Легкий ветерок от открытого окна пробегал по моему телу. Джеймс наблюдал за мной. Лучи заходящего солнца наполняли комнату. Кто-то вдалеке сел в машину, хлопнув дверью. Дети играли в футбол. Свет и звуки создавали ощущение нереальности происходящего. И тем не менее это я стояла посредине комнаты.

В конце концов он встал и направился ко мне.

Подойдя, он обхватил меня руками и сжал ягодицы. Я прильнула к нему, стремясь в его объятия, нуждаясь в них. Он поцеловал меня… И были только его руки, обнимающие меня, его губы, целующие меня… Он откинулся назад, убрал выбившуюся прядь с моего плеча и улыбнулся:

– Ммммм. Прежде чем мы кое-чем займемся, ты будешь наказана.

Я почувствовала волну протеста и злости. Ну почему ему обязательно надо застать меня врасплох, неужели так будет всегда? Черт. Я посмотрела на него с опаской, припоминая, что благодаря странному и предсказуемому тексту и нашему полному неведению относительно того, кто бы мог стать следующим премьером Англии, на моем счету было сто очков. Я не знала, во что превратятся эти очки, и очень волновалась. Я надеялась, что сначала удастся хотя бы поспать.

– Прямо сейчас?

В моем вопросе прозвучала надежда.

– Не обязательно. Если хочешь подождать, я подстроюсь. Займемся этим, когда ты будешь готова.

Я пристально посмотрела на него, а он качал головой, поглаживая меня по лицу.

– Ты делаешь хуже только себе. Разве тебе не любопытно, что будет? Не упусти момент, помнишь?

Он улыбался и, мне показалось, немного шутил, но его замечание меня уязвило. И я понимала, что выбор, который мне сейчас предстоит сделать, очень важен. Дело в том, что я знала, что я опять выполню все, что он захочет, и это раздражало меня. Я не понимала: откуда берется такое раздражение, ведь я подчиняюсь человеку, который мне нравится и с которым я хочу встречаться? Он внимательно наблюдал за мной. Я вздохнула.

– Хорошо, что мне нужно делать?

Я знала, что опять выполню все, что он захочет, и это раздражало меня.

От его улыбки во мне что-то екнуло. Он казался таким счастливым, что вызвал во мне ответную радость. Это продолжалось, пока он не заговорил снова.

Он провел меня на ковер около камина.

– Я хочу, чтобы ты наклонилась. Можешь держаться руками за щиколотки или обхватить колени, так, чтобы тебе было удобно. Но как только ты выберешь позу, менять ее нельзя. Ты будешь считать до ста и благодарить меня за каждый нанесенный удар. Понятно?

Мой ответ был заглушен локоном, упавшим на лицо в тот момент, когда я наклонилась и обхватила руками колени. Я терялась в догадках, чем же он будет меня бить, если собирается сделать это сто раз. Впервые я по-настоящему испугалась боли, которую мне предстоит испытать в такой позе. Как же я это выдержу? Для начала он слегка ударил меня по ягодицам, давая понять, что паниковать не надо.

– Извини, да я… я поняла.

Я напряглась, готовясь выдержать первый удар, но он обошел меня и встал напротив, стараясь понять выражение моего лица, которое было скрыто волосами. Так мы смотрели друг на друга еще какое-то время. Когда же он заговорил, его голос звучал мягко и необыкновенно успокаивающе:

– Софи, я собираюсь использовать кнут. Ты это выдержишь, я обещаю. Но если почему-то тебе захочется остановиться, дай мне знать. Ты не забыла условный знак?

Я кивнула, хотя подсознательно уже была готова воспользоваться им. Он улыбнулся, и моментально все встало на свои места – он был Джеймсом, я – Софи, и все было в порядке. Затем он начал наносить удары.

Первые десять я почти не почувствовала. Я их посчитала, поблагодарив его за каждый удар. Меня не беспокоили шрамы, которые могут остаться на ягодицах. Сейчас я думала только о том, что будет дальше, когда закончится это дурацкое наказание, которое, к моей радости, не было таким уж болезненным.

Потом внезапно что-то щелкнуло. Незаметно угол, под которым он наносил удары, изменился, а может, он нашел свой темп или еще что-то произошло, но вдруг я получила настолько сильный удар, что от боли не смогла дышать. Я продолжала считать, но уже выпрямилась – хотя один раз я качнулась и едва не упала, когда сильнейший удар пришелся ниже ягодиц. Но я быстро приняла исходное положение, громко извинилась, боясь, что мое падение добавит еще ударов. К счастью, этого не произошло.

За каждый удар я благодарила Джеймса, хотя к пятидесятому я произносила благодарность сквозь сжатые зубы, отчего в моем голосе отсутствовала особая признательность. Было гораздо больнее, чем я предполагала, и только глупое желание угодить заставляло меня держаться прямо и считать.

Темп ударов не падал, удары приходились в основном на левую половинку ягодиц. Так как он наносил удары по одному и тому же месту, боль нарастала, а мне становилось все труднее выдавить слова благодарности из пересохшего горла.

На шестидесятом ударе Джеймс на секунду остановился. Он схватил меня за прядь волос, потянул вверх, чтобы увидеть мои глаза.

– Ты плачешь? Я услышал звуки, напоминающие плач.

Та упрямая часть меня, что абсолютно лишена чувства самосохранения, ответила за меня раньше, чем я успела о чем-то подумать:

– Нет, не плачу.

Он придвинулся ближе, стараясь определить по моему взгляду, готова ли я сдаться, – это почему-то меня успокоило и вызвало чувство безопасности, несмотря на боль. Он слегка кивнул головой, успокоенный выражением моего лица.

– Тебе нужна передышка?

Я посмотрела вверх и услышала свой голос, доносившийся откуда-то издалека и показавшийся мне достаточно уверенным:

– Нет, я в порядке.

Что за идиотка!

Когда он выпустил волосы и зашел сзади, все, о чем я могла подумать, были слова предупреждения, которые часто повторяла моя мать. «Твое упрямство тебя погубит!» – хотя она могла иметь в виду что-то другое. Он опять начал хлестать мои ягодицы, и – слава богу – мысли о матери исчезли, а я сосредоточилась на том, чтобы выдержать боль.