— Нет.

Гарсон посмотрел на рыжеватые кудри, которые обрамляли ее лицо, и роскошную косу, лежащую на одном плече.

— У тебя же прекрасные волосы, как ты могла обрезать и осветлить их? - осуждающе произнес он.

— Легко, — ответила Энни, вспоминая, как рассказывала ей об этом сестра. Лукан Чезаре попросил ее сделать прическу под уличного мальчишку и выкрасить волосы в платиновый цвет, чтобы контрастировать со второй певицей, азиатского происхождения. Дженни была настолько влюблена, что, не задумываясь, сделала это, лишь бы угодить ему. Мало того, она побежала в парикмахерскую в тот же самый день. — А ты что думал?

Он задумчиво потер пальцем нижнюю губу.

— Много чего.

— Например?

— Думал о том, шантажировала ты Люка или нет.

— Что?

— Понимаешь, когда Люк умер, у него совершенно не оказалось денег, поэтому…

— А диски у него продолжали выходить? Гарсон покачал головой.

— Группа распалась примерно три года назад, и Люк начал сольные выступления, но успеха они не имели. — Он нахмурился. — А ты что, совершенно не следила за его карьерой?

Энни опять покраснела. Ясно, что если она имела связь с певцом, то должна была проявлять к нему больше интереса; оказалось, что выдавать себя за Дженни гораздо труднее, чем она думала.

— Нет, — ответила она.

— Люк, безусловно, был тот еще транжира, — продолжал Гарсон. — И все-таки существовала вероятность того, что ты вымогала из него деньги, угрожая продать историю вашей любви прессе.

— Ну, знаешь! — возмутилась Энни.

— Такое случается, — бросил Гарсон.

— Возможно, — вынуждена была согласиться Энни. — Но ты же видел, как я живу.

— Да, но, может быть, ты уже потратила все деньги.

— На что?

— Ну, например, на шикарный отдых с любовником.

— А когда ты не обнаружил следов присутствия любовника, ты заподозрил, что я пытаюсь завлечь Роджера Эдлама, чтобы прикарманить его денежки, как я прикарманила деньги Лукана Чезаре! — Энни возмущенно посмотрела на него. Если девушка блондинка и танцует в рок-группе, это еще не значит, что она аморальна и стремится к наживе.

— Ну, ты тоже считала, что я мечтаю о джакузи и золотых кранах на «Ферме».

— Ну и что?

— Ты делала неверные предположения обо мне, а я о тебе.

— Но я не обвиняла тебя в том, что ты занимаешься проституцией! — не выдержала Энни.

— Послушай, но ведь у тебя была связь с Люком, — в сердцах произнес Гарсон, — из-за этого я решил, что… — Он замолчал.

— Решил что? — спросила Энни. Очевидно, он жалел, что сказал лишнее.

— А что ты знаешь о девушках, которые были у него до и после тебя?

— Ничего.

— Тогда могу тебе сказать, что Люк был не слишком разборчив в связях.

— Неразборчив в связях?

— Ты хочешь, чтобы я сказал, что я имею в виду?

— Да.

Гарсон задумчиво поглаживал подбородок.

— Двое из них принимали наркотики, а одна была замужняя дама с детьми. Но все без исключения — легкомысленные свистушки, которых привлекали в Люке его слава и деньги. Поэтому я и решил, что ты тоже такая. Извини, но…

Энни вздохнула.

— Я понимаю. — Минуту или две они молчали. — А что теперь с нами будет? - спросила она резко. — Теперь, когда ты нашел нас с Оливером, что ты думаешь предпринять?

— Я хочу отвезти его к своим родителям. В ее глазах вспыхнула ярость.

— Убирайся к черту!

— Они ему обязательно понравятся, а сами будут до смерти рады, — сказал Гарсон.

Энни охватила паника. Ей вдруг показалось, что ее права на Оливера ничтожно малы.

— Ты думаешь, что, купив «Ферму» и став моим хозяином, а потом наняв меня на работу и тем самым превратив в своего должника, ты загнал меня в угол? Извини, но я не хочу быть загнанной ни в угол, ни в западню.

— В западню?

— Встреча с твоими родителями может быть западней. Когда они увидят Оливера и придут в восторг, то могут решить, что имеют на него гораздо больше прав, чем я. Твои родители — которых ты будешь представлять — могут попытаться отсудить его, — заявила Энни, и перед ее глазами замелькали сначала сцены судебного разбирательства, а потом плачущий Оливер, которого насильно отбирают у нее. В голове закрутился целый вихрь дурных предчувствий.

— Какая ерунда! — недоуменно развел руками Гарсон.

— Неужели? — Вскочив на ноги, Энни указала ему на дверь:

— Убирайся отсюда!

— Потише, ты разбудишь Оливера, — попытался Гарсон остановить ее.

— Давай, давай, — не унималась Энни. Гарсон не сдвинулся с места.

— Я не уйду до тех пор, пока мы не обсудим все спокойно и взвешенно, сказал он, закидывая ногу на ногу и опираясь на спинку дивана с таким видом, как будто собирался сидеть здесь целую вечность.

— Я не хочу с тобой разговаривать! Нам не о чем говорить! И вообще я иду спать. Сию же минуту, — произнесла Энни в запальчивости. — Если только ты пойдешь за мной, я буду кричать и разбужу Оливера и…

— Если я пойду за тобой в спальню, то мы окажемся вместе на кровати, сказал он тихо. — Ты это знаешь, и я это знаю.

Она чувствовала, как глухо бьется ее сердце.

— Неужели? — сказала Энни, но вместо иронии в ее вопросе прозвучала неуверенность.

— За кого бы ты меня ни принимала, ты все равно хочешь меня, — ответил ей Гарсон. — А я хочу тебя. Никогда не думал, что буду испытывать страсть к женщине, которую любил Люк, но… — Он резко замолчал. — Джейсон сказал, что ты ездила с ними на гастроли по Европе; они продолжались месяца четыре?

— Да, — ответила Энни, хотя точно не помнила. Во время романа своей сестры она сдавала выпускные экзамены в университете, потом искала работу — ей было не до Дженни.

— И тем не менее ты не помнишь Джейсона и, по твоему собственному признанию, плохо знаешь Люка? — Гарсон сморщил лоб. — Кстати, почему ты все время называешь Люка Луканом Чезаре? Даже если ваши отношения прервались, вы же были любовниками.

Энни почувствовала, как кровь прилила к ее щекам. Что она могла сказать? Она вообще не умела лгать, тем более это было трудно сейчас, под пристальным взглядом такого следователя. Не дождавшись ответа, Гарсон встал и подошел к ней.

— Вы же были любовниками? Оливер — его сын? — Да, его.

— Но?..

Энни облизала пересохшие губы. Ей нужно было время, чтобы обдумать сложившуюся ситуацию. Время, чтобы оценить возникшие перед ней опасности и решить, как их избежать. Приберечь свой секрет для решающего момента или это тоже опасно? Вдруг Оливер решит доверить секрет своему «другу» мистеру Девериллу, и…

— У тебя есть сестра, — вдруг медленно произнес Гарсон.

Энни перевела дыхание. Он слишком умен.

— Да, мы были близнецы.

— Были? — переспросил он. Энни кивнула.

— Дженни — мать Оливера, но она умерла, когда ему была неделя от роду, и с тех пор его воспитываю я.

— О Господи, так это твою сестру я видел на кассете?

— Да, это была Дженни. Она отрезала волосы, и, — от взгляда, который Энни бросила на Гарсона, веяло ледяным холодом, — ты ее посчитал проституткой.

Некаторое время он обдумывал ее слова.

— Но ты же меня обманула, — спокойно сказал он наконец, — так что мы квиты. Что касается наших родственных связей с Оливером, то ты его тетя, а я его дядя — тут у нас тоже ничья.

Энни нахмурилась. Интересно, симпатия между Гарсоном и малышом возникла так быстро из-за их кровного родства?

— Я согласна с твоим вторым утверждением, но не с первым, — сказала она. Твой обман — это просто игра кошки с мышью, а я лгала, чтобы защитить Оливера.

— Он думает, что ты его мать? — спросил Гарсон.

— Нет, он знает, что его матерью была Дженни, — ответила Энни и рассказала о том, как объяснила это Оливеру. — Я уверена, что до сих пор Оливер никому не рассказывал правду. Может быть, в будущем расскажет, но сейчас, мне кажется, он не говорит об этом никому, подсознательно оберегая свою психику. Я призналась некоторым своим друзьям, например Кирстен, но по секрету, и до тех пор, пока сам Оливер не примет другое решение, это останется нашей тайной.

— Ты дурачила меня, — сказал Гарсон.

— А ты меня. Три месяца ты ничего не говорил мне, а сам изучал нас, сквозь зубы процедила Энни, все сильнее злясь. — А теперь ты думаешь, что сможешь уговорить меня встретиться с твоими родителями, как смог уговорить на все другое? Ты, может, и сумел завоевать мое расположение, оставаясь при этом глухим к моим чувствам, не испытывая ни стыда, ни угрызений совести, но уговорить меня на что-нибудь тебе больше не удастся!

— Ты закончила? — спросил Гарсон. Она посмотрела на него:

— Закончила.

— Ну, тогда я тебе скажу, что ты, конечно, имеешь право на свой взгляд, но я за три месяца выяснил, что на тебя можно полностью положиться, и в то же время дал тебе возможность узнать, что и на меня можно положиться.

— Ты ждешь аплодисментов?

— Мне показалось, что ты закончила? Она выдавила подобие улыбки:

— Извини.

— Если я завоевал расположение Оливера, то и сам буквально очарован им. Он прекрасный ребенок, и ты отлично воспитала его.

— Как великодушно с твоей стороны, — только и сказала Энни, хотя ей было очень приятно получить такой комплимент.

— Ты усыновила Оливера? — спросил он.

— А почему ты спрашиваешь? — опять встревожилась Энни. — Какая тебе разница? Хоть я ему и не мать в биологическом смысле, но я ему самый близкий человек, и пять лет я…

— Успокойся, — потребовал Гарсон. — Усыновила ты Оливера или нет, никто не собирается отсуживать его у тебя. Ни я, ни мои родители. — Он опять сел на диван. — Иди сюда, садись, — показал он рядом с собой.